Вильгельм II о занятии царской Россией Порт-Артура.

Публикуемые ниже письма царского посла в Берлине гр. Остен-Сакена дают яркую характеристику той позиции, кoторую занял Вильгельм II в чрезвычайно важный момент в истории международных отношений конца XIX в., когда царское правительство и Германия захватом Порт-Артура и Киао-Чао вступили на путь решительной экспансии на Дальнем Востоке. Письма охватывают период времени от декабря 1897 г. до марта 1898 г., т.е. с момента появления русских морских сил в Порт-Артуре до окончательного закрепления последнего за Россией соглашением с Китаем от 27 (15) марта 1898 г.

Как известно, в начале декабря 1897 г. Вильгельм II отправил на Дальний Восток своего брата принца Генриха Прусского с несколькими судами для подкрепления находившихся там германских морских сил. На состоявшемся в Киле прощальном обеде в честь этой эскадры Вильгельм II, находившийся, по словам тогдашнего германского министра иностранных дел Бюлова («Derik-wurdigkeiten», т. I, стр. 203), под впечатлением только что полученного от царского правительства сообщения о признании Россией факта занятия Германией Киао-Чао и о приходе русских судов в Порт-Артур, произнес воинственную речь, в которой, между прочим, советовал Генриху применять «бронированный кулак» во всех тех случаях, когда этого потребуют германские интересы. В своих мемуарах Бюлов указывает, что эта речь, весьма встревожившая его и других окружавших Вильгельма лиц, вызвала в Лондоне большое раздражение. Первая из публикуемых нами бесед Остен-Сакена с Вильгельмом непосредственно следует за кильской речью и относится к моменту, когда Германия сильно опасалась осложнений с Японией, (см. «Grosse Politik», Bd. XIV, I, №№ 3732, 3740, 3741). Основная цель визита Вильгельма к Остен-Сакену 17 (5) декабря 1897 г. заключалась в стремлении убедить царское правительство в грозящей последнему опасности со стороны Японии и стоящей за ней Англии не только на Дальнем, но и на Ближнем Востоке и в необходимости совместных действий с Германией. Три других письма относятся к периоду, когда Англия вступила в переговоры с царским правительством о разделе сфер влияния на Дальнем и Ближнем Востоке. В этот момент Вильгельм II старался доказать царскому правительству, что Англия не способна сейчас к войне и не опасна России, и тем самым, вероятно, рассчитывал сорвать русско-английские переговоры, сделав Россию более неуступчивой.

Особенно характерным в этом отношении является тот факт, что, согласно публикуемому ниже письму Остен-Сакена от 20 (8) января 1898 г., Вильгельм II просил Бюлова передать Остен-Сакену, что он, якобы, поручил английскому военному агенту в Берлине сообщить английскому правительству, что он не допустит агрессивных действий против России и Германии. Цель, которую преследовал Вильгельм II этим сообщением царскому послу, помимо вышеуказанных, заключалась в желании сильнее втянуть Россию в дальневосточную авантюру и тем самым ослабить русскую угрозу в Центральной Европе и на Ближнем Востоке.

О степени заинтересованности Вильгельма в этом вопросе свидетельствует как самый возбужденный тон разговора, так и необычная обстановка бесед, когда император приходит к послу в столь раннее время, что застает его еще в постели.

Печатаемые документы, несомненно, являются ценным добавлением к материалам, опубликованным в «Grosse Politik», а также к мемуарам Вильгельма II, Витте, Бюлова и других

Л. Телешееа.

Письмо посла в Берлине гр. Остен-Сакена министру иностр. дел гр. Муравьеву 19 (7) декабря 1897 г. ¹

Строго доверительно и лично.

Дорогой граф.

Как я имел честь позавчера ², в пятницу, сообщить по телеграфу вашему высокопревосходительству, император Вильгельм, вернувшись из Киля около 2-х часов ночи, пришел ко мне в 4? часа пополудни, после утренней охоты в окрестностях Берлина, проведенной под руководством его величества. [151]

Этот неожиданный визит был, несомненно, вызван последним сообщением, которое, по приказанию нашего августейшего повелителя, мне поручено было ему передать и о котором император узнал только в вагоне во время переезда из Потсдама в Киль ³.

