Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

БИЧУРИН Н. Я. [ИАКИНФ]

ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ ОЙРАТОВ

II. ВОЛЖСКИЕ КАЛМЫКИ

Окончанием обозрения Ойратов мы не окончили Истории всего Элютского народа. Нам предлежит еще обозреть Торготов, одно из четырех Поколений, составлявших Ойратство. Мы токмо видели мимоходом, как сие Поколение еще в самом начале третьего периода Ойратства удалилось с долин Алтая на берега Урала. С того времени быв отделено от своих единоплеменников обширным пространством Казачьих степей, оно не могло более принимать ближайшего участия в их предприятиях, а потому во все время борения воинственных Элютов с могущественным Китаем находилось за пределами нашего внимания. Но собственные деяния Торготов в кругу новых соседей, в пределах нового их отечества — России, не менее заслуживают наше любопытство. Переход их от Алтая за Урал и возвращение с приволжских степей в долины Илийские особенно поучительны для наблюдательного Историка. Сии два события, совершившиеся почти пред нашими глазами, представляют панораму переходов, совершенных некогда целыми народами из одной страны в другую, картину великих и быстрых переворотов, произведенных на земли оружием.

Ойраты после сильного удара, нанесенного им падением Эсэня, сто пятьдесят лет оставались в глубокой тишине и неизвестности. Первые их движения обнаружились в правление Хара-Хулы, который начал сосредоточивать внутреннюю силу Чжуньгарии, чтобы могущественнее действовать на окрестные народы. В сие самое время предприняли они [ойраты] расширить свои владения, впрочем не оружием, а новым образом завоевания — расселением. Таким образом Гуши-Хан пошел с частию Хошотов на Юго-Восток и занял земли Тангута около Хухунора. Хо-Урлук с Торготами обратился на Запад и распростер свои кочевья через всю Сибирскую линию от берегов Оби до вершин Тобола.

Нечаянное появление многочисленного народа на Южных пределах Сибири, уже покоренных Российским оружием, встревожило Сибирских градоначальников, которые, впрочем, в продолжение [76] 1621 и 1622 годов 1 оставались без действия и старались только обстоятельно разведать о внутреннем состоянии сих пришельцев, которых называли Калмаками, Турецким названием сего народа.

Хо-Урлук, глава Торготов, почитая земли прежнего Кучумова Царства давнею собственностию Элютов 2, пришел основать на оных новое Государство 3, подобно Гуши-Хану в Хухуноре. По сей причине, желая утвердиться в новой стране, он долго и постоянно хранил мирное расположение к России, даже не хотел принять участие в тогдашних возмущениях Тарских и Барабинских Татар, деятельно подкрепляемых Калмыками Теленгутского Поколения 4. Но прочие Торготские Князья по приходе в Сибирь не замедлили обратиться к обыкновенному у кочевых средству получать подарки от сильных соседей через посольства. Они посылали людей к Сибирским градоначальникам и даже в Уфу под самыми пустыми предлогами и изъявляли большое желание видеть Москву. Подобными посольствами Киргизцы, Теленгуты и Урянхайцы давно уже наскучили Российскому Двору, почему в 1623 году 5 запрещено было пропускать и Калмыцких, и Монгольских посланников в Москву, а удовлетворять по возможности их желаниям в тех городах, в которых они появятся со своими предложениями. Хотя сия мера наименее относилась к Торготским Князьям, как недавно пришедшим, но они чрезвычайно оскорбились оною и, не осмеливаясь обнаружить неприязни прямо против Россиян, обратили все мщение на Сибирских Татар, поддавшихся России. Помня право прежнего над сими Татарами владычества, они насильственными мерами собирали с них ясак, грабили, разоряли и увлекали в неволю, и между тем, почитая земли Южной Сибири своею собственностию, год от года распространялись во внутренность Российских владений. С другой стороны, непостоянные и беспокойные Барабинские Татары, соединившись с недовольными Теленгутами, начали производить в Сибири большие опустошения. Сибирские градоначальники, еще не утвердившиеся в новоприобретенных землях, почитали опасным и неблагоразумным остановить их [77] силою; они представили Российскому Двору, откуда происходила сия неприязнь инородцев к Россиянам. Причина неприязни принята была во внимание Российским Двором, ив 1632 году снова дозволено открыть мирные связи с Калмыками через взаимные посольства.

Вследствие сего дозволения некто сын Боярский был послан из Тюменя к Калмыкам. Он первый в качестве Русского посла встретился с Хо-Урлуком, который и сам давно искал случая видеть у себя Русское посольство. Глава Торготов ласково принял Боярского сына, уверял его, что он желает жить в дружестве с Россиею, и отправил с ним в Тюмень своих послов утвердить сие уверение клятвою. При посольстве его находились Калмыцкие-” купцы, которые более всего заботились своих лошадей променивать на нужные для себя вещи, а в обратный путь взяли с собою в Улусы и Российский караван. Из сего ясно открылось, что, кроме желания подарков, еще недостатки в разных потребностях жизни не менее удерживали Хо-Урлука в миролюбивом расположении к Россиянам. Калмыки, имея соседство с Востока и Юга с кочевыми народами, только в России могли выменивать на свой скот необходимые для себя вещи 6, Впрочем, как Хо-Урлук не имел намерения долго оставаться в пределах Сибири, то в продолжение почти 15 лет не обнаруживал большой неприязни в сей стране. Уже в 1634 году часть Калмыков в числе 2000 конницы открыто напала на Русских при Ямышевском озере, запрещая им брать соль из оного. Ободренные здесь небольшою поверхностью над Русскими, они решились на важное — предприняли взять Тару. Но видя сами, что при своих военных пособиях они не в состоянии брать укрепленных мест, защищаемых огнестрельным оружием, придумали хитрость исплошить Русских, разгласив, что Киргиз-Казаки учинили нападение на них самих, только не имели терпения поддержать сию выдумку самим делом. Омбо и Ялцзи, сыновья Куйши-Тайцзия 7, по вступлении в Тарский уезд не замедлили подвергнуть сию страну всем ужасам опустошения, а тем самым дали время Тарским жителям приготовиться к обороне. Почему при осаде сего города Калмыки встретили затруднение и понесли большую потерю в людях; а потом Тарские жители, получив помощь из Тобольска, разбили их в открытом поле и отняли у них всю добычу, полученную при сем набеге 8. В сие же самое время Калмыки Далай-Тайцзия 9 вторглись в Тюменский уезд и произвели много убийств и грабежей, но сии [78] поступили благоразумнее Калмыков Куйши-Тайцзия, они, не подступая под город, спокойно возвратились восвояси с полною добычею.

