Кульджинский (Илийский) вопрос занимал центральное место в русско- китайских отношениях 70-х — начала 80-х годов XIX века. Его предыстория относится к середине 1860-х годов, когда на северо-западе Цинской империи вспыхнуло восстание местных мусульманских племен — дунган и уйгуров. Оно покончило с властью маньчжурской династии в Синьцзяне, где образовалось несколько феодально-теократических государств. Одним из них было небольшое Кульджинское ханство, расположенное в верховьях р. Или ¹.

Российское правительство, хотя и было обеспокоено событиями на западнокитайской границе, до 1871 г. воздерживалось от вмешательства в синьцзянский конфликт. Укрепление позиций мятежного правителя Кашгара Якуббека, подчинившего своей власти почти весь Синьцзян, установление им контактов с британскими агентами, а главное — угроза распространения волнений на туркестанские владения России, заставили российское правительство изменить свою позицию: в июне 1871 г. русские войска под командованием генерала А. Г. Колпаковского заняли территорию Кульджинского ханства ². Подчинив край, Петербург поспешил заверить китайские власти в том, что Кульджа будет в скором времени возвращена. В ноябре 1871 г. посланник России в Пекине А.Г. Влангали сообщил китайскому правительству условия возвращения Кульджи: Китай должен был располагать достаточной силой для вступления в фактическое владение краем и объявить амнистию его жителям. В мае 1872 г. в Сергиополе (современный Аягуз в Семипалатинской обл.) состоялись русско-китайские переговоры по Кульджинскому вопросу. Поскольку Китай в то время был не в состоянии восстановить контроль над отпавшими северо-западными окраинами, они завершились безрезультатно ³.

В 1877—1878 гг. цинские власти предприняли военную экспедицию в Синьцзян. Китайские войска, возглавляемые Цзо Цзунтанем, разгромили Государство Якуб-бека, овладели городами Хотан, Яркенд, Кашгар, Аксу и вплотную подошли к Кульджинскому краю. Усмирив Синьцзян, Пекин напомнил Петербургу о его обещании вернуть Кульджу. Россия оказалась перед сложной проблемой — отдавать или не отдавать Кульджу? [206]

В историографии существуют две основные точки зрения на политику России в Кульджинском вопросе. Согласно одной из них, преобладающей в зарубежной литературе, целью России являлась аннексия Кульджи, и только твердая позиция Китая, готового с оружием в руках отстаивать свои права, а также затруднения в Европе (кульджинский кризис совпал по времени с очередным обострением Восточного вопроса), помешали ей это сделать ⁴. Большинство отечественных историков разделяет, правда, с различными оговорками, другую точку зрения: оккупация Кульджи с самого начала рассматривалась как временная мера, и Россия не собиралась включать ее в состав империи ⁵. Публикуемая ниже записка Е.К. Бюцова, занимавшего с 1873 г. пост посланника России в Китае, позволяет существенно уточнить бытующие в исторической литературе оценки.

Россия действительно не собиралась аннексировать Кульджинский край. Об этом свидетельствуют осторожная реакция на занятие Кульджи Александра II ⁶ и постоянные предостережения официального Петербурга в адрес Туркестанского генерал-губернатора К.П. Кауфмана о необходимости воздерживаться от мер, которые могли бы вопреки желанию правительства привести к окончательному присоединению Кульджи к России ⁷. Однако затягивание оккупации Кульджи и связанная с ней колонизация края, делали его возвращение Китаю проблематичным. В правящих кругах России и русском обществе появилось и быстро набирало силу течение, выступавшее за сохранение Кульджи в составе России. Тон в этой группировке задавали русская администрация Туркестана и связанные с ней военные круги. В российских верхах развернулась, и на это указывает в своей записке Е.К. Бюцов, борьба по вопросу о будущем Кульджи.

