Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

«ХАНЬ ФЭЙ-ЦЗЫ»

В книге «Хань Фэй-цзы» изложены взгляды одного из крупнейших теоретиков легистской школы — Хань Фэя (ум. в 233 г. до и. э.). Хань Фэй был ярым сторонником создания централизованного государства и укрепления власти правителя. Хань Фэй и его сторонники выступали против конфуцианских правил этикета и моральных догм, которые сковывали людей и защищали привилегии старой знати. Им Хань Фэй противопоставлял новую мораль, которая выше всего ценила интересы государства, игравшего в то время прогрессивную роль. Большое значение имела выдвинутая Хань Фэем теория поступательного, прогрессивного развития общества.

В современном тексте книги «Хань Фэй-цзы» 55 глав. Далеко не все из них можно признать аутентичными, т. е. принадлежащими либо самому Хань Фэю, либо его ученикам. Для настоящего издания отобраны главы, подлинность которых не вызывает особых сомнений.

На протяжении долгих веков трактат «Хань Фэй-цзы» подвергался многочисленным искажениям. Работу по восстановлению текста трактата до сих пор нельзя считать полностью законченной.

Для настоящего перевода использованы три издания книги «Хань Фэй-цзы»: Чэнь Ци-ю. Хань Фэй-цзы цзиши, т. I-П. Шанхай, 1958; Лян Ци-сюн. Хань-цзы цяньцзе, т. I-II. Пекин, 1901; Ван Хуань-бяо. Хань Фэй-цзы сюань. Шанхай, 1965.

Перевод выполнен Е. П. Синицыным (гл. 8, 11, 12, 43, 40, 50) и В. С. Спириным (гл. 20).

Е. П. Синицын


ГЛАВА ВОСЬМАЯ. «ВОЗВЫШЕНИЕ СКИПЕТРА»

Небо имеет свой великий закон, и человек имеет свой великий закон. Прекрасный запах и нежный вкус, крепкое вино и жирное мясо приятны для рта, но приводят к болезням; изящная кожа и белые зубы радуют чувство, но приводят к упадку сил. Потому-то и удаляют неумеренность и излишества, и тогда телу ничто не вредит. [225]

Скипетр [правителя] не должен быть на виду, а должен пребывать в недеянии. Дела делаются во всех концах [государства], но ключ от них находится в центре. Совершенномудрый держит ключ в своих руках, и во всех концах [чиновники] усердно служат [ему]; [государь] пребывает в спокойствии и ожидает их, а они сами показывают свое [усердие]. Поскольку [дела] во всех концах [государства] скрыты [от государя], он [должен] выявить [их], как бы из тени на свет. Назначив левого и правого [помощников], он открывает ворота [для приема чиновников с докладами], и все идет своим порядком. Он не меняет [великих законов неба и человека], а действует в соответствии с тем и другим, и так он действует постоянно, это и называется правильным подходом [к управлению]. Ведь каждая вещь имеет свое применение и каждая [человеческая] способность используется по-своему, всему следует занимать должное место, поэтому-то государь и может пребывать в недеянии. Если поручить петуху быть стражем ночи, а кошку заставить ловить мышей, то оба они используют свои возможности и их хозяину нечего будет делать. Если же государь обладает превосходством [над чиновниками], то дело не пойдет. Если он тщеславен и любит кичиться своими [исполнительскими] способностями, то он будет обманут нижестоящими; если он выставляет напоказ свое красноречие и ум, то нижестоящие будут пользоваться этим его качеством, [чтобы снискать расположение]. А если верхи и низы поменяются местами, то государство не будет управляться как следует. Путь к использованию единого состоит в том, чтобы на первое место ставить наименования [должностей]. Если наименования правильны, то и обязанности [чиновников] определенны. Если наименования неправильны, то и обязанности [чиновников] запутанны. Поэтому совершенномудрый, овладев единым, пребывает в покое, дает наименованиям [возможность] самим подтвердить свой смысл, а делам — решаться самим по себе. Он не проявляет своего блеска, поэтому нижестоящие бесхитростны и прямодушны. Он назначает на должности по способностям каждого, и они несут службу самостоятельно; он дает каждому задания по его суждениям, и они сами приступают к выполнению заданий; он правильно расставляет их и дает им всем самостоятельно выполнять свои обязанности. Государь отдает приказания, исходя из наименования [226] [должности чиновника], а если наименование неизвестно, то его само устанавливают на основе обязанностей [данного чиновника]. Если обязанности чиновника и наименование его должности совпадают, то это приносит свои плоды. Если эти две вещи действительно верны, то нижестоящие выражают [государю] свои [подлинные] чувства. Кто осторожно ведет дела, тот следует закону неба; кто не выпускает ключа из своих рук, тот становится совершенномудрым. Путь совершенномудрого таков, что он изживает в себе умствование и хитрость. Если умствование и хитрость не изжиты, то трудно сохранить постоянную [линию в управлении]. Когда народ проявляет [умствование и хитрость], он сталкивается с многочисленными несчастьями; когда их проявляет правитель, его государство попадает в опасность и погибает. Сообразовывайся с путем неба, поступай в соответствии с сущностью вещей, рассматривай, сопоставляй и испытывай их, а дойдешь до конца — возвращайся к началу. В спокойствии и молчании держись позади, никогда не ставь себя в роль [исполнителя]. Беда для государя, если он занят тем же, что и чиновники. Когда [государь] доверяет [чиновникам], но [их дела] не сливаются, народ следует за ним, как один человек.

Ведь дао огромно и не имеет формы, дэ действует через ли 1 и присутствует всюду. Все живые существа должны сообразно применять их, и тогда мириады вещей обретают свое завершение, но [дао и дэ] не успокаиваются вместе с ними. Дао внизу охватывает все то, что в соответствии с небесным законом в должное время рождается и умирает. Имена отличаются друг от друга, вещи разнятся между собой, но все они пронизаны единым и им присущи общие признаки. Поэтому и говорится: дао — это не то же самое, что и все вещи; дэ — это не то же самое, что силы инь и ян; весы — это не то же самое, что вес; отбойный шнур — это не то же самое, что кривизна; свирель — это не то же самое, что сухость или влажность [воздуха]; государь — это не то же самое, что чиновники. Во всех этих шести вещах проявляется дао. Дао не имеет пары, потому и называется единым. Поэтому просвещенный государь ценит единый принцип. Государь и чиновники идут разными путями, нижестоящие обращаются [к государю] согласно наименованиям [своих должностей]; государь держит в своих руках наименования [должностей]; чиновники достигают успеха в своих служебных [227] обязанностях. Если [служебные] обязанности и наименования [должностей] совпадают, то верхи и низы находятся в гармонии.

Выслушивать [мнения чиновников] следует так: исходя из того, что выскажут [чиновники], требовать, чтобы их деяния соответствовали их речам. Поэтому следует разобраться в наименованиях [должностей] и в соответствии с ними делать назначения; уяснить разницу [в их обязанностях] и в соответствии с этим распределять их по родам. Метод слушания дел [государем] состоит в том, чтобы напустить на себя вид пьяного: я не раскрою рта первым, и моя речь будет все невнятней, пусть тот сам заговорит, и я таким образом узнаю его [подлинные мысли]. Будь то правда или неправда, государь все равно не выражает своего мнения. Отрешенность, спокойствие, недеяние — такова сущность дао; многократно сопоставлять разные вещи и приводить их в порядок — такова форма каждого дела. Многократно следует сопоставлять все дела и согласовывать их с принципами отрешенности. Если корень дерева и его ствол не повреждены, то и колебля не испортишь [дерева]. Побуждая [чиновников] к действию, [государь] воздействует на них недеянием. Если государь радуется, то чиновники переусердствуют; если государь гневается, то чиновники будут роптать. Поэтому следует отбросить проявления радости и гнева и сделать свое отрешенное сердце вместилищем дао. Государь не принимает участия [в делах] вместе с [чиновниками], и народ за это уважает его; государь не помогает своим мнением чиновникам, позволяя им вести дела самостоятельно. Государь крепко замыкается в себе и [словно бы] из комнаты смотрит во двор, и так осуществляются и большое и малое, и каждое занимает должное место. Кого следует наградить — награждают, кого следует наказать — наказывают. Это делается исходя из деяний [людей], чтобы каждый отвечал за себя. Хорошее и дурное непременно воздается, так кто же посмеет быть неискренним? Если в квадрате один угол вымерен правильно, то и остальные три угла тоже правильны.

Если правитель не окружен таинственностью, подданные будут иметь возможность подладиться к нему; если дела у него идут не так, как должно, то подданные будут менять его установления. Государь должен быть справедливым, как небо и земля. Если государь подобен небу [228] и земле, то как же у него могут быть близкие и дальние? Тот, кто в состоянии стать подобным небу и земле, тот совершенномудрый. Когда ему нужно управлять делами своего двора, он ставит на должности [чиновников], но не делает их фаворитами; когда ему нужно управлять делами своего государства, то на каждый пост назначается лишь одно ответственное лицо, чтобы не дать чиновникам своевольничать. Как же тут могут быть случаи превышения власти? [Что же касается] крупного чиновника, то опасно, когда в его доме множество людей. Вообще идеал правления — это когда подданные не могут постичь [тайны управления]. Когда наименование [должности] и служебные обязанности согласованы, то народ спокойно занимается своими делами. Но если этот принцип будет отброшен и появятся иные требования, то это называется великим заблуждением. Скверных людей будет становиться все больше, и государь отовсюду будет слышать коварные речи. Поэтому и говорится: «Не обогащай людей, а то сам будешь просить у них взаймы; не возноси людей высоко, а то они сами будут тебя теснить; не полагайся целиком на кого-то одного, а то утеряешь и столицу и государство». Когда нога у икры толще, чем у бедра, то трудно идти быстро. Если государь утеряет свою таинственность, то тигр будет идти за ним по пятам. Если государь не распознает его, тигр прикинется собакой. Если государь сразу же не пресечет их, таких собак будет все больше. Когда тигров наберется стая, они погубят правителя. Но если быть государем без чиновников, то как же владеть государством? Правитель применяет свои законы, и большой тигр в страхе; правитель применяет свои наказания, и большой тигр покоряется сам. Если законы и наказания строго соблюдены, тигры превращаются в людей и принимают свой прежний облик [чиновников].

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. «РОПОТ ОДИНОКОГО»

Человек умный и сведущий в искусстве управления непременно должен быть дальновидным и ясно разбираться в делах, а если он не разбирается ясно в делах, он не сможет распознать своекорыстие [других]. Человек способный и сведущий в законах непременно должен быть [229] решительным и непреклонным, а если он не непреклонен, он не сможет преодолеть коварство других. Подданный следует повелениям [государя] и поступает в соответствии с ними, смотрит на закон и исполняет службу в соответствии с ним, и он не называется самовластным. Самовластный — это тот, кто не обращает внимания на повеления [государя] и своевольничает, преступает законы ради собственной пользы, вредит государству ради выгоды своего дома, оказывается в состоянии силой влиять на своего государя, вот кто действительно самовластный.

Человек умный и сведущий в искусстве управления ясно разбирается в делах, и если прислушиваться [к нему] и использовать [его на службе], то можно распознать затаенные чувства самовластного [чиновника]. Человек способный и сведущий в законах непреклонен, и если прислушиваться [к нему] и использовать [его на службе], то можно преодолеть коварные деяния самовластного [чиновника]. Поэтому если использовать людей умных и сведущих в искусстве управления, способных и сведущих в законах, то чиновники знатные и самовластные непременно окажутся вне рамок [закона]. Это значит, что умные и сведущие в законах люди и распоряжающиеся властью узурпаторы являются непримиримыми врагами.

Когда самовластный узурпатор захватывает в своп руки бразды правления, то вне двора и внутри его все служит ему. Поэтому если [соседние] правители не следуют за ним, то дела их не идут на лад, поэтому враждебные государства воспевают его; если чиновники не следуют за ним, то их карьера не движется, поэтому массы чиновников используются им; если придворные не следуют за ним, то им невозможно связаться с государем, поэтому все окружающие скрывают его [злые деяния]; если ученые не следуют за ним, то их жалованье становится ничтожным и они по находят должного почета [от государя], поэтому и ученые прославляют его. Эти четыре категории помощников [узурпатора] существуют, чтобы зловредные чиновники могли приукрашивать себя. Самовластный узурпатор не может быть верным государю и продвигать [по службе] своих врагов; государь не может избавиться от этих четырех [категорий] помощников [узурпатора] и разоблачить этого [самовластного] чиновника. Поэтому государь все слабеет, а крупные чиновники становятся все могущественнее. [230]

Редко бывает так, чтобы узурпировавший власть не пользовался бы доверием и любовью государя, который к тому же давно знаком с ним. Доходит до того, что такой человек подлаживается к настроениям государя, поддакивая ему и в хорошем, и в плохом. Используя все это, он и делает карьеру. Должности и звания [такого человека] почетны и важны, сообщников у него толпы, и все государство воспевает его. А когда к государю хочет обратиться человек, сведущий в законах и в искусстве управления, то он не находит у государя ни доверчивого и любовного отношения, ни давнего прочного знакомства. Когда он хочет речами о законе и об искусстве управления выправить заблуждения государя, то оказывается, что его [взгляды] противоречат [настроениям] государя. [Такой человек] занимает низкое положение, влияние его ничтожно, у него нет сторонников, и он одинок. Ведь когда [человек], далекий [государю], вступает в борьбу с тем, кто близок [государю] и пользуется его любовью и доверием, победы ему не видать; когда пришелец вступает в борьбу со старожилом, победы ему не видать; когда [человек], противоречащий государю, вступает в борьбу с единомышленником [государя], победы ему не видать; когда низкий и ничтожный вступает в борьбу со знатным и влиятельным, победы ему не видать; когда одиночка вступает в борьбу с целым государством, победы ему не видать. Сведущий в законах и в искусстве управления, не будучи в силах одержать победу по этим пяти причинам, может ждать долгие годы, но так и не пробиться к очам государя; а узурпировавший власть, одержавший победу по этим же пяти причинам может обращаться к государю хоть каждый день. Коли так, то как же сведущий в законах и в искусстве управления [человек] может выдвинуться и когда же государь сможет прозреть? Значит, может ли [человек], сведущий в законах и в искусстве управления, избежать опасности, когда ему не видать победы и нельзя сосуществовать [с узурпатором]? [Узурпатор] может клеветнически обвинить его в преступлении и казнить по государственным законам, а если нет возможности приписать ему преступления, можно прикончить его исподтишка ударом кинжала. Таким образом, [человек], ясно разбирающийся в законах и в искусстве управления, но возражающий государю, если даже избежит казни, непременно погибнет от тайного удара кинжала. [231]

Приятели и сообщники [узурпатора] окружают государя и вводят его в заблуждение; те, кто лукавыми речами преследуют личные цели, непременно встречают доверие у самовластного узурпатора. Если тот может приписать им заслуги, то возвышает их путем предоставления придворных должностей; если тот может приписать им славу, то использует их на важных постах вне столицы. Вот почему тот, кто вводит в заблуждение государя и заискивает перед частными лицами, если даже не займет высокую должность при дворе, то непременно получит повышение в должности вне столицы. Ныне государи прибегают к казням, не проводя соответствующего расследования; раздают чины и награды, не рассматривая заслуг. Так как же человек, сведущий в законах и искусстве управления, может выступить со своими речами, пренебрегая смертью? Как же коварный чиновник может согласиться отказаться от собственной выгоды и уйти? Поэтому государь падает все ниже, а частные лица все более в почете...

Для [государства] с десятью тысячами колесниц главная беда тогда, когда крупные чиновники захватывают слишком большую власть; для [государства] с тысячью колесниц главная беда тогда, когда окружающие [государя чиновники] пользуются слишком большим доверием [у государя]; это общие беды для [всех] государей. К тому же если чиновники совершают тяжкие преступления, то это значит, что государь допустил большие упущения, ибо выгоды чиновников и государя противоположны. Как это понять? Отвечаю: выгода государя в том, чтобы иметь способных [подданных] и назначать их на должности, а выгода чиновников в том, чтобы, не имея способностей, распоряжаться делами; выгода государя в том, чтобы иметь заслуженных [подданных] и вознаграждать их; выгода чиновников в том, чтобы, не имея заслуг, быть богатыми и знатными; выгода государя в том, чтобы выдающиеся люди служили ему по своим способностям; выгода чиновников в том, чтобы использовать в личных целях своих друзей и сторонников. Поэтому территория государства все урезается, а частные дома все богатеют; государь падает все ниже, а крупные чиновники становятся все могущественнее. Таким образом, государь теряет силу, а чиновники завладевают государством; государь опускается до положения подчиненного чиновника, а первый министр [232] начинает распоряжаться [раздачей] чиновничьих верительных бирок. Так чиновники морочат государя ради личных выгод. Поэтому в наш век из десяти влиятельных чиновников не наберется и двух-трех, которые бы при смене государя неизменно оставались бы в числе фаворитов. В чем же тут причина? В том, что преступления чиновников тяжки. Чиновник, совершивший тяжкое преступление, своим деянием обманул государя, и преступление его заслуживает смерти. Разумный человек, который дальновиден и боится смерти, ни за что не пойдет за самовластным узурпатором; мудрец, который совершенствуется в бескорыстии и стыдится обманывать своего государя заодно с коварными чиновниками, ни за что не пойдет за самовластным узурпатором. Что же касается тех, кто плетется за узурпатором, то, коли это не глупцы, не понимающие опасности, так это непременно низменные [личности], не удерживающиеся от коварных [деяний]. Крупные чиновники поддерживают этих глупых и низменных людей, они, с одной стороны, вместе с ними обманывают государя, с другой стороны, вместе с ними грабят [народ] ради собственной выгоды, сколачивают вокруг себя друзей и сообщников, сообща в один голос дурачат государя, разрушают закон и этим вносят смуту в [среду] служивых и в народ, наносят вред царствующему дому, ставят государя в тяжелое и унизительное положение — это все тяжкие преступления. Если чиновник совершает тяжкое преступление, а государь не пресечет его, то это крупная ошибка. Если позволять, чтобы наверху крупные ошибки допускал государь, внизу тяжкие преступления совершали чиновники, да еще требовать при всем этом, чтобы государство не погибло, то это недостижимо.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. «ТРУДНОСТЬ УБЕЖДАТЬ»

Трудность убеждать обычно состоит не в том, что трудно убедить [собеседника] из-за [недостатка] моих знаний; не в том, что мне трудно своими доводами сделать ясными свои мысли; не в том, что я не смею высказать все до конца из-за недостатка красноречия. Трудность убеждать обычно состоит в том, чтобы уяснить помыслы убеждаемого и суметь нацелить на них свои убеждения. [233]

Если тот, кого [я] убеждаю, стремится к славе, а [я] убеждаю его стремиться к выгоде, то он будет смотреть на меня как на [человека] с низкими стремлениями, [я встречу с его стороны] презрение и пренебрежение, и [он] непременно прогонит [меня] подальше. Если тот, кого [я] убеждаю, стремится к выгоде, а [я] убеждаю его стремиться к славе, то он будет смотреть на меня как на безмозглого и далекого от жизни [человека] и ни за что не примет [моих советов]. Если тот, кого [я] убеждаю, втайне стремится к выгоде, но делает вид, что стремится к славе, а [я] убеждаю его стремиться к славе, то он внешне примет меня, но на самом деле отдалит; если же [я] буду убеждать его стремиться к выгоде, то он втайне использует мои советы, но ради [соблюдения] видимости самого меня изгонит. Этого нельзя не учитывать.