Сибирские градоначальники увидели из сего, что города их порознь не в силах были отражать Калмыков, почему в 1635, соединив Тобольцев, Тарцев и Тюменцев при Ишиме, предприняли произвести общий поиск над Калмыками, но по выступлении в поход нигде не могли найти их. Обстоятельство сие ясно показывает, что в то время уже большая часть Торготов обратилась к Уралу.

Сим происшествием оканчивается в Сибирских записках повествование о кратковременном пребывании Торготов в пределах Сибири. Должно полагать, что Торготские Князья вначале живо помнили все важнейшие происшествия своего переселения, но Российские писатели того времени не умели воспользоваться их известиями. И потому ныне общие сведения о переходе Торготов через Урал основаны более на устных преданиях, которые собраны были Рычковым хотя от самих Калмыков, но по прошествии 125 лет 10 от прихода их в Россию, а следовательно и не могли быть изложены со всею полнотою и точностию. Но воспользуемся теми, кои можно принять с вероятностию.

Торготы из малоудачных своих набегов в Сибири увидели, что им при всей своей многочисленности трудно оспорить у России господство над Сибирью, а оставаться на пределах оной при недостатке привольных пастбищ было невозможно. По сей причине Хо-Урлук обратил мысли на степь между Уралом и Волгою, о положении коей умел заблаговременно собрать нужные сведения. Степь, орошаемая двумя большими реками, представляла Торготам много удобностей для пастушеской жизни, а близкое соседство городов и селений льстило им разными выгодами.

Хо-Урлук для достижения предположенной цели предварительно хотел присоединить к себе разные Турецкие поколения, обитавшие по берегам Каспийского моря, и на сей конец задолго до переселения на Урал вступил в тайную связь с Ногайским Мирзою Султаном, через которого старался склонить и других Ногайцев отложиться от России. Когда же увидел, что сии Ногайцы, верные своей клятве, не имеют наклонности содействовать его замыслам, то, несмотря на заключенный им в 1632 году 11 мир с Россиею, предпринял оружием принудить их к тому. Но как первое его на них нападение в 1633 году 12 не имело решительных последствий, то он двинулся к вершинам Эмбы и Ора с большими силами. Сначала завоевал Чжембулуцких Татар, кочевавших за [79] Эмбою, потом, перешед на Западную сторону Урала, покорил своей власти Ногайцев, которые в числе 40000 кибиток занимали пространство между Уралом и Волгою; в то же самое время привел под свою власть Туркменцев, кочевавших в Мангишлаке на Восточном берегу Каспийского моря, и расположился со своим народом по Уралу 13. Таким образом, Хо-Урлук с горстию своих воинов, покрытых латами 14, в состоянии был повторить походы Чингис-Хановы, бедственные для России. Но в сие время уже открыта была тайна остановлять необузданное геройство кочевых, сражающихся под эгидою Магии 15. Тайна сия очень проста и заключается в бессменных войсках и огнестрельном оружии.

Ногайцы, обитавшие в степи между Уралом и Волгою, хотя до прихода туда Калмыков считались подданными России, но из обстоятельств открывается, что Хо-Урлук занял земли их не по предварительному сношению с Российским Правительством, а оружием проложил себе путь в оные. Ободренный и усиленный покорением разных Турецких поколений, он предполагал основать новое независимое Государство и не думал о подданстве Российской Державе. Российский Двор, руководствуемый прошедшими уроками неистового Татарского владычества, также не мог спокойно смотреть на Хо-Урлуковы завоевания и на новое соединение кочевых народов при своих границах, и потому при первом еще опустошительном его нашествии на Ногайцев в 1633 году, по жалобе последних, из Москвы предписано было воеводам Тобольскому, Тюменскому и Тарскому оружием усмирить его 16. Впрочем, при тогдашних трудных для России обстоятельствах со стороны Запада Российский Двор старался не столько оружием, сколько выгодными [80] предложениями преклонить Калмыков под свою власть. Такую меру к покорению сего народа предписывало самое благоразумие: ибо, стеснив дикую его свободу строгими предписаниями, нельзя было бы ожидать благоприятных последствий. Калмыки могли бы оставить новое свое отечество, к которому еще не успели снискать привязанности, основанной на личных выгодах, и, оставляя оное, снова произвели бы разные опустошения и неистовства, да и впоследствии могли бы угрожать опасностию самой Сибири, только что приобретенной, но еще не утвержденной под Российскою Державой. Все обстоятельства и события того времени ведут нас к сему предположению.

К сему времени принадлежат некоторые происшествия, замечательные в Истории Средней Азии. Хо-Урлук со своими сыновьями Дайчином и Илдыном ходил в 1640 году с Урала в Чжуньгарию, куда Владетели Северной Монголии и Хухунора собрались для утверждения и принятия Степного Уложения, составленного Батором Хонь-Тайцзи. Присутствие Хо-Урлука на помянутом съезде доказывается его подписью в начале Уложения 17. В следующем (1641) году Тобольцы и Тюменцы, разведав о его местопребывании, условились общими силами напасть на него, но поход их не имел успеха; они не нашли его ил том месте, на котором предполагали застать 18. Кажется, что в сие время Хо-Урлук был на обратном пути из Чжуньгарии к Уралу, и потому не мог постоянно жить на одном месте.