Первое серьезное столкновение между сторонниками и противниками возвращения Кульджи Китаю произошло весной 1876 г., т. е. еще до окончания успешной для Китая военной экспедиции в Синьцзяне. В марте 1876 г. в Петербурге под председательством военного министра Д. А. Милютина состоялось Особое совещание по китайским делам, в повестку дня которого был включен вопрос о Кульдже. Сам факт рассмотрения в Особом совещании этого вопроса свидетельствовал, что в отличие от прежних лет российское правительство уже не исключало отказа Китаю в удовлетворении его требований относительно Кульджи. Особое совещание высказалось за возвращение Кульджи Китаю, но оговорило это решение рядом условий, в т. ч. уступками территориального характера (за Россией предполагалось оставить небольшую часть Илийской долины на западе и долину р. Текес на юге Кульджинского края) ⁸.

Новое обострение борьбы в российских верхах по Кульджинскому вопросу пришлось на 1878 г. и было связано с ухудшением русско-китайских [207] отношений. Восстановив контроль над Синьцзяном, Китай, подталкиваемый Великобританией, стал проявлять чрезмерную нетерпеливость в решении Кульджинского вопроса. Так, в конце 1877 — начале 1878 г. один за другим последовали три запроса с китайской стороны о назначении российского комиссара для передачи Кульджи ⁹. В марте 1878 г. главнокомандующий цинской армией Цзо Цзунтан в ультимативной форме потребовал от К.П.Кауфмана выдать скрывшегося на российской территории предводителя дунган Баян-Ахуна, угрожая в противном случае вторгнуться в российские пределы ¹⁰. Ссылаясь на недружественные акции с китайской стороны, туркестанские власти и военные круги потребовали от правительства повторного рассмотрения Кульджинского вопроса в Особом совещании. В этой связи и была подготовлена в ноябре 1878 г. публикуемая ниже записка Е.К.Бюцова.

Несколько слов о Е. К. Бюцове и занятой им позиции по Кульджинскому вопросу. Евгений Карлович Бюцов родился в 1837 г. Почти два десятилетия дипломатической службы провел он в Японии и Китае: в 1865—1869 гг. — консул в Хакодате (о. Хоккайдо), в 1869—1871 гг. — поверенный в делах в Китае, в 1871—1873 гг. снова в Японии — поверенный в делах и, одновременно, генеральный консул в Иокогаме. 15 мая 1873 г. Е.К.Бюцов был назначен посланником в Пекин и оставался на этой должности до апреля 1883 г. ¹¹ Опытный дипломат, хорошо разбиравшийся в проблемах русско-китайских отношений, Е. К. Бюцов слыл сторонником твердой линии в отношении Китая. Подобная позиция импонировала военным кругам, задававшим тон в азиатской политике России и считавшим, что главным аргументом в отношениях с «азиатцами» является сила. Но Е. К. Бюцов не разделял их экспансионистских воззрений и недвусмысленно высказывался за возвращение Кульджи Китаю. Свою точку зрения дипломат обосновывал не только необходимостью сохранения традиционных мирных отношений с восточным соседом, но и сложностью реализации военных мер в отношении Китая, необходимость которых могла быть вызвана последствиями отказа от возвращения Кульджи. Вместе с тем Е. К. Бюцов полагал, что окончательное решение Кульджинского вопроса должно включать в себя предоставление России торгово-экономических льгот, а также гарантий безопасности местному населению, без чего передача Кульджи будет выглядеть как проявление слабости России.

На счет занятого нами Кульджинского края существуют у нас два противоположных мнения: одно — в пользу сохранения этой территории за нами, другое — в пользу возвращения ее китайцам.

Сторонники первого мнения основывают его главным образом на следующих соображениях.

Другим аргументом в пользу удержания за собой долины верхнего Или выставляется ущерб, который был бы нанесен нашему обаянию в среде подвластного нам азиатского населения и в глазах среднеазиатских соседей наших, отдачей китайцам занятой нами территории. По понятиям азиатцев, знающих лишь политику грубой силы, возвращение занятого силой оружия края прежнему владетелю его есть признак слабости, так что отдача Кульджи китайцам была бы сочтена за поражение наше.