Ведь [всякое] дело завершается успехом при сохранении тайны и заканчивается провалом при разглашении тайны. Не обязательно, чтобы ее разгласил лично сам [советчик], но если он в разговоре хотя бы [невзначай] коснется секретных дел, то ему лично будет грозить беда. Если государь делает что-либо явно, но это [явное] служит лишь прикрытием для чего-то другого, а советчик разузнает не только о том, что на виду, но и о том, зачем это делается, то ему лично будет грозить беда. Если [государь] затеял какое-то необычное дело и [советчик] с ним согласен, но посторонние умники догадались о нем и [дело] обнаружилось, то [государь] непременно решит, что это сделал сам [советчик], и ему лично будет грозить беда. Если [советчик] не слишком близок [к государю], а речи его весьма разумны, то, если его совет осуществили и это принесло успех, его заслугу забудут; если же совет не осуществили и это принесло неудачу, то в нем [все равно] усомнятся и ему лично будет грозить беда. Если знатный человек допустит ошибку, а советчик открыто выскажет хорошее предложение, но при этом вскроет пороки [знатного], то ему лично будет грозить беда. Если знатный человек в каком-либо случае удачно осуществит свой замысел и захочет [всю] заслугу приписать себе, а советчик тоже участвовал в этом деле, то ему лично будет грозить беда. Если советчик требует [от государя] делать то, чего тот не может, или препятствует ему делать то, что он хочет, то ему лично будет грозить беда. [234]

Если толковать [с государем] о крупных людях, то [государь] решит, что его хотят поссорить с ними; если толковать [с государем] о мелких людях, то [государь] решит, что покушаются на его права; если толковать о том, что [государь] любит, то [государь] решит, что к нему подлаживаются; если толковать о том, что [государь] ненавидит, то [государь] решит, что его испытывают. Если [советчик] говорит просто и коротко, его считают неумным и прогоняют; если [советчик] говорит подробно и красноречиво, его считают многословным и болтливым; если большой смысл заключен в кратких словах [советчика], то это считают трусостью и боязнью высказаться до конца; если [советчик говорит] свободно и без стеснения, это считают грубостью и надменностью. Это все трудности убеждать, и нельзя не знать их.

Задача всякого советчика состоит в том, чтобы знать, как приукрасить то, чем [государь] гордится, и прикрыть то, чего он стыдится. Если у него есть личные пристрастия, непременно следует представить их как общественный долг и тем подкрепить их. Если у пего есть низменные желания, но сам он не в силах от них воздержаться, советчик должен приукрасить их и преуменьшить их недопустимость. Если устремления [государя] возвышенны, но на самом деле недостижимы, советчик должен обратить его внимание на их недостатки и пояснить их плохие черты, поощряя отказаться от них. Если государь желает показать [в каком-либо вопросе] ум и способности, нужно поставить перед ним подобный вопрос, дать ему побольше соответствующих данных и подсказать от себя главные идеи, а самому прикинуться незнающим, чтобы помочь ему проявить свой ум. Если [советчик] хочет всеобщего спокойствия, следует непременно представить [государю] это желание прекрасным и ненароком дать понять, что это соответствует и его личной выгоде. Если [советчик] хочет предостеречь от [чего-либо] опасного, следует открыто [сказать], что [государь] получит дурную славу, и ненароком дать понять, что это грозит бедой и ему лично. Следует восхвалять людей, чьи поступки совпадали бы с поступками [государя], и ставить в образец дела, которые совпадали бы с планами государя. Пороки, одинаковые с пороками [государя], надлежит непременно сильно приукрашивать как безвредные; неудачи, одинаковые с неудачами государя, надлежит непременно сильно [235] приукрашивать как не представляющие никакой потери. Если государь преувеличивает свои силы, не надо поправлять его ссылкой на трудности; если он смело принимает решения, не надо гневать его указанием на его ошибки; если он считает свои планы разумными, не надо затруднять его ссылкой на неудачные примеры. Не перечь [государю], когда он в сильном гневе; не противоречь [государю], когда он несет ерунду; а после этого превозноси его ум и красноречие 2. На этом пути ты будешь по-родственному близок государю, станешь вне всяких подозрений и сможешь раскрыться перед ним до конца.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. «РАЗЪЯСНЕНИЕ [ПОЛОЖЕНИЙ] ЛАО-ЦЗЫ»

Дэ — это внутреннее; полученное — это внешнее, [фраза] «[Человек] с высшим дэ не осуществляет добрые дела» 3 говорит о том, что его душа не соблазняется внешним. Если душа не соблазняется внешним, то тело цело; если тело цело, это называется дэ. [Таким образом], дэ — это приобретение тела. Любое дэ оформляется посредством недеяния; создастся посредством отсутствия желаний, [вызванных вещами]; становится спокойным посредством того, что не [прибегают] к размышлениям; делается твердым посредством того, что не [прибегают] к использованию. Если [осуществляются какие-либо] деяния, [проявляют какие-либо] желания, то для дэ нет пристанища, а раз для дэ нет пристанища, то не сохраняется целостность [тела]. Если прибегают к использованию [чего-либо] и размышлениям [над чем-либо], то [дэ] не бывает твердым, а раз [дэ] не бывает твердым, то успех не достигается 4. Поскольку не сохраняется целостность [тела] и успех не достигается, то жизнь приобретает [собственное] дэ 5.

[Таким образом], [стремление] к приобретению [чего-либо] есть отсутствие дэ, а отсутствие [стремления] к приобретению [чего-либо] есть [наличие] дэ. Поэтому говорится: «[Человек] с высшим дэ не осуществляет добрые дела, поэтому он является добродетельным» 6.

Поэтому недеяние и отсутствие мыслей расцениваются как пустота, потому что здесь имеется в виду, что [разум] ничем не ограничен; не обладающие искусством [дао] [236] намеренно недеяние и отсутствие мыслей принимают за пустоту; те, кто намеренно недеяние и отсутствие мыслей принимают за пустоту, постоянно помнят о пустоте и поэтому испытывают в своих деяниях ограничение [со стороны] пустоты. Под «пустотой» имеется в виду [состояние], когда разум не испытывает [никаких] ограничений; сейчас же испытывают ограничение со стороны пустоты, поэтому это не пустота; сам человек обладает пустотой, значит, он осуществляет недеяние и не принимает недеяние за нечто постоянное. Если недеяние не принимается за нечто постоянное, то осуществляется пустота; раз осуществляется пустота, то дэ становится [все более] совершенным; когда дэ становится [все более] совершенным, его называют высшим дэ. Поэтому говорится: «[Человек] с высшим дэ бездеятелен и в то же время деятелен» 7.

«Человеколюбием» называют [такое состояние человека], когда в сердце у него содержится радостная любовь к [другим] людям; когда он радуется счастью [других] людей и питает отвращение к их несчастью; когда он дает полное проявление тому, что находится в его сердце, не рассчитывая на вознаграждение [со стороны других людей].

Поэтому говорится: «[Человек], обладающий высшим человеколюбием, действует, осуществляя недеяние» 8.

Долг — это отношения государя и подданных, высших и низших; различие отца и сына, знатных и незнатных; взаимоотношения знакомых и друзей; разделение близких и дальних [родственников], своих и чужих. Подданный [должен] служить государю надлежащим образом; низшие [должны] покоряться высшим надлежащим образом; сын [должен] служить отцу надлежащим образом; незнатный [должен] уважать знатного надлежащим образом; знакомые, друзья [должны] помогать друг другу тоже надлежащим образом; к близким [которые находятся] рядом с тобой, и к дальним, [которые находятся] далеко от тебя, [необходимо относиться] надлежащим образом. Под «долгом» имеется в виду, что необходимо [должны] относиться надлежащим образом, [все] делается надлежащим образом. Поэтому говорится: «Человек высшего долга деятелен, и его действия нарочиты» 9.

Ритуал — это то, чем создают [внешнюю] видимость [внутреннего] умонастроения; это [как бы] роспись в [237] деталях многообразных видов долга; это связь государя с подданными, отца с сыновьями; это то, чем отличается знатный от незнатного, достойный от никчемного.

В сердце питают покорность, но [о ней другому] неведомо, поэтому стремительной походкой, почтительным сложением рук делают [ее] ясной; сердце наполнено любовью, но [о ней другому] неизвестно, поэтому ласковыми словами, красивыми выражениями уверяют в ней [другого]; ритуал — это внешнее украшение, с помощью которого выражают внутреннее. Поэтому и говорится: «Ритуал служит для создания [внешней] видимости [внутреннего] умонастроения».

Вообще, когда человек под влиянием внешних вещей совершает действие, [он] не знает, соответствует ли его поведение ритуалу; обычные люди соблюдают ритуал [лишь] из-за почтения к другим людям; поэтому они то по-настоящему [соблюдают его], то кое-как; благородный муж соблюдает ритуал для того, чтобы ограничить себя; раз для того, чтобы ограничить себя, то он всеми помыслами [сосредоточен] на достижении высшего ритуала; [для достижения] высшего ритуала необходимо сосредоточить все помыслы, но обычные люди проявляют неискренность, поэтому [отношения тех и других к соблюдению ритуала] не могут соответствовать друг другу. Раз не могут соответствовать друг другу, то поэтому говорится: «Человек высшего долга деятелен, но ему [никто] не отвечает [соответствующим образом]».

Хотя обычные люди проявляют неискренность [в отношении ритуала], совершенномудрый вновь и вновь выражает почтение и уважение, [и, таким образом, получается, что] ритуал, проявляющийся в действии членов 10, [у всех людей] не ослабевает.

Поэтому говорится: «Засучив рукава, побуждает» 11.

Дао накапливается, а накопление дает результат 12. Дэ — это результат дао. Результат имеет реальное воплощение, а реальное воплощение обладает блеском; человеколюбие — это блеск дэ. Блеск обладает яркостью, а яркость выражается в делах; долг — это выражение человеколюбивых дел. Дела связаны с [соблюдением] ритуала, а ритуалу присуща красочность; ритуал — это красочность долга.

Поэтому говорится: «Дэ появляется только после [238] утраты дао; человеколюбие — после утраты дэ; долг — после утраты человеколюбия; ритуал — после утраты долга» 13.

Ритуал придает [внутреннему] умонастроению [внешнюю] видимость; красочность служит для приукрашивания природного; ведь благородный муж предпочитает [внутреннее] умонастроение и отбрасывает [внешнюю] видимость; ценя природное, отвергает украшения.

Ведь у того, [внутреннее] умонастроение которого опирается на [внешнюю] видимость, [само внутреннее] умонастроение нехорошее; у того, кто приукрашивает свою [природную] сущность, сама [природная] сущность испорчена. Откуда это видно?

[Знаменитая] яшма Хэ Ши не была украшена узорами всех пяти цветов; [знаменитая] жемчужина Суй Хоу 14 не была украшена драгоценными металлами. Их сущность была в высшей степени прекрасной. Вещи приукрашиваются оттого, что достаточно [хороши]. У вещей, которые принимаются в расчет лишь после украшения, собственная сущность не является прекрасной. На этом основании ритуал [отношений] между отцом и сыновьями прост и не требует пояснения.

Поэтому говорится: «Ритуал безыскусен».

Все вещи не могут одновременно процветать — это инь или ян; [любая] норма [отношений], по которой происходит взаимное отнятие [у одного] и прибавление [к другому], — это есть [проявление] морали или насилия 15; [явление, в котором] содержание отличается полнотой, а [внешняя] видимость бедностью, — это правила поведения в отношениях между отцом и детьми.

Отсюда видно, что усложнение ритуала есть проявление слабости разума; а если так, то тот, кто следует [в деяниях] ритуалу, озабочен тем, чтобы проникнуть в простой разум людей. Обычные люди следуют [в деяниях] ритуалу; [при этом], если [другие] люди отвечают [им], им легко и радостно; если им не отвечают, [они] порицают и таят обиду.

Ныне следующие в деяниях ритуалу озабочены тем, чтобы проникнуть в простой разум людей; но, когда появляется повод для взаимных упреков, разве возможно не враждовать! Раз есть вражда, есть и смута.

Поэтому говорится: «Ритуал — это [проявление] ослабления преданности и доверия, начало смуты». [239]

Действие, происходящее раньше [появления] вещей; поступок, совершаемый раньше [выявления] ли [в вещах], называют опережающим знанием. Опережающее знание — это предположение, не имеющее оснований 16.

Откуда это видно? [Однажды] Дань Хэ, сидя дома, вел беседу. Ученики были рядом. За воротами промычала какая-то корова. Ученик сказал: «Это черная корова с белым [пятном] на лбу». Дань Хэ сказал: «Верно, это черная корова, но белое у нее на рогах». Послали человека посмотреть. Действительно, оказалась черная корова, а рога ее были обмотаны [белой] холстиной.

Методом Дань Хэ опутывают сердца простых людей, [и этот] прием опасен.

Поэтому говорится: «Это цветок дао».

[Если] попробовать провести проверку созерцания Дань Хэ, то, послав малого несмышленого ребенка посмотреть, узнают, что [это] черная корова, а рога обмотаны холстом. Поэтому созерцанием по Дань Хэ причиняют страдания сердцу, вредят душе, а впоследствии результат оказывается такой же, как у малого несмышленого ребенка. На этом основании говорят: «Это начало глупости».

Поэтому говорится: «Опережающее знание — это цветок дао и начало глупости» 17.

Выражение «большой муж» говорит о том, кто очень мудр. Выражение «берет существенное и оставляет ничтожное» означает, что [большой муж] выражает в поступках реальное содержание [внутренних] умонастроений и устраняет [внешнюю] видимость ритуала.

Выражение «берут плод и отбрасывают цветок» означает, что обязательно опираются на ли [в вещах], а не занимаются предположениями, лишенными [оснований в ли].

Выражение «отказываются от второго и предпочитают первое» означает, что отказываются от [внешней] видимости и использования догадок, предпочитают опираться на ли и ценить реальное содержание умонастроения. Поэтому говорится: «Отказываются от того, предпочитают это» 18.

Если человек в несчастье, то сердце его насторожено и объято страхом. Раз сердце насторожено и объято страхом, то действия [его] точны и прямы. Раз действия точны и прямы, то мысль [его] находит [нужные] решения. [240] Раз мысль находит [нужные] решения, то постигается ли в делах.

Если действия точны и прямы, то не бывает несчастий и вреда. Раз нет несчастий и вреда, то исчерпывают все годы [жизни, данные] небом.

Если постигается ли в делах, непременно добьются успеха.

Если исчерпывают все годы [жизни, данные] небом, то могут сохранить ее целостность и долголетие. Если [дела] всегда совершают успешно, то становятся богатыми и знатными. Целостность и долголетие, богатство и знатность называют счастьем. Но счастье имеет корень в том, что приносит несчастье.

Поэтому говорится: «О несчастье! [Оно] является опорой счастья», — и таким образом приходит [счастье].

Если человек обладает счастьем, то приходят богатство и знатность. Раз приходят богатство и знатность, то [его] одежда и питание становятся прекрасными. Раз одежда и питание прекрасны, то появляется гордыня.

Если появляется гордыня, то его действия порочны, а поступки противоречат ли. Раз действия порочны, то жизни [человека] грозит опасность и смерть. Раз поступки [человека] противоречат ли, то не бывает успешных свершений. Когда дело таит в себе опасность и смерть и человек лишен успехов и славы — это большое несчастье. Но несчастье имеет корень в том, что [приносит] счастье.

Поэтому говорится: «О счастье! В нем заключено несчастье» 19.

Те, кто ведет дела, руководствуясь дао и ли, в любом случае способны совершать [их]. Способные в любом случае совершать [дела] в большом смогут достичь почета и авторитета сына неба, а в малом легко получить жалование и награды, подобающие первому министру и командующему войсками. Те же, кто произвольно предпринимает действия, отбрасывая дао и ли, даже если [они] обладают авторитетом и почетом сына неба или чжухоу 20 или имеют богатство, как у И Дуня, Тао Чжу 21 или Бу Чжу — гадателя, чтеца [во время жертвоприношения], пожалуй, потеряют свой народ и лишатся своих ценностей и средств. Обычные люди, которые, пренебрежительно отбрасывая дао и ли, с легкостью идут на произвольные действия, не знают глубины и величия [связей] [241] счастья и несчастья и [насколько] далеко и всеобъемлюще дао. Поэтому [человек], давший пояснение, сказал: «Кто знает их границы?» 22

Никто из людей не может не желать богатства, знатности, целостности [жизни], долголетия, но еще не случалось, чтобы [они] оказались способными избежать таких несчастий, как бедность, положение незнатного, захирение и смерть. Сердце желает богатства, знатности, целостности [жизни] и долголетия, а получается бедность, положение незнатного, захирение, смерть, — это значит не способны достичь того, чего желают. О любом из тех, кто теряет дорогу к желаемому и бродит как попало, говорят: «Заблудился». Раз заблудился, то не сможет достичь того, чего желает. В настоящее время обычные люди неспособны достичь того, чего желают, поэтому говорится: «Заблуждение». Люди толпы не способны достичь того, чего желают, со времени разделения неба и земли и вплоть до настоящего времени, поэтому говорится: «Человек уже давно находится в заблуждении» 23.