По возвращении на Урал Хо-Урлук, узнав, что славный Абулгазы-Султан (известный Европе сочинитель Истории о Татарах) находится в Мангишлаке, отправил одного из высших чиновников пригласить его к своему Двору. По сему поводу Абулгазы-Султан приехал к Хо-Урлуку и прожил у него целый год, пользуясь отличным гостеприимством, а когда изъявил желание отправиться в Ургенч — родину свою, то Хо-Урлук отпустил его с изъявлением знаков особенного дружества 19. [81]

Более сего, а равно и о смерти Хо-Урлука не осталось никаких сведений, кроме известия, помещенного в Сибирских записках 20, по которому он с большею частию своих сыновей и внуков погиб в 1643 году на сражении с Астраханцами, а вслед за сим и жилища его совершенно были истреблены, чем навсегда было обеспечено спокойствие сей страны. Сие известие, несмотря на то, что оно явно противоречит обстоятельствам того времени, имеет Историческое основание и доказывает, что Хо-Урлук вступил в пределы России не мирным, а неприязненным образом.

По смерти Хо-Урлука место его в Орде заступил старший его сын Шукур-Дайчин. Сей Владетель, как выше уже было сказано 21, ходил в Хлассу для принятия благословения от Далай-Ламы; на возвратном пути из Тибета он заходил в Чжуньгарию, чтобы взять с собою внука своего Аюки, воспитывающегося у Батора-Хонь-Тайцзи, который также был ему дед с матерней стороны. Но при жизни ли Хо-Урлука или после него сие случилось, неизвестно.

Шертная запись 22, по которой послы Дайчиновы в 1655 году клялись Царю Алексею Михайловичу в верности Калмыцкого народа на вечное подданство, есть первый Исторический факт, который отражает некоторый свет на темное минувшее двадцатилетие и показывает, какими поступками Калмыки ознаменовали первое время пребывания своего в России. Калмыцкие князья Дурал, Серын-Тайцзи и Чуйкур шертовали за Тайцзиев Дайчина, Лацзана 23, Саньчжаба, Пунчука 24 и Мэргэня, за их родственников и всех улусных людей и по повелению Дайчинову и Пунчукову шертною записью обязались:

1. Быть у Российского Царя в вечном послушании.

2. Не иметь сношений и связей с неприятелями и изменниками России и не защищать их.

3. По повелению Государеву ходить с Российскими войсками против неприятелей России и на войне служить без измены. [82]

4. Не грабить, не убивать и в плен не брать ни Россиян, ни подданных России Татар Ногайских, Идисанских и Юртовских (т.е. оседлых) и от всех прежних своих неправд отстать.

5. Не производить набегов на Астрахань и другие украйные города и Российских городов, сел, деревень и учугов 25 не жечь.

6. Россиян, Татар и Черкес, которых в прошлых и настоящем 1655 году взяли Калмыки, и Российские изменники Татары Ногайские, Идисанские и Янбулакские захватили в плен под Астраханью, под Темниковым и другими Российскими городами, выдать всех с имуществом их и представить в Астрахань.

7. Из Российских изменников Ногайских, Идисанских и Янбулакских Татар, которые в прошлых годах, изменя Государю, перешли из Астрахани к Тайшам в Улусы, если кто пожелает возвратиться в Астрахань, отпустить без задержания; и впредь подданных России Татар Ногайских, Идисанских и Юртовских не призывать (не переманивать); а если кто из них добровольно придет, и тех не принимать, а отсылать обратно.

8. Посланных от Российского Правительства в Калмыцкие Улусы по Государевым делам не бесчестить и отпускать без малейшего задержания 26.

Из сей шертной записи, которая представляет верную картину всего бывшего и быть долженствовавшею в то время, открывается:

1-е, что Калмыки, не довольствуясь покорением зависевших от России Ногайцев, вскоре по переходе своем за Урал еще возмутили подданных ее Ногайцев и других Татар, кочевавших на правом берегу Волги, которые, учинив разные неистовства под Астраханью, Темниковым и другими Российскими городами, удалились на луговую сторону и добровольно поддались Калмыкам.. Хотя Российский Двор еще в 1643 году объявил сим изменникам всепрощение и приглашал их возвратиться на прежние кочевья 27, но они, опасаясь законного преследования, предпочли остаться под покровительством Калмыков, и Калмыки вместе с сими изменниками не переставали до 1655 года производить набеги на Астрахань, грабить, убивать и в плен уводить Россиян и подданных Черкес и Татар.

2-е. Хо-Урлук до самой смерти своей не признавал [83] совершенно власти России над собою 28; уже сын его Шукур-Дайчин поддался России в 1655 году и первый обязался шертною записью быть со всем своим народом в вечном послушании Российского Царя и верно служить ему против его неприятелей. Россия сим счастливым для себя событием обязана ревностным стараниям Князя Черкасского 29-

3-е. Российский Двор, склоняя Калмыков в свое подданство, имел наиболее в виду найти в них сильную помощь против врагов своих на Юго-Востоке, и Калмыки оправдали сию надежду, как увидим впоследствии.

В 1661 году, когда открылась война с Крымцами и когда Российский Двор на основании первой шертной записи потребовал от Калмыцких Владельцев войск, то Дайчин через своих поверенных заключил с Дьяком Иваном Гороховым Июня 8 военный договор, которым обязался:"Того же Июня 11 дня отправить Калмыцкое войско на Крымских Татар и с Крымским Ханом не иметь никаких сношений; пленников Крымских отправлять в Москву; военного добычею пользоваться Калмыкам, а пленных Россиян, найденных в Крыму, представлять в Астрахань или ближайшие Российские города, за службу же довольствоваться тем жалованьем, какое Государь положит" 30. В конце шертной записи Пунчук-Тайцзи, сын Дайчина-Тайцзи, своеручно приписал Калмыцким письмом: "А с Донскими козаки Федором Буданом по нашему Дайчинову и Пунчукову веленью верился родственный наш человек Дазан-Кашка, что промышлять над Крымскими [84] людьми и над их улусы ратным нашим Калмыкам с Донскими козаки заодно и хитрости меж себя никакие не чинить".