Я не сомневаюсь в том, что это сообщение послужило основой для инструкций, данных в последний момент принцу Генриху и содержание которых, по словам его величества, он уже сообщил непосредственно нашему августейшему повелителю ⁴.

Император мне пространно их излагал, со свойственной ему горячностью; впрочем, благодаря содержащемуся в нашем сообщении призыву к солидарности интересов на Дальнем Востоке, он был заметно успокоен относительно своего предприятия, имеющего мало шансов на успех.

Ввиду того, что нашему августейшему повелителю известны инструкции, данные принцу Генриху, я не буду утомлять его внимание дословной передачей этой части моего разговора с императором.

Кроме того, я уже передал их краткое содержание в моей секретной телеграмме, отправленной в пятницу вечером и составленной тотчас после ухода его величества ⁵.

После того как император закончил свое изложение, я счел нужным точно определить всю серьезность тех обязательств, которые принимает на себя Германия по отношению к нам. Я заметил императору, что захват Киао-Чао не сможет сам по себе составить солидную базу для развития его политики на Дальнем Востоке.

«Вы там совершенно висите в воздухе, – сказал я, – с силами, недостаточными для того, чтобы отражать возможные удары в будущем. К счастью сообщение, которое мне поручено было сделать вашему величеству от имени моего государя, поставило вопрос на верную основу: солидарность с нашими интересами на Востоке, которая будет вашей поддержкой и вашей защитой».

Именно в этом смысле я настаивал перед императором на крайне важном значении, которое имеет для него это сообщение.

«Выводя вас из состояния одиночества, – добавил я, – оно лишает ваше предприятие характера авантюры, который не замедлили бы ему придать даже защитники вашего смелого поступка».

Император признал справедливость этой точки зрения и сказал мне, что он прекрасно понимает, что Германии необходимо для укрепления своего предприятия опереться на одну из двух держав, которые поделили свое влияние в Китае: на Россию или на Англию.

«Именно для того, чтобы не связывать свои интересы с английскими, – сказал император, – я решил избрать порт Киао-Чао, который по своему географическому положению поставит меня на границе сферы действия России. Ваши враги, будут ли они называться японцами или англичанами, станут теперь моими врагами, и всякий зачинщик, кто бы он ни был, который захочет препятствовать вашим намерениям силой, встретит германскую эскадру бок-о-бок с вашими судами».

Согласно полученным императором сведениям, Япония готовит посылку миссии в Европу, которой поручено будет прежде всего заключить наступательный и оборонительный договор с Турцией, каковая обязалась бы в случае войны между Японией и Россией закрыть для нас проливы. Кроме того, миссии будет поручено подготовить коалицию европейских, государств против России. [152]

На мое замечание, что это было бы смешно, если бы не было просто глупо, император ответил, что это известие само по себе, конечно, не имеет значения, но ему придает серьезность тот факт, что за этим скрывается Англия, которая стремится использовать ненависть Японии к России. Принимая во внимание беспокойный характер японцев и их способность увлекаться, можно всего ожидать: «Это проклятая публика» ⁶.

«В настоящий момент, – продолжал император, – только что предпринятая реорганизация их сухопутных и морских сил, а также затруднения, которые они встречают при окончательном покорении Формозы ⁷, делают их мало опасными. Они будут готовы только к 1905 году, но я твердо надеюсь, что до того времени наши эскадры в Тихом океане потопят их суда».

Переходя к вопросу о преимуществах, которые мы получаем, имея всегда на Дальнем Востоке Германию на своей стороне, император с чувством удовольствия выразил уверенность, что благодаря этому мы будем иметь, равным образом, поддержку Франции. По его убеждению, эта последняя не оставит нас вдвоем с Германией. В подтверждение этому заявлению его величество привел мне следующий факт, который, впрочем, мне был уже известен: когда в 1895 г. он поручил своему послу в Париже заявить г. Ганото ⁸, что Германия решила присоединиться к нашему вмешательству в японо-китайский конфликт, последний, к большому удивлению графа Мюнстера, стал горячо упрекать его за это и, всплеснув руками, сказал ему: «Что вы делаете, вы хотите, стало быть, нас заставить играть в руку России!». «И тем не менее, – заметил его величество, – Франция приняла участие в нашем общем выступлении».