Выражение «гармоничный» означает соответствие внутреннего и внешнего, совпадение слов и действий. Выражение «бескорыстный» означает восприятие жизни и смерти как неизбежного предопределения [судьбы], пренебрежение и равнодушие к богатствам и ценностям. Выражение «правдивый» означает, что понимание долга всегда правильное и что сердце не питает пристрастий. Выражение «светлый» указывает на почетную должность и титул, прекрасную и впечатляющую одежду.

Теперь представим, что есть служилый, овладевший дао, хотя [сам он] обладает внутренней убежденностью и в своей деятельности следует [ей, он] не использует этого для того, чтобы клеймить изворотливых и порицать опустившихся. Хотя [сам он] готов умереть, когда это нужно, [во имя принципов] и пренебрегает богатством, [он] не прибегает к посрамлению отступников и оскорблению корыстолюбивых. Хотя [сам он] имеет правильное представление о долге и не питает пристрастий, [он] не прибегает к отстранению [находящихся в плену] извращенных [представлений] и для осуждения [преследующих] частные [интересы]. Хотя положение [его] почетно, а одежда прекрасна, [он] не использует это для хвастовства перед незнатными и обмана бедных. [242]

Какова причина этого? [Это делается] для того, чтобы потерявший дорогу захотел послушать опытного, спросить знающего, чтобы не заблудиться. Ныне обычные люди, желая успешно свершать дела, напротив, терпят поражения потому, что [они] не знают дао и ли и не хотят спрашивать у знающих и слушать способных. Когда обычные люди не желают спрашивать у знающих, слушать способных, а совершенномудрый порицает [их за ото], настойчиво [указывая на причины] их несчастий и поражений, тогда возникает недовольство. Обычных людей много, а совершенномудрых [мало]. В силу численности одинокий не одолеет толпы. Предпринимая действия, становиться в позицию противопоставления [себя] всей Поднебесной — это не есть путь сохранения себя и продления жизни. Поэтому действие должно совершаться, не выходя из колеи [дао и ли].

Поэтому говорится: «[Совершенномудрый] справедлив и не отнимает ничего у другого; бескорыстен и не вредит другим; правдив и не делает ничего плохого; светел и не желает блестеть» 24.

Тонкость [слуха], ясность [зрения], проницательность [ума], [способность] постижения [порождены] небом. Движение и покой, размышление, обдумывание — человеческие действия.

Человеческие действия — это означает то, что [человек] смотрит, опираясь на [рожденную] небом ясность [зрения]; слушает, опираясь на [рожденную] небом тонкость [слуха]; размышляет и обдумывает, опираясь на [рожденный] небом ум.

Поэтому если созерцание сопровождается напряжением, то глаза не [в состоянии] увидеть [что-либо]; если чрезмерно вслушиваются, то уши не [в состоянии] услышать [что-либо]; если размышления и обдумывание совершаются слишком усердно, то в знаниях появляется хаос.

Если глаза не [в состоянии] увидеть [что-либо], то [они] не могут различить белое и черное; если уши не [в состоянии] услышать [что-либо], [они] не могут отделить чистые звуки от засоренных; если в знаниях появляется хаос, то [разум] не может разобраться в том, что приводит к упущениям и что к достижениям.

Если глаза не могут различать белый и черный цвета, то это называют слепотой; если уши не могут отделять [243] чистые звуки от засоренных, то это называют глухотой; если сердце не может выяснять, что приводит к упущениям и что к достижениям, то это называют безумием.

В случае слепоты нельзя избежать опасностей и средь бела дня; в случае глухоты нельзя знать о беде, оповещаемой громом; в случае безумия нельзя избежать несчастий, которыми грозят действующие среди людей установления и приказы.

«Управлять людьми», о чем говорится в книге [Лао-цзы], означает приведение в порядок отношений между движением и покоем, уменьшение сил, [затрачиваемых] на размышление и обдумывание.

«Служить небу», о чем говорится [там же], не означает использование до предела сил ясности [зрения] и тонкости [слуха], истощение до конца возможностей знаний 25.

Если же ясность [зрения] и тонкость [слуха] используются до предела, [а возможности знания] истощаются до конца, то расходуется много душевных [сил]. А раз расходуется много душевных [сил], то приходят несчастья, вызываемые слепотой, глухотой, безумием.

На этом основании экономят [душевные силы]. Экономия [душевных сил] означает любовь к душе, экономию ее знаний.

Поэтому говорится: «Управляя людьми и служа небу, лучше всего экономить [душевные силы]» 26.

Обычные люди используют душевные [силы] легкомысленно. Раз легкомысленно, то [происходит] большая трата сил. О большой трате говорится — расточительство. Совершенномудрый использует душевные [силы] спокойно. Раз спокойно, то [происходит] небольшая трата [сил]. О небольшой трате говорится — экономия. Экономией называется метод, порожденный [знанием] дао и ли. Ведь способный к экономии — это тот, кто следует дао и подчиняется ли.

Обычные люди, когда сталкиваются с несчастьем или попадают в беду, все равно не зная, как выйти [из создавшегося положения], не следуют дао и не подчиняются ли.

Совершенномудрый даже тогда, когда несчастье или беда еще не видны, опустошившись 27, подчиняется дао и следует ли, — [это] именуется «[подчинение] заранее». [244] Поэтому говорится: «Чтобы осуществлять экономию, следует подчиняться заранее».

Тот, кто знает, как управлять людьми, спокойно размышляет и обдумывает. У того, кто знает, как служить небу, связывающие его с миром поры пусты 28. Если размышляют и обдумывают спокойно, дэ не теряется. Если поры пусты, то ци гармонии каждый день проникает [в человека]. Поэтому говорят: «Увеличивается и накапливается дэ».

Тот, кто способен не утерять имеющиеся дэ и вызвать ежедневный приход нового ци гармонии, тот и является заранее подчиняющимся [дао и ли]. Поэтому говорится: «Подчинение [дао и ли] заранее означает увеличение и накопление дэ».

После накопления дэ душа успокаивается; после того как душа успокаивается, приходит обилие [ци] гармонии; после того как пришло обилие [ци] гармонии, расчеты дают результаты; после того как расчеты дали результаты, [люди] становятся способными управлять множеством вещей. Если способны управлять множеством вещей, то в войне легко одолевают врага. Если в войне легко одолевают врага, то рассуждения непременно покоряют мир. Рассуждения непременно покоряют мир, поэтому говорится: «Нет ничего непреодолимого».

Отсутствие чего-либо непреодолимого коренится в накоплении дэ. Поэтому говорится: «Если [происходит] накопление дэ, то нет ничего непреодолимого».

Если в войне легко одолевают врага, то захватывают [всю] Поднебесную. Если рассуждения непременно покоряют мир, то [все] люди следуют [им]. С одной стороны, захватывают [всю] Поднебесную, а с другой стороны, побуждают следовать [своему мнению всех] людей 29. Такое искусство простирается далеко, и никто из обычных людей не видит ни [его] начала, ни [его] конца — на этом основании никто не знает его предела.

Поэтому говорится: «Если нет ничего непреодолимого, то никто не знает его предела» 30.

В любом случае, когда [кто-либо], вначале обладая царством, затем теряет его, а обладая телом, затем преждевременно губит его, нельзя сказать, что [он] способен обладать своим царством, способен сохранять свое тело. [245] Ведь раз способен обладать своим царством, то, следовательно, обязательно способен успокоить духов земли и злаков; раз способен сохранять свое тело, то, следовательно, обязательно способен дожить до конца лет, предопределенных небом; только после [выполнения этого условия] можно сказать, что [он действительно] является способным обладать своим государством, способным сохранять свое тело.

Тот, кто [действительно] является способным обладать своим государством, сохранять свое тело, обязательно к тому же в конкретном воплощает дао 31. Если в конкретном воплощает дао, то его мудрость глубока. Раз его мудрость глубока, то его [способности] к постижению простираются далеко. Его [способности] к постижению простираются далеко — из обычных людей толпы никто не способен увидеть предела для него. Способен сделать так, что другие не видят предела его дел. Тот, кто не показывает предела дел, является способным сохранить свое тело, обладать своим царством. Поэтому говорится: «Никто не знает его предела. Если никто не знает его предела, то [он] может обладать царством» 32.

В выражении «начало обладания царством» начало есть начало дао. Дао рождается от искусства, посредством которого обладают царством. Поскольку есть искусство, посредством которого обладают царством, о нем говорится: «Начало обладания царством».

Тот, кто с помощью дао вращается вместе с миром 33, утверждает жизнь длительную, сохраняет благополучие долго. Поэтому говорится: «Начало обладания царством долговечно».

У растущего дерева есть мягкие [раскидистые] корни и есть прямой [вертикальный] корень. Прямой корень — это то, что в книге [Лао-цзы] называется основой. Основа — это то, чем утверждается жизнь дерева, а мягкие корни — это то, чем поддерживается жизнь дерева. Дэ — это то, чем утверждается жизнь человека. Благополучие — это то, чем поддерживается жизнь человека.

Если теперь основываться [в жизни] на ли, то благополучие сохраняется долго. Поэтому говорится: «Углубляет свои корни».

Кто в конкретном воплощает дао, дни жизни продолжаются долго. Поэтому говорится: «Укрепляет свою основу». [246]

Если основа крепкая, то жизнь длинная; если корень глубокий, [его способность] к видению долговечная. Поэтому говорится: «То, что углубляет корни и укрепляет основу, — это и есть вечно существующее дао» 34.

Если занимающиеся [ремеслом] много раз меняют занятие, [они ни в чем] не достигают успехов. Если работающие [на полях] 35 много раз снимаются [со своих мест] и перемещаются, то [они] губят результаты [своего труда]. Если трудится один человек и за день у него пропадает полдня, то за десять дней пропадает результат [труда] пяти человек. Если трудятся 10000 человек и за день пропадает полдня, то за десять дней пропадает результат [труда] 50000 человек. Итак, чем больше людей много раз меняют занятия, тем больше потери.

Всегда, когда меняются приказы, изменяются и условия полезного и вредного; если же изменяются условия полезного и вредного, то меняются дела, [которыми] занимаются простолюдины 36; о перемене дел, [которыми занимаются] простолюдины, говорится: «Перемена занятий».

Поэтому если подойти к этому, взяв [за основу] ли, [то окажется]: когда, используя вместе большую массу людей, много раз перемещают их с места на место, то успехи будут незначительными.

Если при наполнении большого сосуда многократно передвигать его, то будут большие повреждения; если при приготовлении блюда из мелкой рыбы часто мешают ее, то отнимают ее вкусовые качества; если при управлении большим царством часто меняют законные [установления], то народ страдает от этого.

На этом основании правитель, овладевший дао, ценит спокойствие и считает важным [вопрос] о перемене [установлений]. Поэтому говорится: «Управление большим царством напоминает приготовление блюда из мелкой рыбы» 37.

Если человек болен, то ценит лекаря; если [с ним] случается несчастье, то страшится злых духов.

Если у власти находится совершенномудрый, то народ умеряет [свои] желания; если же народ умеряет [свои] желания, то кровь и дух [его] упорядочены и [он] действует надлежащим образом. А если [он] действует [247] надлежащим образом, то становится меньше вреда и несчастья.

Очень пренебрежительно относятся к злым духам те, кто внутри свободен от страданий, причиняемых мелкими опухолями, нарывами, фурункулами, желтухой, геморроем, а вовне избавлен от таких несчастий, как наказания, осуждения, приказы, казни.

Поэтому говорится: «[Когда] в соответствии с дао управляют Поднебесной, [тогда] ее злые духи не творят чудес» 38.

Когда страна умиротворена, народ и злые духи не причиняют страданий друг другу. Поэтому говорится: «Не только злые духи не творят чудес, они не вредят людям».

Когда злые духи насылают наваждение, [они] приносят болезнь человеку. Об этом говорят: «Злые духи вредят человеку». Человек затем изгоняет их, [об этом] говорят: «Человек вредит злым духам». Народ нарушает установления и приказы, [об этом] говорят: «Народ вредит высшему 39». Высший применяет телесные наказания и казни к народу, [об этом] говорят: «Высший вредит народу». Если же народ не нарушает установлений, то высший тоже не применяет телесных наказаний. Высший не применяет телесных наказаний, [об этом] говорят: «Высший не вредит народу». Поэтому говорится: «Совершенномудрый тоже не вредит народу».

Когда высший и народ не причиняют страданий друг другу, а люди и злые духи не вредят друг другу, то говорят: «[Оба] не вредят друг другу» 40.

Если народ не осмеливается нарушать установлений, то высший внутри не использует телесных наказаний и осуждений, а вовне не стремится получить выгоду от своих занятий. Если высший внутри не использует телесных наказаний и осуждений, а вовне не стремится к получению выгоды от своих занятий, то народ размножается и процветает. Народ размножается и богатеет все больше. Народ размножается и богатеет, а накоплений становится все больше, [об этом] говорится: «Налицо дэ».

Каждое, так сказать, наваждение означает, что как светлая, так и темная душа [человека] ушли прочь, а тончайшая душа 41 пришла в смятение. Если тончайшая душа пришла в смятение, то дэ отсутствует. Если злые духи не осуществляют наваждение на человека, то светлая [248] и темная души не уходят прочь. Если светлая и темная души не уходят прочь, то тончайшая душа не приходит в смятение. Тончайшая душа не пришла в смятение, об этом говорится: «Дэ налицо».

Если высший увеличивает количество запасов, а злые духи не приводят в смятение его тончайшую душу, то дэ всегда находится в народе. Поэтому говорится: «Раз в обоих случаях [оба] не приносят вреда друг другу, то их [дэ] соединяются» 42. Это означает, что дэ высших и низших, соединяясь, процветают и оба возвращаются к народу 43.

Правитель, овладевший дао, вовне не питает вражды и зависти к соперникам-соседям, а внутри [его] дэ изливается на народ. Тот, кто вовне не питает ненависти и зависти к соперникам-соседям, относится к чжухоу согласно ритуалу и долгу. А тот, у кого внутри дэ изливается на народ, управляя делами людей, обращает внимание на основное 44. Если относиться к чжухоу согласно ритуалу и долгу, то войн бывает мало. Если управляют делами людей, направляя внимание на основное, то распутство и расточительство прекращаются.

Вообще лошади находят широкое применение, потому что вовне [с их помощью] обеспечиваются латники, а внутри — [удовлетворяются] запросы, вызванные распутством и расточительством. Теперь есть овладевшие дао правители, которые вовне редко пускают в дело латников, а внутри пресекают распутство и расточительство. Высший не пускает в дело лошадей в боях или для преследования отступающих [на север] 45, а народ не использует лошадей для дальних перевозок предметов распутства. Силы сосредоточиваются только на возделывании полей. Раз силы сосредоточиваются на возделывании полей, то, следовательно, обязательно пользуются и поливом с удобрением навозом. Поэтому говорится: «Когда в Поднебесной есть дао, лошади унавоживают землю» 46.

Если правитель не владеет дао, то внутри [он] жесток и бесчеловечен по отношению к своему народу, а вовне агрессивен и коварен по отношению к соседним царствам. Если внутри [он] жесток и бесчеловечен, то народ прекращает [занятие] производством. Если вовне [он] агрессивен и коварен, то происходят многочисленные [249] сражения. Если народ прекращает [заниматься] производством, то меньше рождается скота. Если происходят многочисленные сражения, то гибнут все солдаты и офицеры. Если скота рождается меньше, то боевых коней недостаточно. Если гибнут солдаты и офицеры, то войска [подвергаются] смертельной опасности. Если боевых коней недостаточно, то [в войска] выставляются кобылы 47. Если войска подвергаются смертельной опасности, то к воинской повинности привлекаются близкие [правителю] сановники. Кони — это важнейшее средство, применяемое войском. Окрестности означают [места], близкие [к столице]. Ныне войска предоставляют кобыл и близких сановников, поэтому говорится: «Когда в Поднебесной отсутствует дао, то боевые кони пасутся в окрестностях» 48.

Если у человека [много] желаний, то [его] расчеты теряют стройность. Когда расчеты теряют стройность, желаний становится больше. Когда желаний становится больше, то лукавство одерживает победу. Когда лукавство одерживает победу, [нормальный] ход дел прекращается. Когда [нормальный] ход дел прекращается, появляются несчастья и затруднения. Отсюда видно: несчастья и затруднения появляются от лукавства, а лукавство порождено [тем, что] может [вызывать] желания. То, что может [вызывать] желания, с одной стороны, научает и хороший народ творить безобразия, с другой стороны, делает и добрых людей несчастными. Если возникают безобразия, то наверху наносится ущерб государю. Если наступают несчастья, то народ много страдает. Итак, то, что может вызывать желания, наверху наносит ущерб государю, а внизу причиняет страдания людям. Наверху наносить ущерб государю, а внизу причинять страдания людям — это великое преступление. Поэтому и говорится: «Нет большего несчастья, чем то, что вызывает желания» 49.

На этом основании совершенномудрый не соблазняется многообразием красок, не совращается звучной музыкой, а ясно понимающий государь пренебрегает забавами, устраняется от совращающих красот.

