ПОТОЦКИЙ СТАНИСЛАВ

Китайцы, их хронология, религия, язык, науки, многолюдство, правление, торговля, нравы, обычаи, искусства, памятники и важнейшие изобретения.

.

(Продолжение.)

Начиная с девятого или десятого года возраста, братья уже отдалены бывают от сестер своих; таким образом с юных лет расторгаются все узы, которыми люди тесно соединены между собою. Вообще сказать можно, что в Китайских семействах господствует обхождение холодное, состоящее из одних церемоний и учтивостей. Там дети не окружают милых родителей; там не смеют являть им знаков сердечной любви своей и почтения. Каждый член семейства живет отдельно от прочих. И то правда, что дети Китайские иногда собираются в школах; но сие мнимое общежитие, исполненное церемоний, составляющих большую часть всего [20] воспитания, становится для них препятством забавляться играми, свойственными их возрасту, и подавляет в них чистосердечие, смелость и деятельность. Дитя, обучающееся в первых еще классах, старается уже принять на себя сановитость пожилого человека. Женщины, удаленные от всякой деятельности и забав, единственно занимаются курением табаку, к чему привыкают с младенческого возраста; иного способа незнают они коротать время, для них весьма долгое. Небогатые из них упражняются в шитье и в рисованье; напротив того богатые женщины, равно как и мущины, поставляют славу свою в отращивании ногтей, которые чем длиннее у них, тем очевиднейшим служат доводом высшего состояния, свободного от ручной работы. Закон и обычай, имеющие великую власть над Китайцами, предписывают им непременно вступать в супружество, неограничивая впрочем числа жен, которые у них суть не иное что как товар. Имеющий намерение жениться торгуется о будущей своей супруге с ее родителями, и она даже лишена права выбирать себе купца, а должна принадлежать тому, кто более дает денег. Врассуждении сего обстоятельства и преимущество мущины никому не может казаться завидным: он не имеет права видеть невесты [21] своей, пока она с великою пышностию неприбудет к дверям его дома; правда что, взглянувши на нее, он властен отослать ее обратно к родителям, еслиб не нашел в ней красоты по своему желанию; но в таком случае он теряет все деньги, заплаченные родителям невесты, которые имеют даже право требовать от него еще столько же. Таким то образом богатые Китайцы наполняют свои серали женщинами; но бедные довольствуются одною, для содержания которой, а также и детей своих, едва могут приобретать нужное своими трудами, и ета бедность бывает причиною детоубийства, которым справедливо упрекают Китайцев! Улицы и каналы города Пекина часто представляют ужасное позорище: брошенные там дети умирают бедственною смертию. В других местах Китая сей обычай свирепствует не с такою лютостию; однакож, по счету г-на Баррова, ежегодно детей погибает таким образом - до четырнадцати тысяч.

В Китае почти каждый мущина женится; ибо супружество самим законом вменяется ему в обязанность, а обыкновение делает его неизбежным. Жена есть в глазах мужа - домашняя утварь, каковою почитаема была и в доме своих родителей. Хотя бы и сильно страдало ее [22] самолюбие при умножающемся числе подруг ее в доме мужа, но она отнюдь не смеет того обнаружить. Преимущества первой из жен состоят в том, что она управляет домашним хозяйством, и что все дети ее мужа называют ее матерью. - Женщины не наследуют имения ни после родителей, ни после супругов, которые однакож властны в завещании отказать им часть своего имущества. Таково состояние женского пола в Китае, и оно-то без сомнения очень много содействует подавлению в Китайцах всех чувств, благородных и нежных; чрез унижение до такой степени женского пола и самый народ унижается.

Китайцы порабощены разврату; непотребные женщины находятся во всех городах и живут целыми стадами под защитою правительства...

Первое и главное правило, вкореняемое Китайцами в своих детях, есть беспредельная покорность родителям. Смысл сего правила совершенно отличен от того, которой заключается в объявленном чрез Моисея народу Израильскому: "чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет и долголетен будеши на земли;" но там говорят: работай для [23] них бесперестанно; отдай себя в вечную неволю, если нужно; почитай жизнь свою их собственностию. И сие понятие о власти родительской так вкоренено обычаем, что оно действует сильнее, нежели когда бы предписано было законом. В Китае, точно как некогда в Риме, отец может продать своего сына, может сделать его рабом из свободного. Примеры тому бывают не редки, и родители разными причинами побуждаются к столь жестокому поступку, именно же бедностию, или гневом, или прихотью.

Кому неизвестны удовольствия домашней жизни, тот неспособен наслаждаться и приятельскою беседою. Китайцы несобираются ни в домах своих, ни на публичных гульбищах и незнают ни одной из тех забав, которые Европейское общежитие умеет находить как в малом кругу дружбы и доверенности, так и в публичных местах, посвященных удовольствиям. Китаец, окончивши дневные дела свои, проводит время уединенно у себя в доме. Есть, правда, публичные домы, в которых Китайцы низшего класса пьют чай, или крепкой из сорочинского пшена напиток, называемый Сеантшау; но в их домах нет веселости, как в Европейских, - нет однакож и [24] пьянства; ибо можно сказать, что Китайцы не подвержены сему пороку, унижающему человечество.