Наконец, необходимость удержания Кульджи мотивируется чувством человеколюбия к населению этого края, которое, в случае возвращения китайцам, подвергнется участи, постигшей магометан Джунгарии и Джитышара, поголовно вырезанных, несмотря на обещанную им китайцами пощаду ¹⁹. Какими же глазами стали бы смотреть на нас подвластные нам мусульманские народы после отдачи нами на избиение единоверцев их?

Приведенные выше аргументы имеют столько веса, что если бы заключающиеся в них соображения были единственные, связанные с рассматриваемым вопросом, то решение последнего должно бы быть, конечно, подчинено им. Но при этих соображениях теряются из виду интересы, находящиеся в связи с политическими и торговыми сношениями нашими с Китаем. Мы имеем общую с этим государством границу на огромном протяжении от восточных окраин Туркестана до Кореи, и благодаря давнишним мирным отношениям к Китаю, можем довольствоваться содержанием в соседстве этой громадной границы очень незначительных военных сил. Торговля наша с Китаем представляет оборот приблизительно в 30 миллионов рублей, причем она доставляет нашим мануфактурам сбыт в Китай и подвластные ему страны изделий на несколько миллионов рублей ²⁰.

С этими-то интересами предлагаемое решение вопроса, в смысле удержания нами Кульджи за собой, шло бы в разрез, так как не только нет признаков того, что китайцы готовы отказаться от притязаний на принадлежавшую им прежде территорию, но, напротив, есть основание ожидать, что отказ в удовлетворении их домогательств в этом отношении вызовет открытую с их стороны враждебность к нам.

Китайцы достаточно долго владели Илийской долиной, чтобы уметь Ценить важность обладания ею для господства их в Джитышаре. Но, кроме того, в стремлении их возвратить себе этот край играет также роль желание китайского правительства поддержать в глазах народа обаяние, которое пострадало бы, если бы дело восстановления его власти на западных окраинах не было окончено, и это — вследствие противодействия, оказанного иностранной державой.

Трудно допустить, чтобы, в случае уклонения нашего от передачи Кульджи, китайцы, несмотря на усиление наших отрядов там, решились попытаться вытеснить нас оттуда силой. Во всяком случае, по мнению лиц, близко знакомых с местными обстоятельствами, не может быть сомнения в том, что такая попытка была бы легко отражена нами.

Еще менее вероятности в том, чтобы китайцы в состоянии были предпринять военные действия против нас, направив их на другие [210] пункты нашей территории; если бы они и располагали достаточно хорошим для такой цели войском, то трудности похода чрез монгольские степи, на значительном расстоянии от операционных базисов их, были бы довольно велики, чтобы сделать осуществление такого предприятия сомнительным.

Действительно, мы имеем немало причин быть недовольными образом действий китайского правительства; справедливые претензии наши остаются без удовлетворения, развитию торговли нашей ставятся преграды; вообще, мы встречаем в действиях Пекинского правительства отсутствие доброй воли и дружественного расположения. Нельзя отрицать и того, что китайцы в международных сношениях уважают более; всего силу; экзекуционные меры, которые мы приняли бы по близости границы для удовлетворения наших претензий, вероятно, произвели бы впечатление на них, но вопрос в том, было ли бы оно продолжительно и выгодно ли нам будет опираться постоянно на силу для достижения наших домогательств, имея дело с державой не только не расположенной к нам, но уже вооруженной против нас?

Может статься, что сами китайцы сделают для нас невозможной уступку им Кульджи, именно в том случае, если они не исполнят требований, которыми мы обусловили отдачу им этого края и которые состоят в удовлетворении разных претензий наших и в предоставлении нам некоторых торговых преимуществ. Уступчивость в таком случае была бы пагубна для нас, так как она только поощрила бы китайцев в неуважении к нашим правам. Но если домогательства наши будут удовлетворены, отдача Кульджи не будет бесплодной жертвой; потеря выгодной стратегической позиции будет вознаграждена возможностью развивал, нашу торговлю.