У человека нет ни шкуры, ни перьев. Если [он] не будет одеваться, то не сможет успешно бороться с холодом. Сверху [он] не относится к небесным [явлениям], внизу [250] [он] не относится к земле 50. Кишки и желудок являются [у него] основой. Если [он] не будет есть, то не сможет жить. На этом основании [у него] не могут не появляться мысли, представляющие собой желания выгоды [для себя]. [То, что] мысли, представляющие собой желания полезного [для себя], неустранимы, является источником забот его жизни. Поэтому если одежды достаточно для того, чтобы успешно бороться с холодом, а еды достаточно, чтобы утолить голод, то совершенномудрый уже [больше ни о чем] не заботится. Не таковы обычные люди. Максимум [для них] — стать чжухоу, минимум — лишняя тысяча золотых. Их заботы, вызванные желанием получить [это], неустранимы. Арестанты, бывает, убегают; осужденные на смерть преступники иногда остаются жить. Однако от забот, вызванных незнанием границ своих желаний, ныне до конца дней не освобождаются. Поэтому и говорится: «Нет большего несчастья, чем незнание границ своих желаний».

Поэтому чрезмерное желание выгоды [для себя] приводит к заботам. Если есть заботы, то появляется недомогание. Появляется недомогание, и [действенность] мудрости ослабевает. Если [действенность] мудрости ослабевает, то теряется чувство меры. Если теряется чувство меры, то действия предпринимаются беспорядочно. Если действия предпринимаются беспорядочно, то приходят несчастья и страдания. Приходят несчастья и страдания, и недомогание охватывает все нутро [человека]. Если же недомогание охватывает все нутро, то приводит к страданиям. Несчастье вовне человека вызывает горести. Если страдание и боли проникают в кишки и желудок, то [они] жестоко ранят человека, [вызывая] мучительную боль. Если жестоко [ранят], то [человек], отступив [перед болью], сам себя корит. [Таким образом], отступление и укор самого себя порождены желанием выгоды [для себя]. Поэтому говорится: «Нет большей опасности, чем желание выгоды [для себя]» 51.

Дао — это то, что делает тьму вещей такими, [какие они есть], что делает тьму ли [такими, какие они есть]. Ли — это рисунок, делающий вещь [вещью]. Дао — это то, посредством чего создается тьма вещей. Поэтому говорится: «Дао выражается в принципах» 52. [Все] вещи [251] имеют свое ли и не могут замещать друг друга. [Поскольку все] вещи имеют [свое] ли и не могут замещать друг друга, постольку ли становится определяющим [началом] для вещей.

Для каждой из тьмы вещей есть различное ли. Раз для каждой из тьмы вещей есть различное ли, то дао полностью исчерпывается [в них]. [Дао] — это [то, что] сделало ли тьмы вещей [таковыми, каковы они есть], что не может не видоизменяться.

[Оно] не может не видоизменяться, поэтому [у него] нет постоянного образа действия.

[У него] нет постоянного образа действия, и поэтому [оно живет] одним дыханием со смертью и жизнью, наполняется тьмой мудрости, сопутствует и гибели и расцвету тьмы дел.

Небо получило [дао] и посредством этого стало высоким, земля получила его и посредством этого стала вместительной 53. Связующий ковш получил его, и посредством этого создавался его авторитет 54; солнце и луна получили его, и посредством этого стало неизменным их сияние. Пять постоянных [начал] получили его, и посредством этого стало постоянным их положение 55; ряды звезд получили его, и посредством этого стало точным их [вращение]; четыре времени [года] получили его, и посредством этого стали управляемыми сопровождающие их перемены воздуха. [Родившийся в] Сюаньюань получил его и посредством этого стал единственным господином над четырьмя странами света; Чи-сун 56 получил его и посредством этого связался с небом и землей; совершенномудрый получил его и посредством этого создал письменность 57.

Яо и Шунь 58 овладели дао и стали мудрыми. Цзэ-юй 59 овладел дао и стал безумным. Цзе и Чжоу овладели им и погибли; Тан и У 60 овладели им и добились процветания.

Разве сочтешь [его] близким! — [оно] простирается до четырех пределов; разве сочтешь [его] далеким! — [оно] всегда сбоку рядом со мной. Разве сочтешь [его] темным! — его лучи ослепительны; разве сочтешь [его] светлым! — [эта] вещь темным-темна.

И в результате [его] усилий [были] созданы небо и земля; оно упорядочивает и видоизменяет громы и молнии. [252] Вещи внутри Вселенной основываются на нем и посредством этого становятся.

Любое состояние дао не есть насилие над вещами; [оно], будучи гибким и мягким, следует периодам времени; [оно] соответствует принципам. Тьма вещей получает его и посредством [этого] гибнет, получает его и посредством [этого] живет; тьма дел получает его и благодаря [этому] не приносит успехов, получает его и посредством этого свершается. Дао, [если его] сравнить [с чем-либо], подобно воде: тонущий много выпивает ее — и гибнет, мучимый жаждой в соответствующем количестве выпивает ее — и живет. [Если его] сравнивать, [оно как] оружие: если глупец посредством его выражает гнев, то наступает несчастье; если совершенномудрый посредством его карает жестокость, то свершается счастье. Поэтому «получают его и посредством этого гибнут; получают его и посредством этого живут; получают его и посредством этого терпят крах; получают его и посредством этого происходит свершение».

Человек редко видит живых слонов, но, обретя кости мертвого слона, на основании его рисунка представляет его живым. Поэтому о всем, что представляется людьми в сознании, говорится: «Образы» 61. Ныне, хотя дао нельзя усвоить на слух и зрением, совершенномудрый фиксирует его видимые результаты и с помощью этого по частям видит его очертания. Поэтому говорится: «Форма без форм, образ без существа» 62.

Всякое ли — это разделение на квадратное — круглое, короткое — длинное, грубое — тонкое, твердое — хрупкое 63. Поэтому лишь после того, как ли установилось, вещи смогут обрести дао. Поэтому это установившееся ли проявляется в существовании и гибели, смерти и рождении, процветании и увядании.

О вещи, которая то существует, то гибнет, то умирает, то рождается, вначале процветает, а затем увядает, нельзя сказать, что она постоянная 64. Только о том, что рождается вместе с разделением неба и земли и не умирает и не приходит в упадок даже при рассеивании неба и земли, можно говорить, что оно постоянное. Постоянное не подвержено глубоким изменениям, не имеет [253] определенного ли. Не имеющее определенного ли находится в постоянстве. Поэтому его нельзя выразить словами.

Совершенномудрый, наблюдая его сокровенную пустоту и исходя из его кругового движения, произвольно придал ему имя, назвав дао. Так и стали возможны [обобщающие] рассуждения. Поэтому говорится: «Дао, которое может быть выражено словами, не есть дао» 65.

Кто любит ребенка, охвачен заботой о нем; кто ценит жизнь, охвачен заботой о теле; кто почитает успех, охвачен заботой о деле. Охваченная заботой о слабом ребенке, мать беспокоится о достижении счастья для него. Раз беспокоится о достижении счастья для него, то занята устранением его несчастий. Раз занята устранением его несчастий, то размышляет и зрело обдумывает. Раз размышления и обдумывания зрелы, то постигается ли в делах. Раз постигается ли в делах, то, следовательно, обязательно [будет] успех. Раз обязательно [будет] успех, то и ее действия лишены колебаний. Об отсутствии колебаний говорится: «Смелость». Совершенномудрый обдумывает всю тьму дел точно так же, как охваченная заботой мать делает [это] ради слабого ребенка. Поэтому [он] видит принцип действия, которое необходимо осуществить. Раз видит принцип действия, которое необходимо осуществить, он ведет дела без колебаний. О [ведении дел] без колебаний говорится: «Смелость». [Осуществление] без колебаний рождается из заботливости, поэтому говорится: «Заботливый, поэтому способен быть смелым» 66.

Чжоу-гун 67 сказал: «Если в зимние дни цепенящий мороз не так крепок, то и весной и летом у деревьев и трав не растет пышных веток». Даже небо и земля не способны к постоянному мотовству, постоянному расточительству. Тем более человек! Поэтому для всей тьмы вещей обязательно существуют периоды процветания и упадка; вся тьма дел обязательно то развивается, то сворачивается; в государстве обязательно есть занимающиеся и военным делом, и делами культуры; в делах управления обязательно есть и награды и осуждения. На этом основании если мудрый служилый бережливо расходует свои богатства, то семья богатеет; если совершенномудрый с любовью бережет свою душу, то тончайшее [254] [в ней] процветает; если государь серьезно относится к использованию в войне своих воинов, то народ множится. Раз народ множится, то государство расширяется. На этом основании выдвигают [такое соображение] и говорят: «Бережливый, поэтому способен к расширению» 68.

Всякая вещь, обладающая формой, легко приращивается [и] легко урезается. Почему так можно рассуждать? Если есть форма, то есть короткое — длинное; если есть короткое — длинное, то есть и маленькое — большое; если есть маленькое — большое, то есть и квадратное — круглое; если есть квадратное — круглое, то есть и твердое — хрупкое; если есть твердое — хрупкое, то есть и легкое — тяжелое; если есть легкое — тяжелое, то есть и белое — черное. О коротком — длинном, большом — малом, квадратном — круглом, твердом — хрупком, легком — тяжелом, белом — черном говорится: «Это ли» 69.

Когда принципы установлены, то вещи легко урезаются. Поэтому решение [принимают] в большом дворе 70 и затем высказывают, в результате устанавливаются [принципы], и это становится известным тем служилым, которые отвечают [за выполнение] решения 71. Поэтому если, желая создать квадрат или круг, следуют циркулю и угольнику, то успех во всей тьме дел будет явственным. Но для каждой из тьмы вещей есть [свои] циркуль и угольник.

Служилые, обсуждающие решения, [исходят] в своих планах из циркулей и угольников. Совершенномудрый следует циркулям и угольникам тьмы вещей. Поэтому говорится: «Не смею быть впереди раньше Поднебесной» 72.

Если не осмеливаются быть впереди Поднебесной, то любое дело делается, любой успех достигается и решения обязательно покоряют мир. Можно ли достичь этого, не желая занимать поста великого сановника? О занятии поста великого сановника говорится: «Является старшим в свершении дел». На этом основании говорится: «Не смеет быть впереди Поднебесной, поэтому может являться старшим в свершении дел» 73.

Тот, кто охвачен заботой о ребенке, не посмеет пренебречь одеждой и пищей [для него]; тот, кто охвачен заботой о теле, не посмеет отойти от [установленных в обществе] правил; тот, кто охвачен заботой о круге или квадрате, не посмеет отбросить циркуль и угольник. Поэтому если, возглавляя войска, охвачены заботой о [255] солдатах и офицерах, то в бою побеждают врага, если же охвачены заботой об орудиях и приспособлениях [для обороны], то стены [города] будут твердыми и прочными. Поэтому говорится: «Если охвачены заботой о сражающихся, то побеждают; если [заботятся] о сохранении имеющегося, то достигается прочность» 74.

Тот, кто способен сам сохранить свою целостность и всегда следовать ли тьмы вещей, обязательно вместе с тем будет иметь порождаемое небом [начало]. То, что небо порождает, — это разум 75 жизни. Поэтому дао Поднебесной суть порождение всего без исключения 76, [как нечто такое], что как бы заботой охраняет ее.

Если [человек] охвачен заботами, то дела [у него] во всех случаях обязательно полностью совершаются, а все начинания идут как надо, — это называется сокровищем. Поэтому говорится: «Я имею три сокровища, держу и храню их» 77.

То, о чем в книге 78 сказано: «Великое дао», — это правильное дао. То, о чем сказано: «Проявление отклонения», — это ложное дао. То, о чем сказано: «Дао — кратчайшая [тропинка]», — это цветистое [дао]. Цветистое [дао] — это часть ложного дао.

«Двор отличается алчностью» 79, — значит, тяжб и споров много. Если тяжб и споров много, то поля запускаются. Если поля запускаются, то кладовые и амбары пустеют. Если кладовые правителя пустеют, то государство беднеет. Государство беднеет, а народ привыкает к распутству и расточительности. Если народ привыкает к распутству и расточительности, то производство еды и одежды прекращается. А если производство еды и одежды прекращается, то народ не может обойтись без обмана. Если же прикрываются обманом, то прибегают к [пустым] украшениям. Когда прибегают к [пустым] украшениям, об [этом] говорится: «Одеваются в роскошные ткани» 80.

Если тяжб и споров много, кладовые и амбары пусты, а, кроме того, распутство и расточительность становятся привычными, то государству наносится ущерб так, словно острым мечом колят его. Поэтому говорится: «Носят острые мечи» 81.

У тех мужей, которые, прикрываясь хитроумной ложью, доходят даже до нанесения ран государству, собственные семьи обязательно богатеют. Собственные семьи [256] богатеют, поэтому говорится: «Накапливаются излишние богатства» 82.

Если в государстве дела обстоят так, то глупый народ не может не прибегнуть ко [всем] средствам, чтобы подражать этому. А раз [стремятся] подражать этому, то появляются малые разбойники. Отсюда видно, что если большие преступники выступают активно, то малые разбойники идут следом; если большие преступники запевают, то малые разбойники соответственно подпевают. Флейта — это старший в музыке. Поэтому если флейта начинает, то [музыкальные] колокола и гусли следуют [за ней], если флейта запевает, то все музыкальные инструменты подпевают соответственно. Ныне если большие преступники выступают активно, то [следующие дурным] привычкам люди 83 запевают. Если же [следующие дурным] привычкам люди запевают, то малые разбойники обязательно подпевают соответственно. Поэтому те, кто одевается в роскошные ткани, не удовлетворяются обычной пищей и накапливают излишние богатства, и называются главарями разбойников 84.

Как глупый, так и мудрый человек обладают [природными] пристрастиями и неприятиями. Когда [разум] бесстрастен и спокоен, каждый знает, откуда приходят счастье и несчастье. [Человек] не свободен от желания или отвращения, попадает под власть развращающих вещей, разрушает все хорошее у себя. Происходит это оттого, что [он] возбужден внешними вещами, приведен в смятение никчемными желаниями.

Когда [человек] бесстрастен, [он] знает, [чему] следовать и [что] отбросить; когда [человек] спокоен, [он] познает, как складываются счастье и несчастье. И вот теперь никчемные желания преобразуют его, внешние вещи возбуждают его. Возбуждая, уводят прочь, поэтому говорят: «Опрокидывают».

Что касается совершенномудрого, то он не таков: [он] однажды устанавливает свои пристрастия и неприятия, и даже вещи, встреча с которыми желанна, не способны возбудить [его]. Не способны возбудить, об этом говорится: «Нельзя опрокинуть». [Он] один [и тот же] в своих [внутренних] умонастроениях, и, пусть даже есть нечто, могущее вызвать желание, душа [его] неколебима. Душа неколебима, об этом говорится: «Нельзя свалить». [257]

Когда дети и внуки кого-либо следуют в своих деяниях этим правилам и, таким образом, сохраняют родовой храм предков от уничтожения, об этом говорится: «Жертвоприношения не прерываются» 85.

Для человека дэ — это накопление тончайших [ци], для семьи дэ — это богатство; для деревни, государства, Поднебесной — для всех них дэ — это народ.

И вот приводят в порядок человека так, что внешние вещи не могут привести в смятение его души. Поэтому и говорится: «При совершенствовании человека его дэ становится искренним». Искренность — это укрепление дэ.

Если при приведении в порядок [дел] в семье бесполезные вещи не могут поколебать ее расчетов, тогда средств будет в излишке. Поэтому и говорится: «При совершенствовании семьи ее дэ становится обильным» 86. Если тот, кто приводит в порядок деревню, следует этим правилам, то семей, которые обладают излишками, будет все больше. Поэтому говорится: «При совершенствовании деревни ее дэ становится обширным» 87. Если тот, кто приводит в порядок государство, следует этим правилам, то деревень, обладающих дэ, будет все больше. Поэтому говорится: «При совершенствовании государства его дэ становится обильным» 88.

Если тот, кто печется о всей Поднебесной, следует этим правилам, то каждый живущий народ будет пользоваться его благостью. Поэтому говорится: «При совершенствовании Поднебесной ее дэ становится всеобщим» 89.

Тот, кто занимается совершенствованием человека с помощью этого [правила], отделяет благородного мужа от низкого человека. Если те, кто приводит в порядок деревни, приводит в порядок государства, печется о Поднебесной, каждый в своей области будут проводить должное изучение роста и уменьшения [соответствующих дэ], то в тьме случаев не ошибутся ни разу. Поэтому и говорится: «По себе можно познать других; по одной семье можно познать другие; по одной деревне можно познать остальные; по одному царству можно познать другие; по одному государству можно познать Поднебесную. Каким образом я узнаю, что Поднебесная такова? Благодаря этому» 90. [258]

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ. «О ЗАКОНЕ»

Некто спросил: «Что более насущно необходимо для государства — утверждения Шэнь Бу-хая 91 или Гунсунь Яна 92?

На это следует ответить: «Их невозможно сравнивать. Если человек не имеет еды десять дней, он умирает; в сильный мороз без одежды он также умирает. Можно ли спрашивать, еда или одежда нужнее для человека? Так что нельзя отказаться от чего-то одного: обе эти вещи необходимы для поддержания жизни. Ныне Шэнь Бу-хай толкует об искусстве управления, а Гунсунь Ян настаивает на использовании [принципа] закона. Искусство управления состоит в том, чтобы на чиновничьи должности назначать по способностям, требовать [от чиновника] исполнительности в соответствии с наименованием [его должности], держать в руках рукоятку жизни и смерти, изучать возможности чиновничества — все это держат в руках государи. А [принцип] закона состоит в том, что уложения и указы издаются государственными учреждениями, а народ в своем сердце крепко помнит о наказаниях, награды выдаются тем, кто остерегается закона, кары падают на тех, кто нарушает указы, — это руководство для подданных. Если государь не владеет искусством управления, то в верхах возникают злоупотребления; если подданные не следуют закону, то низы приходят к смуте, и тут нельзя отказаться от чего-то одного, обе эти вещи необходимы для царей».

Некто спросил: «Почему же нельзя придерживаться искусства управления, но обходиться без закона или придерживаться закона, но обходиться без искусства управления?»