С какою точностию Калмыки соблюдали сей договор, можно заключить из того, что Российское Правительство в том же году вынуждено было постановить с ними новый договор и обязать к исполнению оного клятвою. На сей конец Пунчук-Тайцзи (Декабря 9), съехавшись с Боярином и Воеводою Григорием Сунчалеевичем Черкасским на урочище Берекете, дал новую шерть за отца своего Дайчина-Тайцзи и за всех прочих Калмыцких Князей, также и за Ногайских, Идисанских, Янбулакских, Майлибашских и Зинзилинских Мирз, и шертуя целовал Бога своего Борхана, Бичик (священную книгу) и четки, лизал и к горлу прикладывал свою саблю. В сей шертовальной записи также повторены были все статьи первой шерти (1655 года) и к оным присовокуплено: "Не иметь никаких сношений с Турецким Султаном, с Кэзыл-башским (Персидским) Шахом, с Крымским Ханом и Азовским Беем; с неприязненными России иноземцами не соединяться, и оружием и лошадьми не ссужать, и людей в помощь не давать, как прежде сего они Крымскому Хану людей в помощь давали и лошадей ссужали" 31. Из сего нового обязательства видно, что в оном содержатся такие условия, о коих не было ни слова в первом договоре; и следовательно Калмыки не считали себя обязанными к соблюдению оных.

Сколько лет управлял Калмыками Шукур-Дайчин, а по нем сын его Пунчук, о том точных сведений не имеем, потому что Российский Двор в то время еще не имел ни влияния избирать, ни власти утверждать Правителей Калмыцкого народа. Известно только, что в 1673 году Аюки, сын Пунчуков, как ниже увидим, сам за себя и за весь Калмыцкий народ присягал в верности на подданство России, следовательно, он или в сем году или незадолго пред сим получил главное управление Калмыками. Сей Аюки был один из известнейших Калмыцких Владетелей, коему долговременное его правление и обстоятельства того времени доставили возможность столько же ознаменовать себя услугами России, сколько он нанес ей вреда своими злодействами.

Но прежде, нежели узнаем Историю сего Владетеля, взглянем на некоторые происшествия, предшествовавшие тому времени. Владетели Волжских Калмыков, находясь под зависимостью России, не прерывали своих связей с прочими Ойратскими Домами в Чжуньгарии и сношений с Китаем и Тибетом; с первыми по родству, с последним по религии, а с Китаем по делам политическим. В правление Дайчина пришел от Алтая к Волжским Калмыкам Хошотский Тайцзи Хуньдулынь-Убаши с 3000 кибиток, а около 1670 года (должно быть, в конце правления Пунчукова) Дорчжи-Рабтан, [85] родная тетка Аюкина, пришла на Волгу с 3000 же кибиток. В начале правления Хана Люки (около 1673 или 1674 года) туда же пришел Дурботский Соном-Серын-Тайцзи с сыном Мункэ-Тэмуром. Они привели с собою 4000 кибиток людей своих. Подобные переходы Элютов из Чжуньгарии в Россию, по всей вероятности, должны быть следствием не спора, а фамильных сделок, в которые Российское Правительство не имело нужды входить. Впрочем, нельзя совершенно отрицать и того, чтобы и личные неудовольствия между Князьями не примешивались сюда, а Российские города и селения, как думать должно, составляли самую завлекательную приманку. О сношениях Калмыков с Тибетом и Китаем будем говорить в своем месте.

В 1673 году, когда Порта объявила войну России, Татары Крымские и Кумыцкие 32, как бы влекомые сочувствием единоплеменничества и единоверия, также восстали против России. Надлежало последним противопоставить Калмыков, которые в войне следуют единственно побуждениям корысти, не уважая ни родственных связей, ни религии. По сему поводу Боярин и Воевода Князь Яков Никитич Одоевский лично имел переговоры с Ханом Аюки, вследствие коих последний дал присягу на вечное подданство Царю Алексею Михайловичу за себя, за всех Князей и за весь народ Калмыцкий, за Мирз Ногайских, Идисанских, Янбулакских, Майлибашских и Зинзилинских и людей их. В шертной его записи повторены почти все статьи предыдущей шерти (1661 года Дек. 9). Но чем более сближались Калмыки с Россиянами, тем разнообразнее становились по разным обстоятельствам отношения их к новому отечеству, почему при настоящем случае присовокуплено еще:

1. Пленных Россиян, какой бы нации они ни были, выдать из Улусов с получением окупа.

2. Некрещеных Калмыков и Татар, ушедших в Российские города, выдавать в Улусы, исключая принявших Христианскую веру.

3. Пленных Христиан, вышедших из Бохары, Ургенча и Хивы, пропускать через Улусы в Россию без задержания; и тех, которые найдутся в Улусах, отпускать в Российские города.

4. Посылать людей к Царскому Величеству по своим делам в небольшом числе.

5. Иметь Калмыкам торг с Россиянами и в Москву ездить для продажи лошадей.

6. По возвращении с съезда идти ему, Аюки, с Калмыками и Татарами на Кумыцких Владельцев, враждующих против России, а после того тою же весною идти войною на Крым с многочисленным ополчением.

7.3а военную службу довольствоваться ему, Аюки, с Князьями [86] тою наградою, какая прислана будет от Государя, опричь годовых окладов, которые получать по-прежнему 33. А как незадолго пред сим Калмыцкие Князья Аблай и Дурал произвели грабительство в Российских селениях, то при настоящей шерти еще обязали Хана Аюки выдать помянутых Князей Российскому Правительству.