«Я не думаю, – добавил император,– чтобы вы могли иметь доверие к этому человеку.»

Я поспешил дать отпор его величеству, заметив ему, что он, вероятно, не знает, что это восклицание приписывается именно Мюнстеру, который вообще не слывает за горячего друга России.

Его величество, немного смущенный этим ответом, ничего не нашел сказать и не возвращался больше к Франции в течение нашего разговора.

Я бы закончил это свое донесение по поводу визита императора, если бы не одна последняя подробность, достаточно характерная, о которой хочу сообщить.

Когда император мне рассказывал о своей поездке в Фридрихсруэ, я спросил его величество, посвятил ли он князя Бисмарка в обмен мнений с нами по поводу занятия Киао-Чао.

«Подумайте, что вы говорите, дорогой граф, – воскликнул он, – я от этого строго воздерживался. Печать имеет слишком легкий доступ к этому человеку: все завтра же появилось бы в газетах. Кроме того, я знаю, что император Николай его не любит, и я крайне сдержан по отношению ко всему, что его касается.» ⁹.

Его величество нашел Бисмарка физически очень постаревшим, но тем не менее голова у него свежая. «Все же, – добавил император, – это теперь не более чем крупная историческая фигура» ¹⁰.

Остен-Сакен. [153]

Письмо посла в Берлине гр. Остен-Сакена министру иностр. дел гр. Муравьеву 20 (8) января 1898 г. ¹¹

Весьма доверительно.

Дорогой граф.

Бюлов просил меня вчера зайти к нему, чтобы сообщить мне весьма доверительно, по поручению своего монарха, беседу, которую его величество имел на этих днях с английским военным агентом.

Пользуясь присутствием этого агента на одном военном празднике, он поручил ему сообщить послу сэру Франку Лэшелю, для передачи его правительству, что он советует Англии, когда она будет определять свою позицию по отношению к последним событиям, происшедшим на Дальнем Востоке, отказаться от всяких надежд посеять раздор между европейскими державами. Последние твердо решили преследовать свои законные интересы на Востоке в совершенном согласии и в полной солидарности. Пытаться их разъединить было бы совершенно напрасно и могло бы доставить Англии только неприятности.

По словам Бюлова, император счел полезным сделать это предостережение в связи с речами, которые произносятся различными членами английского кабинета в публичных собраниях, с явным намерением создать в общественном мнении благоприятное настроение тем словесным угрозам, которыми охотно пользуется английское правительство, чтобы запугивать державы.

Его величество, который хвастается тем, что он знает Англию так же хорошо, как сами англичане убежден, что министры королевы не пойдут дальше слов. Затруднения, которые возникли почти во всех их заморских колониях, экспедиция в Судане, неуспех в подавлении восстания афридиев ¹² поглощают все их ресурсы и парализуют их действия.

Император не преминул подкрепить этими соображениями то предостережение, которое он поручил передать в Лондон, и надеется, что оно будет понято.

Кроме того его величество убежден, что Англия не найдет никакой поддержки ни у Японии, ни у Соединенных Штатов. Донесения из Токио заставляют думать, что японцы, несмотря на их характер, склонный к увлечениям, и несмотря на возбуждение умов, не совершат неблагоразумного поступка, а именно, не будут служить интересам Англии и таскать для нее каштаны из огня. Император уверен, что, сохраняя твердую и спокойную позицию по отношению к сен-джемскому кабинету и оказывая давление на китайское правительство, чтобы заставить его отклонить английские предложения, мы останемся господами положения на Дальнем Востоке, сделав бесплодными притязания Англии, которые она не осмелится поддержать даже силою оружия.