Отвечаю: «Шэнь Бу-хай был помощником ханьского Чжао-хоу 93. А Хань отделилось от государства Цзинь 94. Старые законы Цзинь еще не утратили силы, как появились новые законы Хань; указы прежних государей не были отменены, а уже были изданы указы новых государей. Шэнь Бу-хай не проводил этих законов в жизнь и не объединил эти уложения и указы, поэтому было много дурного. Оттого-то те, кому были выгодны старые законы и прежние указы, следовали им, а кому были выгодны новые законы и последующие указы, следовали [259] им. Выгоды от старых и новых [законов] были противоположны, [повеления] прежних и последующих [государей] были противоречивы. И Шэнь Бу-хай хоть десять раз мог помогать Чжао-хоу искусством управления, но зловредные подданные все-таки искажали его слова. Поэтому хотя ему было на семнадцать лет доверено мощное государство Хань, имеющее десять тысяч колесниц, но оно не смогло стать гегемоном; эта беда случилась оттого, что, хотя верхи применяли искусство управления, государственные учреждения не исправили законов.

А Гунсунь Ян управлял государством Цинь так: была учреждена система взаимной ответственности, чтобы собирать сведения о происходящем; были составлены «десятки» и «пятерки», которые подвергались совместным [наградам и] наказаниям: награды были обильными и вызывали доверие, наказания были тяжелыми и неотвратимыми. Поэтому [там] народ трудился изо всех сил, но не просил передышки; преследуя врага, он пренебрегал опасностью, но не отступал; оттого-то это государство стало богатым, а войско сильным; таким образом, и без искусства управления там знали о зловредных, но его богатство и сила все же пошли на пользу только подданным. Когда умерли Сяо-гун и господин Шан, на престол вступил Хуэй-ван 95 и циньские законы не были разрушены, но Чжан И 96 жертвовал [интересами] Цинь ради [получения личных выгод от союза Цинь с] Хань и Вэй. Когда умер Хуэй-ван, на престол вступил У-ван, и Гань My 97 жертвовал [интересами] Цинь ради [получения личных выгод от похода на] Чжоу. Когда умер У-ван, на престол вступил Чжао-сян-ван, и Жан-хоу 98 прошел через Хань и Вэй и на востоке напал на Ци; прошло пять лет, а Цинь не приобрело и одного чи земли, но зато [Жан-хоу] добыл себе владение Таои. Ин-хоу 99 воевал с Хань восемь лет и создал себе владение Жунань. С тех пор все, кто распоряжался в Цинь, были того же сорта, что Ин-хоу и Жан-хоу. Таким образом, при победе в войне почет доставался крупным чиновникам, присоединенные земли становились их личными владениями, это оттого, что государь знал о зловредных, не обладая искусством управления. Господин Шан мог хоть десять раз совершенствовать свои законы, а подданные все же использовали их ради себя, поэтому, [хотя] сильнейшее государство Цинь использовало [260] свои ресурсы несколько десятков лет, оно так и не стало империей; эта беда случилась оттого, что законы хотя и были исправлены в государственных учреждениях, но государь не обладал искусством управлять верхами».

Некто спросил: «Возможно ли, чтобы государь использовал искусство Шэнь Бу-хая, а чиновники следовали бы законам господина Шана?»

Отвечаю: «Искусство управления у Шэнь-цзы не доведено до конца, и законы господина Шана не доведены до конца. Шэнь-цзы говорил: «Управляющий не должен выходить за пределы своих полномочий, и хотя он знает [что-либо сверх них], но не высказывается [об этом]». При управлении не выходить за пределы своих полномочий — это значит строго относиться к своим обязанностям; но знать [что-либо сверх них и] не высказываться — это называется недонесением об ошибках [других]. Государь смотрит глазами всего государства, поэтому для него нет ничего не ясного; слушает ушами всего государства, поэтому для него нет ничего сокрытого. Если же ныне кто-то знает, но не высказывается, то на что же полагаться государю?

Закон господина Шана гласит: «За одну отрубленную голову повышают в ранге на одну степень, а кто захочет стать чиновником, тот назначается на пост с жалованьем в 50 ши; за две отрубленные головы повышают в ранге на две степени, а кто захочет стать чиновником — на пост с жалованьем в 100 ши». Продвижение в должностях и рангах взаимосвязано с успехами в отрубании голов. Если бы ныне был издан закон: «Отрубивший голову делается лекарем или плотником», то не строились бы дома и не излечивались бы больные. Ведь плотник искусно владеет руками, а лекарь готовит лекарства. И если поручить это тому, кто успешно отрубал головы, то он не сможет это сделать. Ныне от занимающего чиновничью должность требуются знания и умение; и ныне же отрубающему головы требуется прилагать смелость и силу. Если того, кто умеет прилагать смелость и силу, назначить на чиновничью должность, требующую знания и умения, то это все равно, что за успехи в отрубании голов делать лекарем или плотником. Поэтому и говорится: «Эти двое не совсем тщательно отработали законы и искусство управления»». [261]

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ. «ПЯТЬ ПАРАЗИТОВ»

В глубокой древности людей было мало, а диких зверей — множество, и люди не могли одолеть диких зверей и гадов. [Но] появился совершенномудрый; соединив куски дерева, [он] построил [жилища, подобные] гнездам, чтобы можно было избежать опасностей; и народ обрадовался ему и поставил [его] править Поднебесной, дав ему имя Создавший Гнезда. Народ питался [дикими] плодами, кореньями, улитками и моллюсками, они источали ужасное зловоние и вредили желудку, отчего народ много болел. [Но] появился совершенномудрый; трением кусков дерева [один о другой, он] добыл огонь; и народ обрадовался ему и поставил [его] править Поднебесной, дав ему имя Добывший Огонь Трением. В более поздние времена, [когда] в Поднебесной [случилось] большое наводнение, Гунь и Юй 100 провели каналы для воды. В недавнем прошлом, [когда] Цзе и Чжоу творили жестокости и производили смуты, Тан и У 101 ходили на них походами. Если бы в эпоху Ся-хоу-ши 102 кто-нибудь строил бы гнезда из дерева и добывал огонь трением, то это непременно рассмешило бы Гуня и Юя; если бы в эпохи Инь и Чжоу 103 кто-нибудь проводил каналы для воды, то это непременно рассмешило бы Тана и У. А над теми, кто ныне восхваляет пути Яо, Шуня, Тана и Юя как образец для нынешнего времени, непременно рассмеются новые совершенномудрые. Поэтому совершенномудрый не нуждается в том, чтобы следовать древности, не подражает установившимся нормам, а разбирается в современных обстоятельствах и действует в соответствии с ними. В Сун 104 был земледелец, на поле которого торчал пень. Заяц бежал, наткнулся на пень, сломал себе шею и околел. Тогда земледелец забросил свою соху и стал ожидать у пня, надеясь снова добыть зайца. Но снова добыть зайца оказалось невозможно, и сам он стал посмешищем в Сун. Те, которые ныне желают методами древних правителей управлять современным народом, занимаются таким же «ожиданием у пня».

В древности мужчины не пахали, а для пропитания хватало [диких] трав и древесных [плодов]: женщины не ткали, а для одежды хватало звериных шкур. Усилий [они] не прилагали, а для жизни [им] хватало; народ был [262] малочисленным, а запасов было в избытке. Поэтому в народе не было борьбы. Потому-то и не было щедрых наград, не применялось строгих наказании, а народ управлялся сам собой. Ныне же иметь пять детей не считается слишком много, а у каждого из них имеется еще по пять детей; дед еще не умер, а [уже] имеет двадцать пять внуков. Потому-то народ такой многочисленный и испытывает недостаток в припасах, трудится изо всех сил, а пропитания на всех не хватает. Поэтому в народе [идет] борьба. И, даже удвоив награды и ужесточив наказания, не избежишь смут.

[Когда] Яо правил Поднебесной, он не обрезал траву на крыше дома и не обтесывал бревна, [строя дом]; питался он грубым зерном, похлебку варил из диких трав, зимой носил шубу из оленьей шкуры, летом — платье из конопли; [ныне] одежда и пища [даже у] привратника не такие бедные. [Когда] Юй правил Поднебесной, он сам шагал впереди [своего] народа с сохой и заступом, бедра у него были тощими, на голенях не было ни волоска, [ныне] даже труд раба не такой горестный. Отсюда ясно, что тот, кто в древности уступал [другому свое положение] сына неба, тот на самом деле отказывался от одежды и пищи привратника и избавлялся от трудов раба. Поэтому передать Поднебесную [другому] не считалось чем-то выдающимся. Ныне же, когда умирает уездный начальник, то его потомки в нескольких поколениях [продолжают] разъезжать в экипажах, потому люди и ценят этот [пост]. Поэтому в своих уступках люди легко отказывались от [положения] сына неба в древности, но с трудом уйдут с поста уездного начальника сейчас, [ибо] бедность и богатство — это не одно и то же. Те, которые живут в горах и достают воду в долинах, дарят друг другу воду по праздникам; те, которые живут у болота и страдают от воды, нанимают работников и проводят отводные каналы. Также и весной в голодный год не накормят и младшего брата, а осенью в урожайный год непременно угостят и случайного гостя. Это не потому, что пренебрегают своими родными и любят заезжих гостей, а потому, что изобилие и скудость — это не одно и то же. Поэтому если в древности легко отказывались от имущества, то это не от человеколюбия, а оттого, что имущества было много. Ныне же хватают друг у друга не из-за жадности, а оттого, что имущества мало. Легко отказывались от [263] [положения] сына неба не из благородства, а оттого, что положение [это было] незавидным; ныне же отчаянно борются за клочки негодной земли 105 не от низости, а оттого, что власть [чиновников] велика. Поэтому совершенномудрый осуществляет управление, принимая во внимание обилие и нехватку [в имуществах], разбираясь в недостатке или полноте [власти]. Поэтому, когда [его] наказания незначительны, это не является милосердием, а когда [его] кары строги, это не является жестокостью. [Он] просто действует в соответствии с существующими нравами. Поэтому [его] деятельность исходит из [задач] времени, а [его] средства соответствуют [задачам] деятельности.

В древности Вэнь-ван 106 жил между Фэн и Хао, земли [у него было] сто ли, он следовал человеколюбию и чувству долга и снискал привязанность у западных жунов 107, когда правил Поднебесной. Сюйский Янь-ван жил к востоку от [реки] Хань, земли [у него было] пятьсот ли, он следовал человеколюбию и чувству долга, [правители] тридцати шести государств уступили [ему свои] территории и нанесли визит [его] двору. Цзинский Вэнь-ван испугался, что тот нанесет ему вред, поднял войско, двинулся на Сюй и уничтожил его 108. Итак, Вэнь-ван, следуя человеколюбию и чувству долга, правил Поднебесной, а Янь-ван, следуя человеколюбию и чувству долга, погубил свое государство. Это значит, что гуманность и чувство долга можно было использовать в древности, но нельзя их использовать сейчас. Поэтому и говорится: «Если времена неодинаковы, то неодинаковы и обстоятельства». Во времена Шуня [племя] юмяо 109 не подчинялось ему. Юй собирался пойти войной на них. Шунь сказал: «Нельзя! Если добродетели правителя невелики, а он выступает с оружием, то это не соответствует дао». После чего он в течение трех лет занимался самосовершенствованием, а затем устроил танцы со щитами и секирами, и [племя] юмяо покорилось. А в войне с Гун-гуном 110 тех, у кого железные копья были коротки, поражали враги; у тех, у кого панцири не были крепки, тело оказывалось израненным. Значит, танцы со щитами и секирами были применимы в древности, а ныне они неприменимы. Поэтому и говорится: «Если обстоятельства неодинаковы, то меняются и средства». В глубокой древности соревновались в [следовании] дао и в добродетели, в более поздние времена стремились полагаться на ум и хитрость, в нынешние времена [264] борются, [прибегая к] силе. Ци собиралось напасть на Лу, из Лу послали Цзы-гуна отговорить Ци [от нападения] 111. Цисцы сказали [ему]: «Ваши речи не безосновательны, но ведь мы хотим земли, а в ваших речах об этом нет ни слова». И [они] подняли войско, напали на Лу и провели границу в десяти ли от ворот [луской столицы]. Итак, Янь-ван был человеколюбив и следовал чувству долга, но Янь погибло; Цзы-гун был рассудителен и умен, но Лу было расчленено. Отсюда ясно, что человеколюбие и чувство долга, рассудительность и ум — это не то, чем поддерживают государство. [Если бы] отбросить человеколюбие Янь-вана, притупить ум Цзы-гуна, а [позаботиться] об увеличении сил Сюй и Лу и двинуть на врага десять тысяч колесниц, то Ци и Цзин не добились бы осуществления своих намерений в отношении этих двух государств.

Итак, в древности и сейчас разные обычаи, старые и новые средства неодинаковы. Если, к примеру, желать великодушной и мягкой политикой управлять народом в напряженную эпоху, то это все равно что без узды и плети править норовистой лошадью. Это вред от неразумения. Ныне и конфуцианцы и моисты превозносят прежних правителей, [которые] проявляли всеобщую любовь ко [всем] в Поднебесной, относились к народу, как родители [к детям]. Откуда видно, что это так? [На это они] отвечают: «Когда сыкоу 112 налагал наказание, государь переставал веселиться; когда [ему] докладывали о смертной казни, государь лил слезы». Вот за это и восхваляют древних правителей. Но ведь утверждать, что если [отношения между] государем и подданным [будут] подобны [отношениям между] отцом и сыном, то непременно будет порядок, — значит [исходить из] того, что [в отношениях между] отцами и сыновьями не бывает [никаких] нарушений. В чувствах человека нет ничего сильнее родительской любви, все проявляют [такую] любовь, но далеко не у всех порядок. Хотя [родительская] любовь щедра, но разве [в семьях] обходятся без беспорядков? Древние цари любили народ далеко не так, как родители любят детей; дети не обязательно не устраивают беспорядков, почему же народом можно было управлять? Если закон требовал наложения наказания, а государь при этом лил слезы, то этим он выражал свое человеколюбие, а не осуществлял управление. Проливать слезы и не желать [прибегать к] наказаниям — это человеколюбие; однако нельзя не [265] прибегать к наказаниям — таков закон. Древние правители выше всего ставили закон, а не подчинялись своим слезам. Поэтому и ясно, что человеколюбием нельзя управлять. К тому же народ прочно подчиняется силе и мало может помнить о [чувстве] долга. Чжун-ни 113 был в Поднебесной совершенномудрым, [он] совершенствовал [свое] поведение и понял [сущность] дао, объехал всю страну, и вся страна радовалась его человеколюбию, восхищалась его [чувством] долга; но за ним пошло лишь семьдесят человек, ибо ценящие человеколюбие [встречаются] редко, а следовать [чувству] долга трудно. Потому-то хотя Поднебесная и велика, но за ним последовало лишь семьдесят человек, а [на самом деле] следовал человеколюбию и [чувству] долга [лишь] один человек. А луский Ай-гун 114 был государем невысоких [достоинств], но когда он, повернувшись лицом к югу, правил государством, то в пределах его границ народ не смел не повиноваться [ему]. Народ прочно подчиняется силе, а у кого сила, тому легко подчинить народ. Поэтому Чжун-ни был все-таки подданным, а Ай-гун, напротив, был государем. Чжун-ни не был привязан к нему [чувством] долга, а подчинялся его силе. Поэтому если исходить из [чувства] долга, то Чжун-ни не [должен был бы] подчиняться Ай-гуну, но, полагаясь на силу, Ай-гун сделал Чжун-ни [своим] подданным. Ныне ученые убеждают правителей, что не следует полагаться на непреодолимую силу, и говорят: «Старайтесь следовать человеколюбию и [чувству] долга и сможете править». Это значит требовать от правителя непременно сравняться с Чжун-ни, а весь нынешний народ уподобить [его] последователям. Это совершенно недостижимо.

Ныне бывают [такие] скверные сыновья, [что] родители гневаются на них, но не могут исправить, односельчане ругают их, но это их не трогает, учителя воспитывают их, но не могут изменить. Значит, и родительская любовь, и наставления односельчан, и разум учителей — все эти три прекрасные вещи действуют вместе, но это их не трогает, и даже волосок на ноге у них не шевелится. Но когда начальник округа посылает вооруженных людей применить государственный закон и обнаружить злодеев, то они сразу же смертельно пугаются, исправляют свое поведение, меняют свои поступки. Поэтому родительской любви недостаточно для воспитания сыновей. Раз народ неизменно распускается от любви и подчиняется [лишь] [266] авторитету, то непременно следует полагаться на строгие наказания, [налагаемые] начальниками округов. Ведь стену в десять жэней не перескочит даже Лоу-цзи 115, [ибо она] крута; а на горе высотой в тысячу жэней может легко пастись даже хромая овца 116, [если поверхность] отлогая. Поэтому просвещенный правитель делает крутыми свои законы и строгими свои наказания. От куска материи в восемь или в шестнадцать чи не откажется и простой человек, а куска расплавленного золота в две тысячи лян не схватит и разбойник Чжи 117. Если нет неминуемого вреда, то не отказываются и от куска материи в восемь или шестнадцать чи; если же рукам непременно придется плохо, то не возьмут и двух тысяч лян [золота]. Поэтому просвещенный правитель делает неотвратимыми свои кары. Это значит, что награды должны быть щедрыми и даваться заслуженно, чтобы они были выгодны народу; наказания должны быть тяжелыми и неотвратимыми, чтобы народ боялся их; закон должен быть единообразным и устойчивым, чтобы народ знал его. Поэтому правитель, назначая награды, не меняет их, а налагая наказания, не отменяет их. Слава сопутствует [получившим] его награды, позор сопровождает [подвергшихся] его наказаниям, поэтому и мудрые и бесталанные сполна отдают [ему] свои силы.