В Китае, как и в большой части стран Восточных, люди высшего класса бывают охотники до опиума, которого, не смотря ни на запрещение, ни на осторожные меры правительства, довольное количество тайным образом ввозится в государство на тот конец, чтобы люди богатые могли удовлетворять безрассудной своей прихоти. Кантон есть главным местом етой запрещаемой торговли. Начальник города спасительными увещаниями своими часто напоминает жителям, чтобы всячески остерегались от пагубного опиума, а между тем сам употребляет его ежедневно.

За одним столом обедают по две особы; более же четырех никогда не бывает; а хотяб их собралось и большее число, но порядок разделения не нарушается. Предлагающий пиршество (и ето случается весьма не часто) зовет гостей с великою торжественностию и со множеством обрядов, несоблюдение коих почитается за грех. Гости с своей стороны должны устремлять все свое внимание на хозяина, должны подражать каждому его движению; ибо хорошо воспитанный [25] Китаец ни пить, ни есть не может иначе, как по правилам особо предписанным, которым примеры хозяин подает гостям своим.

Обеды по обыкновению сопровождаемы бывают драматическими представлениями. В Китае нет публичных зрелищ; несмотря на то, в каждом городе есть труппы комедиантов, которых приглашают в домы. Начальник их, стоя на коленях, подает хозяину дома реестр множества драм, представляемых его обществом. Хозяин выбирает некоторые по своему вкусу, и они тогда же бывают играны. Точное подобие первобытного состояния драматического искусства в Греции, где оно переезжало на телегах из одного места в другое! - Во дворце Китайского Императора есть особой театр, устроением своим отчасти на наш похожий; но драмы, которые были на нем представлены в присутствии находившегося в Пекине последнего посольства (Английского), дают столь же мало выгодное понятие о забавах самого Государя, как и его подданных. Китайские пиршества оканчиваются подарками, которые гость предлагает хозяину и всем служителям; но ето, по введенному обычаю, бывает в таком только случае, когда драматическая забава [26] составляла часть пиршества. Все остающееся от столов посылается к гостям в их домы, и хотя бы кто нибудь из них не мог присутствовать на пиршестве, но и к нему отсылается его кушанье. В етом обыкновении Китайцы сходны с древними Римлянами. Выгоды наших столовых приборов им неизвестны: единственным орудием при употреблении пищи служат им две палочки, которыми берут мясо, уже прежде в мелкие куски изрезанное, и даже сорочинское пшено, составляющее любимую их пищу. Обыкновенным питием Китайцев есть чай, также теплое вино, или лучше сказать некоторый на вино похожий напиток.

Китайцы до страсти любят азартные игры. Где и по какой бы причине ни сошлись вместе праздные люди, - они уже верно играют. Китаец редко выходит из дому без карт и костей, которые отличны от наших, равно как и все тамошнее. Ежели Китайцы не имеют при себе сих плутовских орудий, в таком случае начинают играть в пальцы, - в игру, которая у Римлян называлась micare digitis (кивать пальцами), которая теперь в Италии известна под именем mora. Страсть к игре столь повсеместна в Китае, что почти везде на [27] улицах по уголкам можно видеть играющих. Сказывают, что Китаец, потерявший все, наконец проигрывает жену и детей своих, и что такие случаи непочитаются редкостию. Кровавые драки перепелов и петухов есть одна из приятнейших забав у Китайцев. Есть у них насекомые, принадлежащие к роду сверчков или саранчи и пожирающие друг друга: ето зрелище доставляет Китайцам великое удовольствие и при том бывает игрою, сопряженною с закладами весьма значущими, а иногда и разорительными.

Суеверие их в гадании посредством жеребьев, вынимаемых разными способами и по большей части в божницах, выше всякого вероятия. Удивительное дело, что учение столь мудрое, каким есть Конфуциево, весьма благоприятствует сему смешному предрассудку.

Китайцы народную гордость свою простирают до высочайшей степени, равно как и презрение к чужестранцам, с которыми впрочем обходятся довольно вежливо. По их мнению, ничто в свете не может равняться всему тому, что только есть Китайское, а если иногда они думают и иначе, то всячески стараются скрывать свою мысль, как оскорбительную [28] для народного достоинства. Как древние Греки, так и они, все другие народы называют варварами. Такое предубеждение их, или лучше гордость, есть одна из причин, недозволяющих им приближать к совершенству науки и искусства по примеру Европейских, к которым любопытство весьма приметно в Китайцах, хотя они и стараются прикрыть его совершенным презрением.

