Поехал де он из Нерчинского острогу в китайские порубежные городы ноября в 19 день на Албазинской острог, а из Албазинского острогу в первые порубежные городы на Наун приехал декабря в 14 день. И на Науне держали ево, Игнатья, воеводы неделю, не отпустили ни назад ни наперед. И после того взял ево Мангутей, которой в прошлых годех был в Нерчинском, с собою в царство, и ехали они до царства 15 дней. И как приехали в царство, дали ему подворья жить у толмача их. А держали ево за крепким караулом, не пускали нигде, и наказную память, которую дал ему в Нерчинском остроге Павел Шульгин, отнели силою и перевели изменники руские люди, которые издавна там живут, а переводили перед самим ханом. А роспрашивали ево про посла и про ево великого государя грамоту и про поминки. А он, Игнатей, им сказал, что он про то не знает, а послал ево посол наперед известить и подводы готовить, а как будет сам в царство посол, и про то про все известит. А корму ему, Игнатью, давали довольно, а з двора никуды не отпускали. И просился он много и в приказе бил челом, чтоб ево отпустили по рядам торговать и купить ему что надобно, а они ему говорили, что указ бугдыхана таков, что ево, Игнатья, отпустить не велено никуды, покаместь не будет ему отпуску. И будучи он там, никакие к нему люди не приходили, опричь Тарского горо[да [491] бухаретин] торговый /л. 256/ человек, которой с Тары приехал в Китай тому уже 4-й год, а назад ехать не смеет, для того, что меж калмыцкими тайшами, которые живут по тобольской дороге, война зачалась и еще не перестала. А про мяхкую рухледь сказал, что торг зело плох для того, что стало время не смирно, а карован бухарской и татарской, которой идет в Китай ис Тобольска, еще не бывал для того, что война и могут ли они в Китай попасть или нет, того он не ведает, потому что война везде зачелась.

Опубл.: Ю. В. Арсеньев, Статейный список посольства Н. Спафария, СПб., 1906, стр. 41—43.