А ныне все не так. Тем, кто имеет заслуги, присваивают ранги знатности, но [в то же время] чиновников презирают; тех, кто занимается земледелием, награждают, но [в то же время] их семейное занятие в пренебрежении; тех, кто отказывается служить, изгоняют, но [в то же время] их не превозносят за презрение к миру; тех, кто преступает запрещения, наказывают, но [в то же время] их же превозносят как храбрецов. Порицаемое и восхваляемое, награждаемое и наказуемое — все перемешалось и перепуталось, поэтому законы и запрещения рушатся, а народ приходит во все большую смуту. Ныне считается честью во что бы то ни стало нанести [ответный] удар, если [его] братья подверглись нападению; считается достоинством преследовать враждой того, кто опозорил друга. Совершаются честные и достойные поступки 118, а законы, изданные правителем, оказываются нарушенными. Государи уважают честное и достойное поведение, но забывают о наказаниях за нарушение запретов. Поэтому народ щеголяет храбростью, а чиновники не могут [267] [с ним] справиться. [Тот, кто] не прилагает усилий, но ест и одевается, называется способным; [тот, кто] не имеет военных заслуг, но пользуется уважением, называется мудрым. Мудрые и способные устраивают свои дела, а войско слабеет, и земля пустеет. Государи радуются поведению мудрых и способных, но забывают о бедах от ослабления войска и запустения земли. Так утверждается своекорыстное поведение, а общественная польза исчезает.

Конфуцианцы культурой подрывают законы, удальцы [с помощью] оружия переступают запрещения, а государи [считают], что и то и другое соответствуют ритуалу; оттого и происходят смуты. Ведь удаляться от закона — это преступление, а все ученые попадают на службу благодаря культуре и учености; преступивших запрещения карают, а множество удальцов кормится от своих собственных мечей. Итак, тех, кого отвергает закон, принимает на службу правитель; тех, кого карают чиновники, лелеют вышестоящие. Закон и служба, верхи и низы — эти четыре [вещи] противоречат друг другу и неопределенны. Будь тут хоть десять Хуан-ди 119, [и они] не смогли бы [при этом] управлять. Поэтому тех, кто следует человеколюбию и чувству долга, нельзя превозносить, а если превозносят их, то это вредит успехам [в делах]; культурных и ученых нельзя использовать [в управлении], а если использовать их, то это расстроит законы. В Чу был [человек по имени] Чжи-гун, его отец украл барана, и [сын] донес на него властям. Лининь 120 приказал: «Казнить его!» [Ибо хотя он] поступил правильно [по отношению к] государю, но изменил отцу, [потому-то] его обвинили и наказали. Отсюда видно, что подданный, честный перед государем, [может оказаться] жестоким сыном [по отношению] к отцу. [Один] лусец ходил со своим государем на войну и в трех сражениях трижды показывал спину. Чжун-ни спросил о причине этого, и тот ответил: «У меня старый отец, если я умру, некому будет его содержать». Чжун-ни счел это сыновней почтительностью, превозносил его и возвеличивал. Отсюда видно, что сын, почтительный [по отношению к] отцу, может оказаться подданным, изменившим [своему] государю. Поэтому наказание, наложенное лининем, [привело к тому], что в Чу до верхов не доходят сведения о злодеях, а похвала Чжун-ни [привела к тому], что в Лу народ легко сдается в плен и показывает [268] спины. Настолько различна выгода для верхов и низов. А правители одновременно и поощряют такое поведение простолюдинов, и требуют [от них] поддержки для благополучия алтаря земли и злаков. На это нет никаких надежд. В древности Цан Се 121, придумывая письмена, [дал знаку со значением] «кружиться вокруг себя» название «частный», а [знаку со значением] «повертываться спиной к частному» дал название «общественный». Общественное и частное противоположны, и Цан Се крепко знал это. Ныне считать, что [общественная и частная] выгоды совпадают, — это беда от [неумения] добраться [до истины]. Если это так, то, по разумению простолюдина, нет ничего, что могло бы сравниться с совершенствованием в человеколюбии и [чувстве] долга и с натаскиванием в культуре и учености. [Того, кто] усовершенствован в человеколюбии и [чувстве] долга, [считают] заслуживающим доверия, а [тому, кто] заслуживает доверия, поручают дела. [Того, кто] натаскан в культуре и учености, [считают] просвещенным наставником, а [того, кто стал] просвещенным наставником, [окружают] слава и почет. Для простолюдина это прекрасно. И тогда [тому, кто] не имеет заслуг, поручают дела; [того, кто] не добился рангов знатности, [окружают] слава и почет. Если так вести управление, то государство непременно впадет в смуту, а правитель непременно окажется в опасности. Поэтому не могут существовать рядом эти два столь различных дела. Если поступать так: выдавать награду отрубившему голову врага и [в то же время] высоко ставить доброе и милосердное поведение; давать ранги знатности и жалованье взявшему [вражеский] город и [в то же время] верить в учение о всеобщей любви; при трудностях полагаться на крепкие панцири и отточенное оружие и [в то же время] восхищаться узорами на одеждах и поясах; обогащать государство [с помощью] земледелия и отражать врага, опираясь на воинов, и [в то же время] ценить людей, [отличающихся] культурой и ученостью; отстранять людей, уважающих государя и боящихся закона, и [в то же время] воспитывать толпы удальцов, самовольно орудующих мечами 122, то нельзя достичь [того, чтобы государство стало] сильным и [хорошо] управляемым. [Если тогда, когда] государство в покое, воспитывать конфуцианцев и удальцов, а [когда] наступят трудности, использовать воинов в панцирях, то тех, кому [такой порядок] [269] выгоден, нельзя использовать, а тем, кого можно использовать, [такой порядок] невыгоден. По этой причине находящиеся на службе небрежно относятся к своим занятиям, а странствующих ученых с каждым днем все больше. Оттого и происходят смуты в мире.

Обычно в мире называют мудрыми [тех, чье] поведение твердо и вызывает доверие; называют умными [тех, чьи] речи утонченны и таинственны. [Их] речи [настолько] утонченны и таинственны, что и высокие умы с трудом постигают их. Если сейчас давать массе людей образцы, которые с трудом постигают [даже] высокие умы, то народу неоткуда будет узнать о них. К примеру, кто не ест досыта отруби, тот не заботится о зерне и мясе; кто не может одеться в грубое платье, тот не ждет расшитых одежд. Ведь в делах по управлению миром, не добившись того, что является настоятельным, не торопятся с тем, с чем можно повременить. Ныне те, кто занимается управлением, не годятся даже для решения простонародных дел, ясных и понятных [простым] мужикам и бабам, но восхищаются речами, понятными [только] самым умным. Это противоречит [принципам] управления. Поэтому утонченные и таинственные речи ни к чему для народа. Ведь [тот, кто] почитает [людей с] твердым и вызывающим доверие поведением, тот непременно будет ценить людей нелживых; тот, кто ценит людей нелживых, не имеет способа избежать обмана. Когда простолюдины дружат между собой, то у них нет богатств, чтобы получить выгоду друг от друга, и нет власти, чтобы им бояться друг друга. Поэтому [они и] ищут нелживого человека. Нынешние же правители имеют власть распоряжаться людьми, обладают богатствами целых государств, щедро награждают и строго карают, держат в руках эти рукоятки, всюду проникают светом своего искусства управления. Даже такие подданные, как Тянь Чан и Цзы Хань 123, не смеют обмануть их. К чему же тогда ждать еще каких-то нелживых людей? Ныне твердых и вызывающих доверие людей не больше десятка, а чиновничьих должностей в стране сотни. [Если] непременно назначать на них твердых и вызывающих доверие людей, то не хватит людей заполнить чиновничьи должности. А если не хватит людей заполнить чиновничьи должности, то поддерживающих порядок будет мало, а сеющих смуту — много. Поэтому путь просвещенного правителя [состоит в том, чтобы] создать [270] единый закон, а не разыскивать умных, крепко [овладеть] искусством управления, а не восхищаться людьми, вызывающими доверие. И тогда закон не рухнет, а среди массы чиновников не будет злодеев и обманщиков.

Сейчас правители, [слушая] речи, радуются их изяществу и не требуют от них точности, что же касается использования [людей], то ценят их известность и не рассматривают их заслуг. Поэтому множество [людей] в Поднебесной, выступая с речами, делает упор на их изящество, а не на пригодность для дела. Оттого-то возвеличивающих прежних правителей и вещающих о человеколюбии и чувстве долга полон двор, а управление не преодолевает беспорядка. В личном поведении [все] наперебой стремятся к возвышенному, не обращая внимания на результат [для государства]. Оттого-то умные люди покидают свои посты и уходят в горные пещеры, возвращают жалованье и отказываются брать [его], а войско не преодолевает слабости. В чем же причина того, что управление не преодолевает беспорядка, а войско не преодолевает слабости? [Оттого что] народ возвеличивает, а правитель считает соответствующим ритуалу именно то, что является средством [ввергнуть] государство в беспорядок. Ныне в стране весь народ рассуждает об управлении, каждая семья хранит у себя дома законы Шана и Гуаня 124, а государство все беднеет. Рассуждающих о земледелии масса, а соху держат в руках немногие. В стране все рассуждают о военном деле, каждая семья хранит у себя дома книги Суня и У 125, а войско все слабеет. Рассуждающих о войне много, а одетых в панцири мало. Поэтому просвещенные правители используют силу [людей], но не слушают их речей; награждают их за успехи, но непременно запрещают то, что ни к чему не пригодно. Оттого-то народ напрягается изо всех сил, чтобы следовать за [своим] повелителем. Ведь земледелие [требует] приложения сил и [очень] утомительно, но народ занимается им, говоря: «Можно разбогатеть». Война — дело [очень] опасное, но народ идет на нее, говоря: «Можно стать знатным». Ныне те, кто совершенствуется в культуре и учености и упражняется в речах и словопрениях, удостоены богатств, хотя и не утомляли [себя] в земледелии; пользуются почетом, как знатные, хотя и не подвергали [себя] опасности на войне. Кто же от этого откажется! Поэтому на сто человек, работающих головой, [271] [приходится] один человек, работающий руками. Когда работающих головой масса, то закон рушится; когда работающих руками немного, то государство беднеет. Оттого и происходят в нашу эпоху смуты. Поэтому в государстве просвещенного правителя нет письмен на бамбуковых дощечках, а обучают закону; не [передаются] заветы прежних правителей, а учитель является чиновником; нет наглецов, самовольно орудующих мечами, а доблестью считается отрубить голову врага [на войне]. Оттого в народе [такой] страны, кто говорит, тот непременно держится закона; кто действует, тот добивается заслуг; кто храбр, тот целиком отдается военной [службе]. Поэтому в спокойное время государство богато, а в напряженное время войско оказывается сильным. Это и называется достоянием правителя. Если накопить достояние правителя и использовать трещины [в стане] врагов, то только таким способом [можно] превзойти пять императоров и сравняться с тремя правителями 126.

А ныне все не так. Внутри страны служилые и народ поступают, как им заблагорассудится; а во внешних [делах] набирают силу болтуны. Когда и во внутренних и во внешних [делах] все обстоит так скверно, не опасно ли ожидать сильного врага? Поэтому среди массы чиновников, толкующих о внешних делах, если кто не принадлежит к союзам «Цзун» и «Хэн» 127, так тот стремится использовать силы государства в целях сведения счетов с личными врагами. Союз «Цзун» объединяет много слабых [государств] для удара по одному сильному, а союз «Хэн» служит одному сильному [государству] для удара по многим слабым. В обоих случаях не удержишь государства. Ныне те чиновники, которые выступают за союз «Хэн», все говорят: «Если не служить большому [государству], то при нападении врага придется плохо». [Но] служить большому [государству] непременно нужно реально, нужно уступить ему свою территорию и передать ему государственную печать, чтобы просить указаний. Если уступить территорию, то земли у [государства] будет меньше, если передать государственную печать, то падет репутация. Если земли будет меньше, то государство уменьшится [в размерах], а если падет [его] репутация, то политика придет в расстройство. [Значит], служа большому [государству] в союзе «Хэн», не увидишь пользы от этого, зато лишишься земли и приведешь в расстройство политику. [272] А те чиновники, которые выступают за союз «Цзун», все говорят: «Если не помочь малым [государствам] и не двинуться на большое, то утеряешь Поднебесную; если утеряешь Поднебесную, то это опасно для государства, а если будет опасно, для государства, то правителя будут презирать». [Но] помогать малым [государствам] непременно нужно реально, нужно поднять войско и враждовать с большим [государством]. Помогая малому [государству], не обязательно сможешь сохранить [его], а враждуя с большим [государством], не обязательно не потерпишь краха, а раз потерпишь крах, то попадешь под власть сильного государства. [Если] выступить с войском, то армия [может быть] разбита, [если же] сесть в осаду, то город [может быть] взят. [Значит], помогая малым [государствам] в союзе «Цзун», не увидишь пользы от этого, зато лишишься земли и погубишь армию. Поэтому [те, кто требует] служить сильному [государству], опираются на внешние силы, чтобы получить чины в своей стране; [те, кто требует] помогать малым [государствам], опираются на мощь своей страны, чтобы добиваться выгод за границей. Выгод государство [еще] не получило, а земельные пожалования и щедрые содержания [чиновниками уже] получены. Хотя правитель и унижен, чиновники в почете; хотя государство уменьшилось [в размерах], частные семьи богатеют. [Если] дело закончится успехом, то власть [чиновников] вырастет; [если] дело закончится провалом, то [чиновники] настолько богаты, что могут уйти со службы. Правитель слушается советов таких чиновников, а [когда] дело не удается, то [чиновники все-таки получают] ранги знатности, жалованье и пользуются почетом. [Если] дело провалилось и [никто за это] не наказан, то как же странствующим советникам не использовать острия своих советов и не домогаться результатов от них? Поэтому разрушают государство и губят правителя тем, что слушают болтовню легкомысленных советников. Отчего же так бывает? Оттого что правитель не уяснил общественных и частных выгод, не разбирается в верных и никчемных речах, а наказания и кары не обязательно следуют за такими [делами]. Все говорят: «[Кто занимается] внешними делами, тот может большое [государство сделать] властелином [Поднебесной], а [для] маленького [государства] может [обеспечить] спокойствие». Но быть властелином [Поднебесной] [означает] иметь возможность нападать на [273] других; пребывать в спокойствии [означает] отсутствие возможности нападения [извне]. [Раз государство] сильно, то оно имеет возможность нападать на других; [раз государство] упорядочено, то на него нельзя напасть. Упорядоченности и силы нельзя приобрести извне, они кроются во внутренней политике. Ныне, [кто] не следует закону и искусству управления во внутренних [делах], а нацелил свой ум на [дела] внешние, [у того государство] не станет сильным и упорядоченным. Поговорка гласит: «С длинными рукавами хорошо танцевать, с большими деньгами хорошо покупать». Это о том, что добиваться успеха легко, [когда для этого есть] все условия. Поэтому [государству] упорядоченному и сильному легко строить замыслы, [а государству] слабому и расстроенному трудно [что-либо] планировать. Оттого-то Цинь меняет свои замыслы по десять раз, и они редко проваливаются, а Янь 128, изменив свои планы один раз, редко добивается удачи. Это не потому, что в Цинь все умны, а в Янь все глупы, а оттого, что в упорядоченном и расстроенном [государствах] условия неодинаковые. Поэтому Чжоу, отойдя от Цинь и примкнув к союзу «Цзун», было захвачено через год; Вэй, отойдя от Вэй 129 и примкнув к союзу «Хэн», погибло через полгода. Итак, Чжоу было уничтожено в союзе «Цзун», а Вэй погибло в союзе «Хэн». А если бы Чжоу и Вэй повременили со своими планами [присоединения] к союзам «Цзун» и «Хэн», а серьезно подошли бы к внутреннему упорядочению своих стран, [сделали бы] ясными свои законы и запреты, [сделали бы] неотвратимыми свои награды и наказания, использовали бы до конца все плодородие своих земель, чтобы приумножить свои запасы, довели бы народ до [готовности] умереть, но укрепили бы городские стены, то в Поднебесной от захвата их земель было бы мало пользы, а от нападения на эти государства был бы большой урон, и [даже] государство с десятью тысячами колесниц не посмело бы разбить лагерь под [их] крепкими стенами и дать сильным врагам воспользоваться его недостатками. В этом [заключается] способ никогда не погибнуть. Отказаться от способа никогда не погибнуть и идти но пути, непременно ведущему к погибели, — это ошибка при управлении [государством]. [Если] умные [замыслы] встречают затруднения внутри [страны], [если] и внешняя политика приходит в расстройство, [274] то это значит погибнуть и не иметь возможности подняться.

Истинные помыслы народа сводятся к тому, чтобы достичь покоя и выгод, избежать опасностей и бедствии. Ныне когда [людей] посылают в бой, то в наступлении они гибнут [от рук] врагов, а при бегстве их наказывают смертью, — в этом [для них] опасность. [Они] забрасывают свои семейные дела и исходят потом [на службе], как лошади, семьям [их] трудно, но правитель не считается [с этим], — в этом [для них] бедствие. Когда существуют бедствия и опасности, как же народу не избегать [их]? Поэтому [люди] служат частным домам и уклоняются [от государственной службы]; уклонившись [от государственной службы], они избегают [идти на] войну; а раз [они] избегают [идти на] войну, они [добиваются] покоя. Взятками [они ищут] опоры у самовластных чиновников и добиваются желаемого; [раз они] добились желаемого, то им самим спокойно; [раз им] самим спокойно, то в этом же и выгода [для них]. Как же к этому не стремиться? Поэтому людей, [занятых] общественными [делами], мало, а лиц, [озабоченных] частными [делами], масса.

Ведь просвещенный правитель, занимаясь управлением государством, делает так, чтобы у него торговцев, ремесленников и бродячего люда было мало и чтобы их репутация была презренной. Этим [он] уменьшает [число тех, кто] отказывается от основного занятия и стремится заниматься второстепенным. В наше время [если правитель будет] удовлетворять все просьбы приближенных, то должности и ранги знатности можно будет купить; если должности и ранги знатности можно будет купить, то ремесленники и торговцы но будут презираемы. Злодеи смогут воспользоваться своим богатством, нажитым на рынках, и торговцев не станет меньше. [Если у них] всякого добра будет вдвое больше, чем у земледельцев, а почет выше, чем у людей, занимающихся земледелием и войной, то порядочных людей будет немного, а торгующего люда будет множество.