Впрочем они оказывают отличное уважение послам чужестранным, которым за то уже весьма недоверяют и которых содержат, можно сказать, под всегдашним строгим присмотром. Чужестранные послы почитаются гостьми Императора; но они же во мнении Китайцев суть такие опасные соглядатаи, за которыми надобно иметь неусыпное наблюдение, и от которых надобно как можно скорее отделаться. Начиная от границы, сопутствуют им особы, нарочно к тому от Двора назначенные, и которые на иждивении казны императорской довольствуют посольскую свиту всеми потребностями; сии господа под предлогом неограниченной заботливости о благосостоянии посольства и якобы побуждаемые неизбежною за то ответственностию, всех членов посольства держат, можно сказать, за крепким [29] караулом, так что составляющие свиту иностранцы могут увидеть только предметы, какие показать им заблаго признано будет проводниками. Им непозволяется иметь никакого сношения с Китайцами; даже не позволяется ничего покупать в лавках, под тем предлогом, что щедрость Императора снабжает их всеми нужными вещами. И в самом деле начальники областей и городов со всею пышностию принимают посольства и довольствуют их от имени Императора. Хотя последнее Английское посольство Лорда Макартнея может быть всех других более пользовалось уважением Китайского правительства; хотя сопутствовавшие ему два первокласные Мандарина - особы такой редкой учтивости, которою Англичане довольно нахвалиться немогут - изъявляли ему искреннейшее благоприятство; однакож и сие посольство испытало на себе большую часть всех последствий Китайской подозрительности врассуждении чужестранцев и сопряженных с оными неудовольствий. Время пребывания заграничного посольства в Китае продолжается отнюдь не далее осмимесячного срока, после которого там всегда умеют сбыть с рук дорогих гостей, - по воле последних, или по неволе, до того мало нужды, и всегда так, что посольство предпринимает [30] обратный путь без всякого успеха в своем деле. Последнее Английское посольство, которое со времени прибытия своего в Кантон находилось в Китае 136 дней, обошлось Китайскому Императору во 173,000 фунтов стерлингов, - что составит вдвое бoльшую сумму червонцев. И то правда, что обыкновенно человек тысяча, а нередко и гораздо более употребляемы бывают на услуги посольства; правда также, что главные приставы, сопровождавшие посольство, в разговоре с Англичанами дали им разуметь о великих барышах, получаемых теми чиновниками, у которых в руках находились денежные выдачи, и как сими, так равно и другими примерами удостоверили их, что при разграблении казны общественной тот же наблюдается порядок, какой вообще и у нас в Европе. Ибо па счету г-на Баррова оказалось, что то же самое Посольство, вместе и с подарками для Императора, не стало даже и в половину той суммы, которая выдана Китайцами для продовольствия свиты, то есть что издержки на посольство не простирались даже и до 80,000 стерлингов. При столь великих убытках для Китайского правительства при такой подозрительности к чужестранцам, при всей бесполезности посольства, которого представления и домогательства Китайцы всегда умеют сделать [31] тщетными, появление большой свиты каждой раз бывает весьма приятным для суетности народа, которой видит в нем дань благоговения, приносимую могуществу и величию Императора, отдаленнейшими народами чтимого и ответствующего единственно милостивым принятием оной дани. И правительство всячески старается подкреплять в народе сие мнение; так на пример, на перевозных судах Английского посольства находились надписи, показывающие, будто бы на них препровождается дань Императору; а Пекинские газеты непереставали прославлять великодушную его Китайского величества щедрость, оказываемую чужестранцам, и твердили о всеподданнической ему покорности отдаленнейших народов. Послы по прибытии в Пекин, а иногда еще и на границе Империи, имеют переговоры с Трибуналом обрядов, которой обыкновенно требует от них девятикратного ударения челом в землю пред лицем Императора. Старый и благоразумный Киен-Лонг уволил от сего поклонения Лорда Макартнея, и тем не только изумил всех, но даже возбудил почти общее неудовольствие. Сын его, по видимому, не дерзнул последовать такому примеру врассуждении последнего Российского посольства, которое уже с Китайской границы возвратилось назад в С. Петербург, и единственно, как [31] сказывают, по причине недоразумений касательно обрядов. Самым древнейшим из числа посольств к Государям Китайским было отправленное в 1246 году Папою Инокентием IV ко Двору Каюк - Хана, внука и преемника Чингис - Ханова, для удержания грозного христианству оружия Татарского, и даже для того чтобы преклонить Хана к принятию истинной веры. Два монаха, Плано Карпини и Асколино - первый в качестве начальника миссии Францисканов, а другой также при миссии Доминиканской - оба послы Папские, находились у престола Каюк - Хана, и хотя ни в чем не получили успеха, но тем по крайней мере могли похвалиться, что достигли до цели своего путешествия. Семь лет спустя после того, Св. Лудовик почти такое же отправил посольство к Мангу-Ханову, третьему преемнику Чингис - Ханову, будто бы принявшему, как думал Король Французский, христианскую веру; послам поручено было убедить Хана к совокупному начатию войны против Сарацинов. Сие посольство было составлено также из монахов, которые в те веки были, как видно, способнее других к исполнению подобных препоручений. Отцы Андре и Рюбрикис, первой ордена Бернардинов, а другой Францисканского, были правда выслушаны и приняты милостиво, но подобно [33] предшественникам своим ни в чем неуспели. От последнего по крайней мере остались нам любопытные Путевые записки, хотя впрочем наполненные баснями.

(Продолжение в след. книжке.)

Текст воспроизведен по изданию: Китайцы // Вестник Европы, Часть 90. № 21. 1816