Но Калмыки по свойственной им легкомысленности могли быть верными данной ими клятве только до первого благоприятного случая нарушить оную. Таким образом, в 1676 году, когда Башкирский старшина Сеит возбудил всю Башкирию к бунту, названному по его имени Сейтовским 34, то Хан Аюки не замедлил принять сторону Башкирцев и почти со всеми своими Князьями и Ногайскими Мирзами устремился к грабежам. В сие время Калмыки производили набеги в губерниях Казанской и Уфимской и разбойничали по берегам Волги; разоряли селения и учуги и угоняли стада; грабили проезжих и промышленников; уводили в плен семейства и Русских, и Черемис, и Башкирцев. Сии замешательства продолжались до 1683 года, в котором с прекращением Башкирского бунта и Калмыки утихли. По сему обстоятельству Аюки с прочими Князьями позван в Астрахань, где на съезде при речке Соленой. должен был подтвердить при Боярине и Князе Андрее Ивановиче Голицыне присягу на вечное подданство России и обязался:

1. Служить Российскому Государю верно, как служили ему дед его Дайчин и отец его Яунчук 35.

2. Русских людей, взятых в плен в прошлых годах до 1682 и в 1682, собрав в Улусах своих, всех представить в Астрахань; Башкирцев и Черемису отпустить на родину.

3. Строжайше наказать и разорить производивших грабежи по Волге.

4. Впредь ему, Аюки с Тайцзиями, отнюдь не производить набегов.

5. Мятежных Башкирцев, если явятся в Калмыцкие Улусы, выдавать Российскому Правительству.

6. Если из Крыма или иных каких Государств присланы будут к Калмыцким Тайцзиям послы, посланники и посланные или листы по каким-либо делам, то о присланных лицах доносить Российскому Двору, да и письма присланные отсылать к оному. Послов, посланников и посланных обратно не отпускать без Государева Указа и в ответ на присланные листы не писать без Царского [87] повеления. Если же Российский Двор предпишет представить тех послов, посланников и присланных к себе или в Астрахань к Боярам и Воеводам, то по силе Царского Указа препровождать их в Москву или в Астрахань с своими посланными.

У.Кто из Калмыков добровольно пожелает принять Православную Христианскую веру, тех Тайцзиям и Улусным людям обратно не требовать и Государя не просить об них 36.

Постановления сего договора по строгости условий столь достаточны были к удержанию Калмыков от нарушения общественного спокойствия, что после сего долго не было шертных записей, которыми бы Калмыцкие Князья обязывались удерживаться от набегов в пределах России. Но Аюки, увлекаемый склонностию к хищничеству, не мог находить удовольствия в мирной жизни. Желая соблюдение договора с Россиею согласить с удовлетворением своей склонности, он обратил свое оружие за Урал на Киргиз-Казаков, которых бесщадно ограбил и сверх того покорил своей власти Маньмолакских Туркменцев. После сих походов, прославивших имя его в Средней Азии, он получил, вероятно от Далай-Ламы, титул Хана, сделался надменнее в обращении и самовластнее в управлении подданными. В придворном его штате появились Султаны Кубанские, Хивинские и Казачьи; даже Абул-Хайр 37, бывший впоследствии Ханом в Меньшой Казачьей Орде, в честь себе ставил служить при его Дворе 38.

С 1686 года во время помянутых событий, счастливых для Калмыцкого оружия, пришли из Чжуньгарии в Россию Черные Калмыки 39 под предводительством своего Тайцзия Цаган-Батора, но к какому поколению сии пришельцы принадлежали и в каком числе кибиток вступили в Россию, подробности о сем в то время были упущены из вида. Известно только, что Цаган-Батор и дети его прислали в Москву посольство просить о принятии их в подданство и о дозволении кочевать между Волгою и Доном по речкам Хопру, Медведице и Илавле, т. е. по таким местам, на которые сами Волжские Калмыки давно уже с завистью смотрели. Государь Федор Алексеевич принял посольство и предписал Князю В.В. Голицыну отвести им для кочевки степи на луговой стороне Волги по реке Ахтубе 40.

Страх неминуемого и строгого наказания, положенного за набеги [88] последним договором, нечувствительно ослабил в Калмыках наклонность к беспорядкам и расположил их к повиновению законам, а внимательность Правительства к их нуждам наиболее споспешествовала такой перемене. В 1697 году, когда Петр I вознамерился предпринять первое путешествие в Голландию, они такую уже приобрели доверенность, что Хану Аюки предпочтительно поверено было охранение Юго-Восточных пределов России. По сему случаю заключен с ним договор, коим положено:

1. В случае похода против Бухарцев, Каракалпаков, Киргиз-Казаков снабжать Хана Аюки артиллериею с достаточным количеством ядер и бомб.

2. Указами предписать в Уфу, на Яик и в Донские городки, чтобы Казаки и Башкирцы не заводили ссор с Калмыками и запретить им сие под смертною казнью.

3. Ежегодно давать Хану Аюки по 20 пудов пороха и по 10 пудов свинца.

4. 3а каждого Калмыка, крещенного без особливого Указа, платить по 30 рублей.