Поэтому в расстроенном государстве порядки [таковы]: в нем ученые расхваливают путь прежних правителей под предлогом [их] гуманности и [следования] чувству долга, пышно украшают свои одежды и изощряются в изысканных речах, вызывая сомнения в существующих законах и раздвоенность в душе правителя. В нем [275] болтуны несут всякий вздор, опираются на внешние силы, чтобы устроить свои личные [дела] и отбросить [дела], полезные для алтаря земли и злаков. В нем те, кто носит мечи, собираются толпами, выставляют напоказ свои качества, чтобы прославить свое имя и нарушить запреты [всех] пяти [высших] чиновников. В нем те, кто страшится повинностей, собираются в частных домах, употребляют все свое добро на взятки, чтобы упросить самовластных чиновников и уклониться от тяжких трудов. В нем торговый и ремесленный люд изощряется в изготовлении грубых поделок, собирает у себя несметные запасы, а собрав [их], выжидает время, чтобы посягнуть на выгоды земледельцев. Эти пять [категорий людей] — паразиты для государства. [Если] правители не искоренят этих пятерых паразитов и не займутся воспитанием порядочных людей, то что же удивительного, что в мире еще будут разрушающиеся государства и гибнущие династии?

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ. «УЧЕНИЯ, ПОЛЬЗУЮЩИЕСЯ СЛАВОЙ»

Учения, пользующиеся в мире славой, — это конфуцианство и моизм. Самый великий в конфуцианстве — Кун Цю 130; самый великий в моизме — Мо Ди. После смерти Кун-цзы существуют конфуцианцы [школы] Цзы-чжана, существуют конфуцианцы [школы] Цзы Сы, существуют конфуцианцы [школы] Янь-ши, существуют конфуцианцы [школы] Мэн-ши, существуют конфуцианцы [школы] Цидяо-ши, существуют конфуцианцы [школы] Чжунлян-ши, существуют конфуцианцы [школы] Сунь-ши, существуют конфуцианцы [школы] Юэ-чжэн-ши. После смерти Мо-цзы существуют моисты [школы] Сянли-ши, существуют моисты [школы] Сян-фу-ши, существуют моисты [школы] Дэнлин-ши 131. Значит, после смерти Кун [-цзы] и Мо [-цзы] конфуцианцы раскололись на восемь [школ], а моисты разделились на три [школы]. [То, что они] принимают и отвергают, противоречит друг другу и не совпадает, но все они сами объявляют себя истинными [последователями] Кун-цзы и Мо-цзы. [Но] Кун-цзы и Мо-цзы не могут воскреснуть, так кто же установит [истинность или ложность их] учений в последующих поколениях? Кун-цзы и Мо-цзы следовали Яо и Шуню, [276] но [то, что они] принимали и отвергали, неодинаково, [однако] все они сами объявляли себя истинными [последователями] Яо и Шуня. [Но] Яо и Шунь не воскреснут, кто же сможет определить истинность конфуцианства или моизма? [Эпохи] Инь и Чжоу [отстоят от нас] на семьсот с лишним лет, [эпохи] Юй и Ся — на две с лишним тысячи лет, и невозможно рассудить, кто прав — конфуцианцы или моисты. Ныне же если кто захочет разобраться в трехтысячелетней давности о путях Яо и Шуня, то думаю, что решить это невозможно. Решать [этот вопрос], не рассматривая свидетельств, — это глупость; утверждать же, не имея возможности решить [вопрос], — это обман. Поэтому [тот, кто] открыто опирается на прежних правителей и упорно следует Яо и Шуню, — это если не глупец, так обманщик. Просвещенные правители не приемлют глупых и лживых учений, запутанных и противоречивых действий.

Моисты при погребении зимой [одевают покойника] в зимнее платье, а летом — в летнее платье, гроб делают из тутового дерева в три цуня толщиной, траурное платье носят три месяца. Нынешние правители считают [это] умеренностью и [полагают, что] это [соответствует] ритуалу. Конфуцианцы [для устройства] погребения разоряют семью, закладывают своих сыновей, чтобы возместить [расходы], траурное платье носят три года, [наносят] великое расстройство [своему здоровью] и могут передвигаться, только опираясь на палку. Нынешние правители считают [это] сыновней почтительностью и [полагают], что это [соответствует] ритуалу. Если утверждать умеренность Мо-цзы, то нужно отвергнуть расточительность Кун-цзы; если утверждать сыновнюю почтительность Кун-цзы, то нужно отвергнуть жестокость Мо-цзы. Ныне же сыновняя почтительность и жестокость, расточительство и умеренность — все есть у конфуцианцев и моистов, а правители [считают], что и то и другое соответствуют ритуалу.

Цидяо 132 считал, [что человек не должен] меняться в лице и отводить взор [при встрече с опасностью]; [если он был] не прав, то уступал даже рабу, а [если он был] прав, то выражал гнев даже перед лицом чжухоу. В нашем мире правители [считают его] честным и [полагают, что его поведение] соответствует ритуалу. Суй Жун-цзы 133 считал, что не следует враждовать [с другими], следовал [277] [принципу] отказа от мести, не [видел] позора в пребывании в темнице, подвергаясь оскорблениям, не [видел в том] стыда. В нашем мире правители [считают его] великодушным и [полагают, что его поведение] соответствует ритуалу. Но если принять честность Цидяо, то нужно отвергнуть уступчивость Сун Жуна; если принять великодушие Сун Жуна, то нужно отвергнуть горячность Цидяо. Ныне же великодушие и честность, уступчивость и горячность — все есть в [учениях этих] двух мужей 134, а правители [считают], что и то и другое соответствуют ритуалу.

Так как глупые и лживые учения, запутанные и противоречивые утверждения ведут борьбу [между собой], а правители слушаются их всех, то получается, что люди в стране не имеют определенных форм для своих речей, не имеют определенного образца для своего поведения. Но ведь лед и горящие угли не [могут] долго быть вместе в одном сосуде, мороз и жара не [могут] наступить одновременно, запутанные и противоречивые учения не [могут] в равной мере [с учением о законе и искусстве управления] применяться в управлении. А ныне одинаково прислушиваются к запутанным учениям и беспорядочно следуют противоречивым утверждениям. Как же тут не быть смуте? [Если правитель] в выслушивании [советов] и в поведении таков, то непременно так же у него будет и с управлением людьми.

Нынешние ученые мужи говорят об управлении чаще всего так: «Дайте бедным и неимущим землю, чтобы обеспечить [тех, у кого] ничего нет». Ныне [условия] у людей сходны, и если нет урожайного года и поступлений со стороны, а [люди] сами обеспечили себя всем необходимым, то если это не от [собственного] труда, так от бережливости. [Условия] у людей сходны, и если нет таких бед, как неурожай, болезни, стихийные бедствия и преступления, а [люди] сами стали бедными и неимущими, то если это не от мотовства, то от лени. Расточительные и ленивые бедны, а трудолюбивые и бережливые богаты. [Если] ныне правитель заберет урожай у богатых людей и отдаст [его] бедным семьям, то это означает отобрать у трудолюбивых и бережливых и дать расточительным и ленивым, да еще желать, чтобы простой народ напряженно работал и был умерен в расходах. Этого нельзя достичь. [278]

Предположим, что есть такой человек, который ни за что не войдет в город, находящийся в опасности, не пойдет служить в армию, не отдаст ради большой пользы для Поднебесной даже одного волоска со своей голени. А нынешний правитель идет за ним и [считает, что его поведение] соответствует ритуалу, ценит его ум и высоко ставит его поведение, считая его человеком, [который] презирает вещи и дорожит жизнью. Но ведь правитель выставляет тучные поля и большие дома, учреждает ранги знатности и жалованья, чтобы обменять это на жизнь и смерть народа. [А если] ныне правители уважают и ценят людей, презирающих вещи и дорожащих жизнью, то нельзя достичь того, чтобы простой народ шел на смерть и дорожил бы [возможностью] пожертвовать собой ради дела правителя. [Есть такие, которые] держат у себя связки книг, упражняются в болтовне, собирают последователей, предаются книжной учености и ведут [пустые] разговоры, а нынешние правители следуют за ними и [считают, что их поведение] соответствует ритуалу, говоря: «Уважать мудрецов — это путь древних правителей». Но ведь те, с кого берут подати чиновники, — это земледельцы, а те, кого воспитывает государь, — это книжники. [Если] земледельцам — тяжелые подати, а книжникам — обильные награды, то нельзя достичь того, чтобы простой народ упорно трудился и поменьше болтал языком. [Есть и такие, что] выставляют напоказ свою волю и собирают [вокруг себя] народ, заботятся о своей репутации и не терпят нападок на себя, и, если злые выражения коснутся их ушей, [они] тут же непременно выхватывают меч. А нынешние правители следуют за ними и [считают, что их поведение] соответствует ритуалу, называя их людьми, которые уважают себя. Но ведь если награждать за старания в отрубании голов [врагов на войне] и в то же время почитать и прославлять тех, кто проявляет храбрость в частных стычках, то нельзя достичь того, чтобы простой народ упорно воевал и отражал врага, не занимаясь частными стычками. Когда государство в мире, то воспитывают конфуцианцев и удальцов, а когда наступают трудности, то требуются воины в панцирях. Тех, кого воспитали, не нужны; тех, кто нужен, не воспитали. Отсюда и происходят смуты.

И если правитель слушает книжников и считает, что их речи правильны, то следует счесть их годными для [279] службы и использовать этих людей, а если он считает, что их речи неправильны, то следует удалить их самих и пресечь их речи в корне. Ныне же бывает, что [чьи-либо речи] считают правильными, но [людей не считают] годными для службы; [чьи-либо речи] считают неправильными, но не пресекают их в корне. Не использовать правильного и не пресекать неправильного — это путь смут и гибели.

Таньтай Юй-цзы имел облик благородного человека. Чжун-ни сблизился с ним и взял его [в ученики]. Пробыв с ним вместе долгое время, [он узнал], что поведение [Таньтай Юй-цзы] не соответствует его облику 135. Речи Цзай Юя 136 были изысканными и утонченными. Чжун-ни сблизился с ним и взял его [в ученики]. Пробыв с ним вместе долгое время, [он узнал], что ум [Цзай Юя] далеко не таков, как его красноречие. Поэтому Чжун-ни говорил: «Принимая человека по облику, я ошибся в Цзы-юе; принимая человека по речам, я ошибся в Цзай Юе». Итак, известно, что даже ум Чжун-ни мог упускать истину. Ныне новые краснобаи далеко превосходят Цзай Юя, а нынешние правители, слушая [их], заблуждаются еще больше, чем Чжун-ни. Раз [правителям] нравятся их речи, то за них и назначают на службу. Как же тут избежать ошибок? Поэтому Вэй, доверившись красноречию Мэй Мао, испытало горечь поражения у Хуаяна 137; Чжао, доверившись красноречию Ма Фу, потерпело бедствие у Чанпина 138. Эти два [случая — примеры] ошибок из-за назначения на службу за красноречие. Ведь [если] смотреть [только] на расплавленное олово и различать в нем [только] голубые и желтые [отблески], то и сам Оу-е 139 не смог бы определить наверняка [качество] меча. [А если меч] в воде бьет цапель и гусей, а на суше рубит жеребят и лошадей, то и раб не сомневался бы, тупой [меч] или острый. [Если] проверять только зубы во рту и внешний вид лошади, то и сам Бо Ло 140 не смог бы определить наверняка ее достоинств. [А если] запрячь ее в повозку и поехать, а в конце пути посмотреть на нее, то и раб не усомнился бы в качествах лошади. [Если] смотреть [только] на внешний облик и одежды [человека] и слушать [только] его речи, то и сам Чжун-ни не смог бы разобраться наверняка в человеке. [А если] испытать его на чиновничьей должности, рассмотреть его достижения, то и обычный человек не усомнится, глуп ли тот или умен. Поэтому у просвещенного [280] правителя чиновники [таковы]: первый министр непременно поднялся из местных чинов, а отважный главнокомандующий непременно вышел из рядовых. Имеющих заслуги непременно награждают, при этом ранги знатности и жалованья раздаются щедро, и это все более побуждает стараться. Чиновников перемещают на более высокие посты, при этом должности их становятся все крупнее, и это побуждает их управлять все лучше. Когда ранги знатности и жалованья [становятся] все выше, а чиновники управляют [все лучше], то это путь правителя.

Тысячу ли сплошных камней нельзя назвать богатством, миллион человеческих чучел нельзя назвать силой. Не то чтобы камни были невелики и число [чучел] было небольшим, а нельзя их назвать богатством и силой потому, что на сплошных камнях не уродится зерно, а человеческие чучела нельзя послать на отпор врагу. Ныне торговцы, купившие чины, и люди, искусные [в каком-либо] мастерстве, также не пашут, а едят. Это земля, которая ничего не родит, как сплошные камни. Конфуцианцы и удальцы не имеют военных заслуг, однако знамениты и пользуются почетом. Этот люд нельзя использовать на службе, он все равно что чучела. И обижаться на сплошные камни и человеческие чучела, но не обижаться на торговцев, конфуцианцев и удальцов, которые как бесплодная земля и ни на что негодный люд, — это значит не понимать сходства этих вещей.

Поэтому если даже правитель соперничающего государства восхищается моим чувством долга, я не могу заставить его прийти ко мне с данью и стать моим подданным. А если чжухоу внутри страны не одобряет моего поведения, я непременно смогу заставить его прийти с дарами к [моему] двору. Значит, если сил много, то люди приходят к [моему] двору, если сил недостаточно, то [сам] приходишь ко двору других. Поэтому просвещенный правитель старается быть сильным. Ведь в строгой семье не бывает строптивых рабов, а у любящей матери бывают непутевые дети. Отсюда я знаю, что строгой властью можно пресечь буйство, а щедрой добродетели недостаточно, чтобы прекратить смуту.

Ведь, когда совершенномудрый управляет государством, он не полагается на то, что люди будут делать ему хорошее, а использует [их так, чтобы] они не могли делать дурное. [Если] полагаться на то, что люди будут [281] делать ему хорошее, то таких людей не наберется и десятка, а если использовать людей так, чтобы они не могли делать дурное, то все государство можно привести к единообразию. При управлении государством используют массы и отвергают немногих и поэтому не стараются быть добродетельными, а стараются [использовать] закон. Если во что бы то ни стало искать в природе [идеально] прямой бамбук, то и за сто поколений нельзя было бы сделать стрелу, а если искать в природе [идеально] круглое дерево, то и за тысячу поколений нельзя было бы сделать колеса. [Идеально] прямой от природы бамбук и [идеально] круглое от природы дерево не попадаются и один раз за сто поколений. Но каким образом всегда все ездят на колесницах и стреляют птиц? Путем применения инструмента для выпрямления дерева. Хотя и попадаются [идеально] прямой от природы бамбук и [идеально] круглое от природы дерево, не требующие выпрямления, но искусные мастера не ценят их. Почему? На колесницу садится не один человек, и стрелу выпускают не один раз. [Хотя попадаются] от природы [идеально] хорошие люди, которым не требуются награды и наказания, но просвещенные правители не ценят их. Почему? Законы государства нельзя отбросить, а управлять нужно не одним человеком. Поэтому правитель, владеющий искусством управления, не рассчитывает [на людей], случайно оказавшихся хорошими, а идет по пути, непременно дающему успех. Сейчас есть такие, которые говорят людям: «Непременно смогу сделать тебя умным и долголетним». Но весь мир считает это чепухой: ведь ум [дается] природой, а долголетие [дается] судьбой. Природа и судьба — это то, чего люди не могут постичь. А прельщать людей тем, что они сделать не в силах, весь мир называет [это] чепухой. Но обещать то, что невозможно, — значит льстить [людям], а ведь лесть — это чепуха. Обучать людей человеколюбию и чувству долга — это все равно что прельщать людей умом и долголетием. Здравомыслящий правитель не воспримет этого. Поэтому восхищение красотой Мао Цзян и Си Ши 141 не даст ничего моему лицу, а использование румян, пудры, благовоний и туши сделает его вдвое лучше прежнего. Слова о человеколюбии и чувстве долга прежних правителей не дают ничего для управления, а если сделать ясными мои законы и правила, неотвратимыми мои награды и наказания, то для государства это [282] вроде румян, пудры, благовоний и туши. Поэтому просвещенный правитель жаждет от них помощи и не торопится с тем, что [обычно] воспевают. Оттого [он] не идет по пути человечности и чувства долга.

Ныне гадальщики прорицают людям: «Дам тебе возможность жить тысячи и десятки тысяч лет». Разговоры о тысячах и десятках тысяч лет пленяют слух, но у людей нет никаких доказательств, что они продляют жизнь хоть на один день. Поэтому люди и пренебрегают гадальщиками. Конфуцианцы нашего века обращаются к правителям не со словами о том, как управлять сейчас, а с речами об успехах управления в прошлом. [Они] не разбираются в делах о чиновниках и законе, не изучают условий [возникновения] зловредных деяний и обмана, а все только говорят о заветах глубокой древности, об успехах древних правителей. Конфуцианцы фальшивят, когда говорят: «Послушайтесь моих слов и сможете стать правителем-гегемоном». Эти речи — [те же] предсказания, здравомыслящий правитель не воспринимает их. Поэтому просвещенный правитель берет реальные факты, изгоняет тех, кого нельзя использовать, не следует человеколюбию и чувству долга, не слушает речей книжников.