Таково краткое изложение тех доверительных сообщений г. Бюлова, которые я счел долгом передать вашему высокопревосходительству для вашего личного сведения. Они отражают то, что составляет основную заботу настоящего момента, и показывают, какое внимание этому уделяет император.

Остен-Сакен.

Письмо посла в Берлине гр. Остен-Сакена министру иностр. дел гр. Муравьеву 16 (4) марта 1898 г. ¹³

Доверительно.

Дорогой граф.

Император посетил меня сегодня пополудни. В моей секретной телеграмме, отправленной тотчас же после императорского визита, я передал вам содержание части разговора, касающейся отозвания германского военного судна из критских вод ¹⁴.

Точно так же, как и его статс-секретарь по иностранным делам, его величество стремился придать этой мере характер незаинтересованности, продиктованной желанием не быть препятствием к осуществлению наших планов относительно кандидатуры принца Георга Греческого.

В моих ответах я дошел до крайних пределов возражений, допустимых в [154] разговоре с монархом, соблюдая должное уважение и не погрешая против существующих приличий. Но мне пришлось иметь дело с непреклонной волей и с совершившимся фактом.

Критский вопрос вступает в новую фазу, развитие которой будет с этих пор принадлежать державам, более заинтересованным, чем Германия, в будущности Европейского Востока. Можно надеяться, что берлинский кабинет, после того как с него снята ответственность, не будет чинить препятствий урегулированию вопроса о судьбе Крита, которому посвятят себя другие державы.

Визит императора продолжался 1 ч. 25 м. Его величество затронул понемногу все вопросы сегодняшнего дня. Я отметил не без удовлетворения, что, перечисляя по поводу возможных событий, имеющих отношение к Дальнему Востоку, силы, которые могли бы быть противопоставлены поползновениям Японии и Англии противодействовать нашим интересам, он считал за неоспоримый факт, что его суда будут вместе с нашими.

Впрочем император не придает никакого серьезного значения воинственным выкрикам английской прессы. Он убежден, что Англия никогда не решится на войну с нами, так же как и Япония. Его величество сказал мне, что он испытал величайшее удовольствие, узнав, что суда нашей эскадры в Тихом океане эскортировали принца Генриха по его прибытии в китайские воды.

«Вот именно таким образом, дорогой Остен-Сакен, я люблю представлять себе отношения между нашими двумя государствами. Вы знаете, что это было убеждением всей моей жизни».

Остен-Сакен.

Письмо посла в Берлине гр. Остен-Сакена министру иностр. дел гр. Муравьеву 28 (16) марта 1898 г. ¹⁵

Доверительно.

Дорогой граф.

Император Вильгельм сегодня утром, придя ко мне, застал меня в буквальном смысле слова еще в постели. Было 8 ч. 50 м.

Его величество соблаговолил объяснить свой столь ранний визит тем обстоятельством, что, вынужденный проводить сегодня вечером императрицу в Гомбург, где она предполагает полечить свои крайне расстроенные нервы, и не располагая своим временем в течение дня, он хотел лично поручить мне передать нашему августейшему монарху свои поздравления по поводу окончательного вступления во владение портами Артуром и Талянванем ¹⁶.

«Вы знаете, – сказал его величество, – что я принимаю близко к сердцу всякий политический успех императора Николая. Вот мы оба прочно утвердились на Дальнем Востоке, – пусть это не нравится Англии! Настало время, чтобы она поняла всю тщетность ее претензий на первостепенное и исключительное право на всех пунктах земного шара, на которые притязают ее торговые аппетиты, и чтобы она перестала кричать о предательстве, когда другие державы преследуют свои интересы в тех же областях без ее согласия».

Согласно выражению, которое его величество употребил в разговоре с г. Бюловым, он поздравлял себя с тем, что с настоящего момента Англия всегда встретит две соединенные эскадры, противопоставленные ее дерзкому высокомерию: эскадры русскую и германскую, эскадры русскую и французскую, и «даже когда-нибудь, – почему нет? – добавил император, – эскадры французскую и германскую» (намек на общие интересы в Африке).