5. Беглых Калмыков, как одиноких, так и с семействами, не принимать и не крестить; в противном случае также платить по 30 руб.; и

6. Дозволить ему, Хану, посылать своих людей для добычи в Крым и на Кубань; а если они, отраженные сильнейшим неприятелем, будут отступать к Русским городам, то не отгонять их от тех городов, а напротив подавать им помощь 41. По обстоятельствам того времени трудно отгадать достаточную причину, побудившую Российское Правительство согласиться на последнюю статью, столь опасную по ее последствиям в отношении к пределам России. Для Калмыков же дозволение ходить в Крым и на Кубань за добычею было важно. Земли смежных с ними разных Владетелей ничего не заключали лестного для их корысти, потому что в продолжение 70 лет своего пребывания между Уралом и Волгою они уже давно ограбили оные; напротив, на нагорной стороне Волги или на Кубани, в Крыму и около Российских городов предоставлялись им богатые добычи. Впрочем, Российское Правительство, несмотря на помянутый договор с Калмыками, не всегда дозволяло им пользоваться правами оного, ибо имело свои уважительные причины не допускать Калмыков до сближения с кочевыми народами нагорной стороны. Отсюда и могло вскоре после договора родиться в Калмыцких владельцах то внутреннее неудовольствие против Российского Правительства, по которому в 1707 году, когда [89] Чеченцы, Кумыки и Ногайцы напали на Терек, Хан Аюки не прислал обещанных 3000 конницы; и потом в следующем 1708 году его Тайцзи Мункэ-Тэмур перешел на правый берег Волги и произвел великое опустошение в губерниях Пензенской и Тамбовской. Он выжег более ста сел и деревень и в плен увел множество людей обоего пола, которых распродал в Персию, Бохару, Хиву и на Кубань. Сие обстоятельство было поводом к новому с Ханом Аюки договору, которым он обязался:

1. Отнюдь не переходить на нагорную сторону Волги.

2. Послать на Терек 5000 конницы; и

3. Защищать все низовые города от Астрахани до Казани 42.

В сие время, когда Карл XII уже перенес театр войны из Польши в Россию, помощь Калмыков, коих небольшое число находилось и в Западной Армии против Шведов, на Юге тем была необходимее: по сей, вероятно, причине опустошительный набег Мункэ-Тэмуров оставлен без исследования.

В 1710 году, когда Петру Великому предстояла война с турками, помощь Калмыков опять сделалась необходимою против Кубанских набегов и Донских Казаков Некрасова. В то же самое время требовались военные предосторожности и против Башкирцев, которые еще в Декабре 43 1707 года произвели всеобщее восстание и до сего времени не совершенно успокоились. Вследствие сих обстоятельств надлежало склонить Хана Люки к новому договору, в силу коего он обязался, кроме 5000 конницы, за три недели перед сим договором отправленных против Башкирцев, еще послать 10000 на Дон и сверх сего отнюдь не переходить на нагорную сторону Волги 44. Здесь должно заметить, что Калмыки, переведенные на Дон в числе 10000, наиболее принадлежали к Дурботскому Поколению, и кочевья им отведены по реке Манычу. Нынешние Волжские Калмыки суть потомки оных.

И в правление Хана Аюки Волжские Калмыки не прекращали связей и сношений со своими единоплеменниками в Чжуньгарии, равно как с другими Восточными Государствами, особенно с Тибетом и Китаем. Российский Двор, хотя знал о сих связях, но, не [90] обращая дальнего внимания на оные, не запрещал иметь такие сношения, которые по существу своему не имели соприкосновенности с политическими отношениями России к другим Государствам. Требовалось от Калмыцких Владельцев единственно не вступать в связи с изменниками России и с теми народами, которые находились в открытой войне с нею.

Оставим исчислять частные, или, можно сказать, домашние сношения Волжских Калмыков с Чжуньгарцами; они будут утомительны и бесполезны. Довольно для нас раскрыть те только, которые были в связи с важными политическими происшествиями того времени на Востоке.

Мы уже знаем, что Хан Аюки выдал дочь свою за Цеван-Рабтана и еще один из сыновей его препровождал ее в Чжуньгарию. Известно также и то, что Аюки лично был в Чжуньгарии и привел оттоле на Волгу остатки Торготского Поколения, что и было поводом к исключению Торготов из четверного союза Элютов и к замещению Поколения Торготов Поколением Хойт. Последнее из сих двух обстоятельств, без сомнения, было следствием родственных связей или раздора. Впоследствии еще Саньчжаб, сын Хана Аюки, ушел с Волги в Чжуньгарию с 15000 кибиток, которые навсегда там остались. Г. Левшин присовокупляет, что Саньчжаб ушел с Калмыками в Или в 1701 году и учинил сие по внушению своей матери Дармы-Балы, которая была родственница Чжуньгарскому Хану. Но если взять в соображение только то одно, что Торготское Поколение разделено было на уделы, из коих самый многочисленный имел не более 3 тыс. кибиток, а соединение 15000 кибиток без общего согласия прочих владельцев невозможно, то откроется, что это был благовидный, выдуманный самими Калмыцкими Владетелями предлог, под которым Саньчжаб отводил к Цеван-Рабтану военное вспоможение, собранное из разных уделов, к чему, вероятно, Дарма-Бала убедила Хана Аюки. Пекинский кабинет основательно знал о тайных связях между Владетелями Чжуньгарских и Волжских Калмыков; следовательно, не безызвестны ему были истинные причины Саньчжабова перехода от Урала на берега Или. Но, видя, что Россия находится в мирных сношениях с Чжуньгарским Ханом и предполагая вооружить против последнего Волжских Калмыков, он открыто лгал, что Цеван-Рабтан ухищренно переманил к себе Саньчжаба и силою оставил у себя приведенные им 15000 кибиток, а его самого выслал обратно в Россию. На сем вымысле Повелитель Китая основал и потом старался интригами поддержать мнимую ссору между Цеван-Рабтаном и тестем его Ханом Аюки в полной уверенности, что золото наклонит последнего, хотя притворно, верить сему. Вскоре после сего он действительно нашел случай сблизиться с Ханом Аюки.