Что же касается того, что при отступлении от Кульджи на прежнюю границу, мы вынуждены будем отвлечь на охрану последней силы, более необходимые в Средней Азии, то можно заметить, что при враждебном к нам отношении китайцев мы будем поставлены в необходимость содержать не менее значительные силы и в такой сильной позиции, как Кульджинский край, в чем уже явилась потребность. Вернее; будет предположить, что при мирных отношениях к Китаю даже открытая граница потребует от нас меньших военных предосторожностей, чем те, которые Необходимы для укрепленного природой Илийского края, при враждебном настроении китайцев.

Само собой разумеется, что в число условий уступки Кульджи должны быть включены существенные гарантии для ограждения тамошнего населения от мести китайцев; на одни обещания последних, конечно, нельзя будет положиться, но едва ли должно считать совершенно невозможным приискание средства связать их в этом отношении таким образом, чтобы им невыгодно было нарушить свои обязательства ²¹.

2. РГВИА. Ф. 447. Д. 9. Л. 1.

3. Там же. Л. 2.

5. См.: Нарочницкий А. Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860—1895. М., 1956; Гуревич Б. П. История «Илийского вопроса» и ее китайские фальсификаторы // Документы опровергают: Против фальсификации истории русско-китайских отношений. М., 1982. С. 423—459; Воскресенский А. Д. Дипломатическая история русско-китайского Санкт- Петербургского договора 1881 г. М., 1995.

6. На сообщении о занятии ген. А.Г. Колпаковским Кульджи Александр II сделал помету. «Очень рад, лишь бы оно не завлекло нас еще далее» (РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6839. Л. 50).

7. См., например: РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6842. Л. 13—14, 36—37 и др.

8. Там же. Д. 1351. Л. 42—43.

9. Там же. Ф. 447. Д. 9. Л. 7—8.

10. См.: Кадников B.C. Из истории Кульджинского вопроса // Исторический вестник. 1911. Июнь. С. 902.

11. См.: Очерк истории Министерства иностранных дел. 1802—1902. СПб., 1902. Приложения. С. 18—19, 21—22; Дипломатический словарь. М., 1984. Т. I. С. 166. Впоследствии Е. К. Бюцов возглавлял российские миссии в Греции (1884 1889), Персии (1889—1897), Швеции и Норвегии (1897—1904). Скончался Е. К. Бюцов 17 октября 1904 г. в г. Бадене под Веной.

12. РГВИА. Ф. ВУА. Д. 1351 Л. 49—51.

13. См.: Сборник договоров России с другими государствами. 1856—1917 / Под редакцией Е.А.Адамова. М., 1952. С. 211—221.

16. Начальник Азиатского отдела Главного штаба полковник А. Н. Куропаткин (будущий военный министр России) в письме Д. А. Милютину, ссылаясь на результаты геологических изысканий горного инженера Мушкетова, проведенных в 1878 г., подчеркивал, что с минеральными богатствами Кульджинской области не могут быть сравнимы богатства остальных частей Туркестана (РГВИА. Ф. ВУА. Д. 6913. Л. 42—43).

17. Имеется в виду Семиреченская область, образованная в 1867 г. в составе Туркестанского генерал-губернаторства.

18. Джитышар или Джетышаар («Семиградье») — название государства, созданного в 1867 г. руководителем мусульманских повстанцев Якуб-беком. В период наибольшего распространения власти Якуб-бека (первая половина 70-х годов XIX в.) в состав Джитышара входили вся Кашгария и значительная часть Джунгарии.

19. Восстановление власти цинской администрации в Синьцзяне сопровождалось массовыми карательными акциями. После расправы в г. Манасе над повстанцами и мирным мусульманским населением, вызвавшей исход дунган и уйгуров в российские пределы, Туркестанский генерал-губернатор К. П. Кау-фман был вынужден даже направить специальное обращение командующему китайскими войсками Цзо Цзунтану с осуждением его действий (См.: Гуревич Б. П. История «Илийского вопроса» и ее китайские фальсификаторы // Документы опровергают: Против фальсификации истории русско-китайских отношений. М., 1982. С. 449—450).

20. Сбыт хлопчатобумажных тканей в Китай в 70-х годах XIX в. составлял 5—6 млн. аршин ежегодно (См.: Сладковский М. И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.). М., 1974. С. 265.