Его величество долго мне рассказывал о своей поездке в Бремергафен, откуда он вернулся только сегодня ночью, подробно остановившись на блестящей роли Ганзы в давно прошедшие времена, когда ее флот, хотя и торговый, заставлял трепетать Англию.

«Ну, хорошо, – добавил император, – быть может, компании Ллойда суждено в наши дни продолжить на Дальнем Востоке традиции своего предшественника, ганзейского флота. Ее великолепные суда, прекрасным образчиком коих является пароход «Вильгельм Великий», на котором я только что совершил плавание, могут быть легко превращены, в случае осложнений, в вооруженные крейсера, и тогда берегитесь, торговые суда, которые везут богатства Альбиона!».

Я снова был поражен, сколько злобы накопилось у императора против Англии, несмотря на англо-саксонскую кровь, которая течет в его жилах. Послушать его, так можно сказать, что он только ищет благоприятного случая, чтоб перейти от слов к делу.

В течение разговора, который продолжался час, его величество мне заявил, что он уже несколько времени собирался мне сказать о цели своего путешествия в Иерусалим. [155]

«Вы знаете, что я еду туда, чтобы присутствовать при открытии на Святой земле первого лютеранского храма. Мы разошлем приглашения всем церквам этого культа, как это было сделано для Виттенберга. Суперинтендент представил мне список, в котором упоминается балтийская церковь. Я решусь на это только с разрешения императора Николая. К тому же я предполагаю ему телеграфировать по этому поводу».

Желая, чтобы наш августейший повелитель избежал этого личного обращения к его авторитету, я поспешил ответить:

«Не делайте этого, государь, вопросы деликатного свойства никогда не должны быть предметом обсуждения между монархами. Предоставьте мне позондировать предварительно почву и благоволите уполномочить меня дать вам откровенный ответ, какого бы характера он ни был. Я, конечно, не могу себе позволить его предвидеть заранее, но вопрос не представляется мне столь простым, как это может показаться с первого взгляда. Религиозное чувство в России является фактором, который требует к себе осторожного отношения. Кроме того, я не знаю, соответствует ли термин «балтийская церковь» нашему законодательству об иностранных церквах. Во всей империи только балтийские провинции насчитывают лютеран ¹⁷. Все это требует размышления. Еще раз прошу вас разрешить мне быть вашим посредником».

Император согласился, не проявив никакого недовольства, и ему угодно было признать в моем замечании по поводу личных обращений государя к государю правильную мысль, стремящуюся устранить и тень недоразумения в его отношениях с нашим августейшим повелителем.

«Я очень бережно отношусь к этому и крайне признателен вам за это», – сказал император, протягивая мне руку.

Бюлов, которому я передал содержание разговора, решительно не одобряет приглашения духовенства балтийских провинций. Если его государь заговорит с ним об этом, он предполагает его разубедить. Bo-всяком случае, он целиком одобряет те оговорки, которые я предложил по этому поводу.

Нашему августейшему повелителю, может быть, будет угодно указать мне ответ, который я должен буду дать императору. Перед своим уходом его величество сообщил мне новости относительно принца Генриха, повторяя то, что он уже сказал мне во время своего последнего визита ¹⁸, а именно, что он в восхищении от того эскорта, который наша эскадра в Тихом океане устроила принцу в китайских водах.

«Это доставило также большое удовольствие моему брату», – добавил император.

Остен-Сакен.

P.S. Г. Бюлов просил передать вам его поздравления по случаю окончания переговоров в Пекине ¹⁹.

Комментарии

1. Архив революции и внешней политики. – Перевод с французского.

2. Имеется в виду телеграмма Остен-Сакена от 17 (5) декабря 1897 г.

3. Остен-Сакен имеет в виду сообщение от 14 (2) декабря, которым германское правительство извещалось о занятии русскими морскими силами Порт-Артура и в котором Николай II выражал уверенность, что «Россия и Германия должны и смогут итти рука об руку на Дальнем Востоке» (опубликовано в «Grosse Politik», Bd. XIV, I, № 37331. Сообщение это было вручено Остен-Сакеном Бюлову вечером 14 (2) декабря, накануне отъезда Вильгельма II из Потсдама в Киль.