Сие сближение началось от следующего маловажного [91] обстоятельства. Рабчжур, двоюродный брат, племянник Хана Аюки, еще в 1698 году поехал с родною матерью с Волги в Тибет в сопровождении 500 человек своих людей. Вероятно, что он не имел другой цели, кроме исполнения обетов Буддайской набожности, по которой в Хлассе убедил Тибетских Лам следовать за ним на Волгу и взял там книг и лекарств для Калмыцкого Духовенства. Из Хлассы Рабчжур предпринял путешествие в Пекин, где без сомнения препоручено ему было от лица дяди засвидетельствовать Повелителю Китая верноподданническое усердие в открытии чего-либо касательно России, за что последний должен был наградить и посланных и пославших. В сем состояла вся цель столь дальнего путешествия. Богдохан, коварствуя против Элютов, захотел употребить сей случай к достижению своей цели в плане Чжуньгарской войны. Представив опасность возвращения в Россию через земли Казачьих Орд, неприязненных Цеван-Рабтану, он удержал Рабчжура под сим предлогом в Китае и отвел ему кочевья при Великой стене. Аюки, извещенный о местопребывании своего племянника, отправил в Китай посольство,— с дозволения, впрочем, Государя Петра I-го. Посланник его Самдан с 20 товарищами прибыл в Пекин в 1712 году в сопровождении Русского Унтер-Офицера /Суровцева/. Пекинский Двор не замедлил в том же году отправить к Аюки взаимное посольство, которое препоручил находившемуся в то время в Пекине караванному комиссару Худякову 45, а Рабчжура опять удержал при себе. Сие Китайское посольство состояло из шести особ, в числе которых был известный Тулишень, описавший сие путешествие Китайцев через Россию, и 26 рядовых. Цеван-Рабтан в то время находился в дружественных сношениях с Китаем, почему данный посольству наказ изложен был в миролюбивых к сему Государю выражениях. Цель посольства по сему наказу состояла единственно в том, чтобы посоветоваться с Ханом Аюки об испрошении у Российского Двора дозволения возвратиться Рабчжуру на родину через Сибирь; потому что по уверению Пекинского кабинета будто бы сам Цеван-Рабтан не ручался за безопасность Рабчжурова проезда через земли Киргиз-Казаков.

Китайские посланники нашли Хана Аюки в степи близ Царицына за Волгою. Хитрый Хан с коленопреклонением принял от них грамоту /Указ/, в чем без сомнения предварен был посланниками; с притворством отвечал посольству, что согласно с мнением Китайского Государя находит опасение касательно Рабчжурова возвращения основательным, и присовокупил, что он, глубоко чувствуя признательность к Повелителю Китая за попечение о [92] его племяннике, намерен отправить посольство в Пекин для поднесения даров, а в заключение не преминул сказать, что Торготы по одеянию и религии очень близки к Маньчжурам 46. Учтивость довольно тонкая! Напротив Китайский Двор хотел через свое посольство к Аюки обозреть положение земель России, а от Калмыков получить подробные сведения как о внутреннем ее состоянии, так и о внешних сношениях. Сверх сего имел в виду вооружить, если возможно, Волжских Калмыков против Цеван-Рабтана, которого столь хитрым образом старался поссорить с тестем. Хотя Хан Аюки далек был от мысли восстать на своих единоплеменников, но деньги и другие лестные предложения могли бы поколебать его в дружеском расположении к зятю. Известно, что кочевые мало дорожат узами родства и при виде корысти нередко совершенно забывают оное. И могло статься, что Китайское посольство достигло бы своей цели, но Российское Правительство, коему истинная цель оного посольства уже была известна, предварительно внушило Хану Аюки, что Цеван-Рабтан находится в мирных сношениях с Россиею и что Хан неблагоразумно поступит, если по предложению Пекинского кабинета объявит себя против своего зятя 47. И так Аюки ласковым приемом Китайского посольства домогался только избавить своего племянника от десятилетнего гостеприимства в Китае и получить что-нибудь от Пекинского Двора за свою откровенность касательно Российских дел. В сем состояла обоюдная завязка представленной политической сцены.

Обратимся к Калмыкам. Право, полученное ими у Российского Правительства, производить набеги на заграничные народы, независимые от России, наконец произвело те пагубные следствия, каких должно было ожидать. Кубанский Султан Бахты-Гирей в начале 1715 года нечаянно напал при Астрахани на Хана Аюки и захватил собственные его кибитки со всем имуществом. Сам Аюки со своим семейством едва спасся уходом к отряду Российских войск, которых Князь Александр Бекович Черкасский вывел из Астрахани к реке Богде для прикрытия Хана. Сии войска стояли в строю, когда Кубанские Татары проходили мимо них; и хотя Хан просил Бековича стрелять по ним, но Князь отказал ему в том под предлогом, что без Царского Указа не может учинить сего. Злобствующий Хан тотчас придумал средство отомстить Бековичу. Он тайно известил Хивинского Хана, что сей Князь под видом Посольства идет в Хиву с войском, и Хивинцы по сему известию [93] скрытно приготовились к встрече Бековича. Известно, что сей воин со всем отрядом своим погиб в Хиве самым несчастным образом.

Вскоре после сего Хан Аюки примирился с Бахты-Гиреем, и в 1717 году, когда возник бунт во владениях последнего, то он посылал ему на помощь Калмыцкое войско под предводительством своего сына Чакдор-Чжаба. Сей полководец, разорив улусы мятежников, обратно взял на Волгу Чжетысанов и Чжанбулаков, которых Кубанцы в бывший набег увели с собою с Волги. Вслед за сим Бахты-Гирей учинил набег на пределы губерний Пензенской и Симбирской, произвел там великое опустошение в селениях и увел с собою несколько тысяч человек в неволю. Когда же начальники Волжских городов, мимо которых Кубанцы проходили, требовали от Аюки войска для защиты, то Хан отвечал, что он не может сделать сего без Указа, так как некогда Бекович не смел без Царского повеления стрелять в Кубанских Татар, когда они грабили Калмыков под Астраханью. Должно заметить, что при сем набеге Кубанцев указателями служили Калмыки, которых Чакдор-Чжаб оставил ему до 170 человек. Из сего открывается, что помянутый набег произведен по предварительному соглашению между Ханом Аюки и Бахты-Гиреем.