Ныне те, кто не разбирается в управлении, говорят: «Хотим овладеть сердцами людей». [Но если], овладев сердцами людей, можно было бы управлять, то даже И Иня 142 и Гуань Чжуна ни к чему было бы использовать, только слушай народ, вот и все. Ум народа так же не может быть использован, как и сердце ребенка. Если ребенку не выбрить голову, то у него будут повторяться [головные] боли; если не вскрыть [у него] нарыв, то он распространится. При бритье головы и вскрытии нарыва [ребенка] непременно кто-то держит, и любящая мать управляет им, не обращая внимания на его плач. Ребенок не знает, что, претерпев эту маленькую беду, он обретет для себя большую пользу. Ныне правитель озабочен тем, чтобы умножить имущество у народа путем распашки земель и поднятия целины, а правителя считают бессердечным; [он] совершенствует наказания и усиливает кары, чтобы этим пресечь зло, а правителя считают суровым; [он] собирает подати деньгами и зерном, чтобы наполнить хранилища, и этим спасает [страну] от голода при неурожае и обеспечивает армию, а правителя считают алчным; в стране все знают о [необходимости] носить панцири и [283] не сбрасывать их самовольно, все силы объединены для упорной борьбы, поэтому и удается схватить врага, а правителя считают жестоким. Если есть эти четыре [вещи], то правление спокойно, но народ [все же] не знает радости. Поэтому и требуются совершенномудрые и всезнающие, ибо знаний народа недостаточно, чтобы руководствоваться [ими] и использовать [их]. В прошлом Юй регулировал реки и углублял потоки, а народ кидал в него камни; Цзы Чань 143 поднимал земли и сажал шелковичные деревья, а чжэнцы ругались и бранились. Юй принес пользу Поднебесной, а Цзы Чань сохранил Чжэн, но оба они подвергались ругани. Ведь ума у народа недостаточно, чтобы полагаться [только на него], это очевидно. Потому-то, возвышая служилых, требовать мудрых и умных, а осуществляя правление, возлагать надежды на народ — все это ведет к смуте; невозможно посредством этого управлять.

Примечания составлены Е. П. Синицыным и В. С. Спириным соответственно переведенным ими главам.

1. Ли у Хань Фэя означает частные законы, присущие конкретным вещам. — 226.

2. Возможный вариант: «[Если так поступать, то] в советах не будет ничего противоречивого, в речах не будет никакой скованности, и вы сможете до конца проявить ум и красноречие». — 235.

3. См. т. 1, стр. 126. — 235.

4. Согласно учению Лао-цзы, успех достигается путем «недеяния» (см. т. 1, стр. 348, прим. 128), путем следования «естественному пути» вещей (дао) без напряжения сил самого человека. — 335.

5. Смысл данной фразы состоит в том, что жизнь как форма бытия возникает из небытия (см. т. 1, стр. 127). — 235.

6. См. т. 1, стр. 126. — 235.

7. Неточное изложение Лао-цзы (см. т. 1, стр. 126). Смысл фразы в следующем: истинный мудрец споим недеянием предоставляет вещам возможность следовать собственным путем (дао). Таким образом, все совершается естественным путем. Поэтому в «Дао дэ цзин» говорится: «Нет ничего такого, что бы не делало недеяние». — 236.

8. Там же. — 236.

9. Там же. — 236.

10. Дословно: «рук и ног». — 237.

11. См. т. 1, стр. 126.-237.

12. Согласно Ван Сянь-чжэню, иероглиф дэ следует заменить на цзы («накопление»). — 237.

13. См. т. 1, стр. 126. — 238.

14. Согласно преданию, Хэ Ши, уроженец царства Чу, однажды нашел в горах яшму и преподнес ее царю. При проверке мастером камень был признан простым — Хэ Ши подвергли тяжкому наказанию. Лишь в дальнейшем камень был признан драгоценным. Жемчужина Суй-хоу — легендарный правитель царства Су — Суй-хоу обладал светящимся жемчугом огромного размера. — 238.

15. Здесь дэ имеет конкретный морально-политический смысл и может быть интерпретировано следующим образом: отдать имущество и т. п. другим, значит для себя получить моральный авторитет — «[моральное] достижение [дэ]». Такое «достижение [дэ]» противоположно «авторитету [насилия]», которое заключается в отнятии у других имущества и т. п. Таким образом, «[моральное] достижение» и «авторитет [насилия]» различаются как разновидности определенных социально-этических норм. — 238.

16. В приведенном ниже примере Дань Хэ и его ученик высказывались о цвете коровы, не имея возможности видеть ее глазами. Это и имеется в виду в выражении «предположение, не имеющее оснований». — 239.

17. См. т. 1, стр. 126. — 239.

18. Там же. — 239.

19. См. т. 1, стр. 132. — 240.

20. Чжухоу — см. прим. 83 к «Ли цзи». — 240.

21. И Дунь — богач из царства Лу, занимался торговлей солью. Тао Чжу (Фань Ли) — богач и влиятельный политический деятель из царства Юе. — 240.

22. См. т. 1, стр. 132. — 241.

23. См. там же. — 241.

24. См. там же. — 242.

25. Дословно: «Означает не использование до предела... не истощение до конца...». — 243.

26. У Лао-цзы речь идет не об экономии душевных сил, а о воздержании. См. т. 1, стр. 132. — 243.

27. Т. е. абстрагируясь от конкретных явлений. — 243.

28. Имеются в виду органы чувств. — 244.

29. Дословно: «при движении вперед... и при отступлении...». — 244.

30. Здесь предлагается перевод данного отрывка, отличный от того, который дан в первом томе наст. изд. (ср. т. 1, стр. 132). — 244.

31. Т. е. действует согласно некоей закономерности, стр. 132. — 345.

32. Здесь предлагается перевод данного отрывка, отличный от того, который дан в первом томе наст. изд. (ср. т. 1, стр. 132). — 345.

33. Как и круговорот природы, течение жизни «мира» людей проходит согласно естественной закономерности, представленной дао. Отдавшись этому естественному течению, человек вращается вместе с миром. — 245.

34. Ср. с Лао-цзы. См. т. 1, стр. 132. — 246.

35. Сочетание цзочже интерпретируется в соответствии с замечанием Лян Ци-сюна. См. «Хань-цзы цянь-цзе». Пекин, 1961, т. 1, стр. 152. — 246.

36. Минь — народ, переводится в данном случае как простолюдин, поскольку из контекста ясно, что речь идет об изменении простолюдинами места приложения их трудовых усилий в зависимости от выгодности (пли невыгодности) работы в данном виде ремесла, в данной отрасли сельского хозяйства, в данном районе государства. — 246.

37. См. т. 1, стр. 132 (§ 60) и стр. 312, прим. 10. — 246.

38. Ср. с наст, изд., т. 1, стр. 132. — 247.

39. Высший — правитель. — 247.

40. Содержание положения Лао-цзы может быть интерпретировано следующим образом. Есть два отношения: люди — злые духи и люди — высший правитель. В обоих отношениях элементы «не вредят друг другу». Таким образом, это отношения типа прямо пропорциональной зависимости. См. т. 1, стр. 132. — 247.

41. Светлая душа, темная душа, тончайшая душа. — 247.

42. См. прим. 40. — 248.

43. «Злые духи» — это «низшее» по отношению к «народу». «Народ» — это «низшее» по отношению к «высшему». Поэтому указанные выше два отношения — это отношения «высших и низших». — 248.

44. Основное — это сельское хозяйство. — 248.

45. На севере реки Янцзы во времена Хань Фэй-цзы находились поселения некитайских племен. — 248.

46. См. т. 1, стр. 128. — 248.

47. Иероглиф цзян («полководец», «генерал»), согласно Ку Гуан-ци, следует читать цзы («кобыла»). — 249.

48. См. т. 1, стр. 128. — 249.

49. См. там же. — 249.

50. Другой вариант перевода: «вверху он не управляет небом, внизу он не управляет землей». — 250.

51. Ср. т. 1, стр. 128. — 250.

52. Этих слов в дошедших до нас списках «Дао дэ цзин» нет. Вероятно, автор пояснений имел перед собой какой-то ныне не существующий вариант текста § 46. Все дальнейшие толкования до конца абзаца также, вероятно, относятся к утерянному варианту. — 251.

53. Основные качества неба и земли являются следствием действия универсального закона — дао. Таким же образом объясняются качества других явлений, рассматриваемые в последующем тексте. — 251.

54. Связующий ковш — созвездие Большой Медведицы. — 251.

55. Вероятно, имеются в виду вода, огонь, металл, дерево, земля. Процессы, происходящие на земле, характеризуются определенными функциональными отношениями между этими началами. — 251.

56. Сюань-юань — другое имя мифического правителя Хуан-ди. Это имя дали ему оттого, что он якобы родился на холме Сюань-юань (см. т. 1, стр. 323, прим. 29). Чи-сун — мифический отшельник и долгожитель. — 251.

57. Имеется в виду легендарный правитель Фу-си. — 251.

58. Яо и Шунь — см. т. 1, стр. 316, прим. 63. — 251.

59. Цзэ-юй — уроженец царства Чу, отшельник, современник Конфуция. — 251.

60. Цзе и Чжоу — см. т. 1, стр. 322, прим. 25. Тан (Чэн Тан) — см. т. 1, стр. 308, прим. 7. У (У-ван) — см. т. 1, стр. 306, прим. 27. — 251.

61. Здесь используется игра слов. По-китайски слон и образ обозначаются одним иероглифом и звучат одинаково. — 252.

62. См. т. 1, стр. 118. — 252.

63. Ли в данном случае предусматривает прежде всего некоторое бинарное отношение, например отношение элементов, входящих в множества: «круглое» и «квадратное», «короткое» и «длинное» и т. п. Элементов этих множеств и их пар может быть бесконечно много. Часть же таких пар, представляющих некоторое определенное бинарное отношение, представляет и ли. — 252.

64. Т. е. никогда не меняющийся. — 252.

65. См. т. 1, стр. 115. — 253.

66. Ср. т. 1, стр. 135. — 253.

67. Чжоу-гун — см. т. 1, стр. 311, прим. 44. — 255.

68. Ср. т. 1, стр. 135. — 254.

69. Выражения: «короткое — длинное», «белое — черное» можно читать «короткое удлиняется», «белое чернеет». Короткое превращается в длинное, малое — в большое, квадратное — в круглое и т. п. — 254.

70. Большой двор — двор правителя. — 254.

71. В апартаментах правителя вырабатывается сам принцип, затем он формулируется в словах, после чего служилые могут применять его для оценки событий. — 254.

72. Ср. т. 1, стр. 135.-254.

73. У Лао-цзы — «умным вождем» (см. там же). — 254.

74. Ср. т. 1, стр. 135. — 255.

75. Буквально: «сердце». — 255.

76. Дао представляет любую функцию, по которой одни явления «порождают», «дают жизнь» другим. — 255.

77. См. т. 1, стр. 135. — 255.

78. В «Дао дэ цзин». — 255.

79. Ср. у Лао-цзы: «дворец роскошен» (см. т. 1, стр. 130). — 255.

80. Там же. — 255.

81. Там же. — 255.

82. См. там же. — 256.

83. Возможен и другой вариант перевода: «невежественный народ». — 256.

84. Дословно: «разбойничья флейта». В Древнем Китае флейта была главным музыкальным инструментом. Она начинала и заканчивала музыкальные представления. — 256.

85. Ср. т. 1, стр. 130. — 257.

86. См. прим. 19 к «Люй-ши чунь цю». — 257,

87. Ср. т. 1, стр. 131. — 257.

88. Там же. — 257.

89. Там же. — 257.

90. См. т. 1, стр. 131. — 257.

91. Шэнь Бу-хай — один из теоретиков легистской доктрины. — 258.

92. Гунсунъ Ян — он же Шан Ян (см. стр. 210 наст. тома). — 258.

93. Чжао-хоу — правил в 358-333 гг. до н. э. — 258.

94. Хань — царство на территории современной провинции Шаньси, образовалось после распада царства Цзинь в V в. до н. э. — 258.

95. Циньский Сяо-гун правил в 361-338 гг. до н. э., его преемник Хуэй-ван — в 337-311 гг. до н. э. — 259.

96. Чжан И — советник и дипломат, служил в государстве Цинь. За склонение царств Хань и Вэй к союзу с Цинь получил от циньского Хуэй-вана земельные пожалования и высокий чин. — 259.

97. Циньский У-ван правил в 310-307 гг. до н. э. Гань My — советник циньского У-вана. С помощью сложных дипломатических комбинаций добился разрешения для циньских войск пройти через территорию других государств и совершить поход на Чжоу. — 259.

98. Чжао-сян-ван правил в 306-251 гг. до н. э. Жан-хоу (Вэй Жань) — полководец, служил у Чжао-сян-вана. Вел войну с царствами Хань, Вэй и Ци, в которой завоевал для себя владение Таои. — 259.

99. Ин-хоу (Фань Цзюй) — циньский военачальник. — 259.

100. Гунь и Юй — известные персонажи древних легенд, связанных с покорением потопа (см. т. 1, стр. 316, прим. 63). — 261.

101. Цзе и Чжоу — см. т. 1, стр. 306, прим. 30-32; стр. 321, прим. 6. Тан (Чэн Тан) и У (У-ван) — см. т. 1, стр. 308, прим. 7; стр. 306, прим. 27. — 261.

102. Ся-хоу-ши — род Ся, который в китайской традиции считался основателем династии Ся. — 261.

103. Инь и Чжоу — см. т. 1, стр. 306, прим. 30; стр. 305, прим. 5. — 261.

104. Сун находилось на территории современной провинции Шаньдун. — 261.

105. Возможный вариант: «за простые чиновничьи посты». — 263.

106. Вэнь-ван — см. т. 1, стр. 300, прим. 20. Фэн и Хао — местности в Западном Китае, коренном районе племени Чжоу. Позднее первые столицы царства Чжоу. — 263.

107. Жуны — западные соседи чжоусцев. — 263.

108. Здесь Хань Фэй-цзы допускает анахронизм. Сюйский Янь-ван правил примерно в 1001-946 гг. до н. э., а цзиньский Вэнь-ван — в 689-671 гг.до н. э. Их разделяет без малого триста лет. — 263.

109. Юмяо — племя в Древнем Китае, южный сосед чжоусцев. — 263.

110. Гун-гун — чиновник, служивший, по преданиям, у мифического императора Яо и поднявший против него мятеж. — 263.

111. Ци и Лу — царства в Восточном Китае. Цзы-гун — ученик Конфуция, служил в Лу. — 264.

112. Сыкоу — начальник судебного приказа в древности. — 264.

113. Чжун-ни — имя Конфуция. — 265.

114. Ай-гун — см. т. 1, стр. 314, прим. 28. — 265.

115. Лоу-цзы — младший брат вэйского правителя Вэнь-хоу (424-387 гг. до н. э.), известен как человек, обладавший большой физической силой. — 266.

116. Дословно: «легко может настичь даже хромой пастушок». — 266.

117. Разбойник Чжи — см. т. 1, стр. 344, прим. 79. — 266.

118. Т. е. люди поступают соответственно морали родового общества, что в обыденном сознании считалось честным и достойным поведением. — 266.

119. Хуан-ди — см. т. 1, стр. 323, прим. 29. — 267.

120. Лининь — название должности первого советника в царстве Чу. — 267.

121. Цан Се — легендарный изобретатель китайской письменности. — 268.

122. Т. е. людей, склонных воевать по мотивам родоплеменной вражды, кровной мести и т. п., но считающих позором служить в армии. — 268.

123. Тянь Чан — сановник в царстве Ци, а Цзы Хань — в царстве Сун. Оба фактически захватили власть в своих царствах; Тянь Чан в 479 г. убил своего правителя, циского Цзянь-гуна. — 269.

124. Шан — Шан Ян; Гуань — Гуань Чжун (или Гуань-цзы). — 270.

125. Сунь — Сунь-цзы, автор военного трактата «Сунь-цзы» (см. т. 1, стр. 201-211). У — У-цзы, или У Ци, — древнекитайский военный теоретик IV в. до н. э., автор другого трактата, «У-цзы». — 270.

126. Пять императоров — пять мифических древних мудрых государей; у разных древних авторов даны различные перечни их имен. Три правителя — основатели династий Ся, Шан и Чжоу (Юй, Чэн-тан и Вэнь-ван). — 271.

127. Союз «Цзун», или «союз по вертикали», «союз север — юг», — коалиция шести государств (Янь, Хань, Вэй, Ци, Чу и Чжао) против Цинь; «Хэн», «союз восток — запад», — коалиция ряда государств во главе с Цинь. — 271.

128. Янь — государство в Северном Китае, на территории современной провинции Хэбэй. — 273.

139. Это два царства, их названия произносятся одинаково, но обозначаются различными иероглифами. — 273.

130. Кун Цю — Конфуций. — 275.

131. Об этих направлениях в моизме ничего, кроме их названии, неизвестно. — 275.

132. Цидяо — ученик Конфуция из Лу. — 276.

133. Сун Жун-цзы — последователь Мо Ди. — 276.

134. Цидяо и Сун Жуна. — 277.

135. Таньтай Цзы-юй — ученик Конфуция. В «Исторических записках» Сыма Цяня его история изложена по-другому. Согласно Сыма Цяню, Таньтай Цзы-юй был безобразен лицом, и Конфуций считал, что и способности его невелики. Но тот стал совершенствовать свое поведение, и Конфуций сказал: «Принимая человека по облику, я ошибся в Цзы-юе». — 279.

136. Цзай Юй — ученик Конфуция (см. т. 1, стр. 315, прим. 43). — 279.

137. Имеется в виду разгром циньцами вэйской армии в 273 г. до н. э. — 279.

138. Имеется в виду победа циньцев над чжаоской армией в 260 г. Ма Фу — чжаоский сановник, легкомысленно хваставшийся своим знанием военного дела. — 279.

139. Оу-е — знаменитый мастер-кузнец. — 279.

140. Бо Лэ — прославленный знаток лошадей. — 279.

141. Мао Цзян — см. т. 1, стр. 341, прим. 47. Си Ши — см. т. 1, стр. 321, прим. 9. — 281.

142. И Инь — мудрый государственный деятель династии Шан. — 282.

143. Цзы-чань — см. т. 1, стр. 316, прим. 53. — 283.

 

(пер. Е. П. Синицын и В. С. Спирина)
Текст воспроизведен по изданию: Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Том 1. М. АН СССР. Мысль. 1972

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.