4. Принц Генрих Прусский, посланный с отрядом германских судов на Дальний Восток, вышел в море 16 (4) декабря 1897 г. В телеграмме, посланной по этому поводу Николаю II, Вильгельм II сообщал, между прочим, следующее: «Принц Генрих счастлив встретиться с твоими офицерами и судами на Востоке. Он имеет от меня указание стать на их сторону, если какая-либо опасность будет угрожать им или твоим интересам» (см. «Grosse Politik», Bd. XIV, I, стр. 126, примечание).

5. В телеграмме от 17 (5) декабря Остен-Сакен следующим образом передал со слов Вильгельма II содержание инструкций, данных принцу Генриху: «В качестве руководящего принципа в них выдвигается полная солидарность наших интересов на Дальнем Востоке, вплоть до приказа поставить суда его эскадры борт-о-борт с нашими, если осложнения с Японией вынудили бы нас к враждебный действиям».

6. «Das sind verfluchte Kerle».

7. Остров Формоза был передан Японии по Симоносекскому миру 1895 г. Это постановление договора вызвало недовольство местного населения, которое пыталось оказать сопротивление японским войскам.

8. Французский министр иностранных дел в 1894-1895 гг. и в 1896-1898 гг.

9. Ср. Bulow, «Denkwurdigkeiten», т. I, стр. 209.

10. В тот же день Остен-Сакен отправил Муравьеву другое письмо, в котором передал свою беседу с Бюловым по возвращении последнего из Киля и при котором он препроводил официальный ответ германского правительства от 17 (4) декабря на русское сообщение о занятии Порт-Артура. В этом сообщении Бюлов, повторяя в основном мысли, изложенные Вильгельмом II, и ссылаясь на установившуюся солидарность интересов России и Германии на Дальнем Востоке, высказывал пожелание о поддержке Россией мероприятий Германии в районе Киао-Чао.

В том же письме Остен-Сакен сообщал, что первыми словами посетившего его Вильгельма II был вопрос о том, передал ли ему Бюлов это сообщение. На отрицательный ответ Остен-Сакена Вильгельм заявил: «Он обещал послать его вам в 10 ч., я пришел проверить, как исполняются мои повеления». На письме имеется помета Николая Романова: «Очень хорошо».

11. Перевод с французского.

12. Афганское племя.

13. Перевод с французского.

14. 16 (4) марта 1898 г. германское военное судно «Ольденбург» было отозвано с Крита и, приняв на себя находившийся там германский отряд, вышло в Мессину. Германское правительство мотивировало этот шаг тем, что поддержка кандидатуры принца Георга Греческого на пост генерал-губернатора Крита, выдвинутая в январе 1898 г. Россией и принятая Англией, Францией и Италией, может только способствовать усилению революционного движения на Балканском полуострове («Gr. Pol.», Bd. XII, № 3290). Примеру Германии последовала Австрия, отозвавшая свой отряд и свои суда, в результате чего обе державы отказались участвовать в решении критского вопроса.

15. Перевод с французского.

16. Имеется в виду русско-китайское соглашение от 27 (15) марта 1898 г. об аренде Ляодунского полуострова.

17. Так в подлиннике.

18. См. предшествующий документ.

19. При письме имеется записка рукою товарища министра иностранных дел Ламздорфа:

«Ответить личным письмом:

1) Заявления Остен-Сакена полностью одобрены.

2) Императорское правительство не может допустить, чтобы русские подданные лютеранского вероисповедания были приглашены германским императором принять участие в предполагаемом открытии храма в Иерусалиме.

3) Если кто-либо захочет частным образом поехать, ему это никоим образом не будет поставлено в вину».

Текст воспроизведен по изданию: Вильгельм II о занятии царской Россией Порт-Артура // Красный архив, № 3 (58). 1933