Во время Персидского похода Петр I по прибытии в Саратов оказал Хану Аюки знаки отличного внимания. Он изъявил желание лично видеться с ним и угостить столом. Престарелый Хан 48, кочевавший против города на левом берегу Волги, немедленно приехал к нему верхом в сопровождении двух сыновей 49. Император сошел па берег встретить его и, взяв за руку, повел на галеру к Императрице, которая приняла Хана, сидя под великолепным балдахином. Вслед за сим приехала Ханша с дочерью и также представлена была Императрице. Переговоры кончились тем, что Хан дал 5000 конницы для Персидского похода. Из многих услуг, оказанных сим Ханом России, сия была последняя. В 1724 году Аюки умер.

Неутвержденное право наследования Ханского достоинства произвело по кончине его большие беспокойства в Орде. Несмотря на то, что Российский Двор объявил наследником Калмыцкого Ханства Церын-Дондука, сына Хана Аюки от Ханьши Дарма-Балы 50, явился соперником ему Дондук-Омбо, который был [94] сын Гуньчжаба, внук Хана Аюка. На личной ли храбрости или на родственной связи основывалось его право на Ханство, неизвестно. Что же касается до Церын-Дондука, это был человек пьяный, вздорливый, неспособный к управлению народом столь буйным и непостоянным, каковы были Калмыки. Дондук-Омбо вооружил против него прочих Тайцзиев, и Церын-Дондук после неудачного сражения с ними лишился своего удела. Князь Барятинский помирил его с Тайцзиями и опять возвратил ему потерянное владение.

В сие время Калмыки, кочевавшие по Волге, устремились к беспорядкам и начали производить грабежи по дорогам. Почему в 1727 году определено было послать в улусы 900 человек из Слободских и Польских Казаков для охранения самих Калмыцких Владельцев 51. В продолжение сих-то замешательств Российский Двор отделил 10000 Юртовских Донских Калмыков от общего состава Калмыцкого народа и причислил их к ведомству Донского войска 52.

В 1731 году Церын-Дондук по случаю прибытия к нему Китайского посольства произведен действительным Ханом и в первый раз вместо шертования приведен к присяге по новой форме 53 Огорченный сим Дондук-Омбо усилил смятения в улусах и набеги на Российские селения. Но когда Коллегия Иностранных Дел строго предписала Калмыцким Владельцам 54 о прекращении набегов, то Дондук-Омбо, угрожаемый преследованием Правительства, удалился на Кубань, вероятно, для испрошения помощи. Но Церын-Дондук и после сего не мог поддержать восстановленного согласия с прочими Тайцзиями. Он снова своими поступками подал повод к междоусобиям, которые привели Калмыков в совершенное изнеможение, и вторично потерял свой удел. Сии обстоятельства побудили Правительство вместо поддерживания Церын-Дондука предпринять другие меры для восстановления тишины и порядка в Орде. В 1735 году Дондук-Омбо обратно призван с Кубани и поставлен Главным Правителем Калмыцкого народа 55, а Церын-Дондук за пьянство и слабое управление задержан в Царицыне и отсюда препровожден в С.Петербург. [95]

В правление Церын-Дондуково Китай по поводу войны с Элютами. вступил с Россиею в тесные сношения, которые по новости своей дипломатики довольно любопытны. Повелитель Китая, желая с одной стороны удостовериться, не будет ли Россия поддерживать Элютов, а с другой, домогаясь вооружить Волжских Калмыков против сего народа, отправил в Россию два посольства: одно к Императору Петру II, другое к Калмыцкому Хану Церын-Дондуку. Первое состояло из пяти особ и 30 служителей, второе из пяти же особ и 28 служителей.

Посланники по прибытии в Кяхту 2 Августа 1729 года предъявили, что отправлены своим Государем в Россию поздравить Императора Петра II-го со вступлением на престол; что грамоты не имеют, а донесут о своем препоручении словесно 56; касательно же некоторых дел снабжены они отношением из Китайской Палаты внешних сношений в Российский Сенат. В сие самое время воспоследовала в России перемена в правлении. П е т р II скончался, и на престол вступила Императрица Анна Иоанновна. Но о сей перемене не дали официального известия Китайским посланникам, которые внутренно и сами хотели того, желая без задержания достигнуть предназначенной цели. 14 Января 1731 года оба посольства имели церемониальный въезд в Москву 57, а 26 представлены были Императрице. Первый посланник при выходе из кареты взял отношение Китайских министров в Сенат обеими руками и нес оное, возвысив пред головою. По вступлении в тронную, когда Канцлер подошел к нему для принятия бумаги, он вручил ему оную с коленопреклонением; потом, подступив с прочими ближе к трону, говорил поздравительную речь от имени своего Государя, на которую Канцлер отвечал от имени Императрицы. По окончании оной посланники учинили одно коленопреклонение с тремя поклонами. После сего читан тайным советником Степановым перевод поздравительной речи от лица посланников, причем, все они стояли на коленях. Канцлер ответствовал им на оную от имени Императрицы и объявил им от Ее Величества угощение. Посланники, встав, начали отступать назад, почтительно держась лицом к трону, и когда дошли до той черты, на которой лист принят был от них, вторично сделали одно коленопреклонение с тремя поклонами и вышли из залы. [96]

Марта 1-го посланники явились в Сенат и представили словесные предложения в четырех статьях. В первой статье кратко изображены главные причины, побудившие Китай объявить войну Элютам. "Чжуньгарский Владелец Галдан-Бошокту, сказано в оной, оставя духовный сан, женился и впоследствии, убив своего тестя Очирту-Хана Аблай-Ноиня 58, овладел его землями; потом учинил нападение на пределы Китая; но обессилев в неравной борьбе с сею Державою, сам себя предал смерти. Племянник его Цеван-Рабтан, утвержденный Китаем на Чжуньгарском престоле, пошел по следам своего дяди. Он поселил несогласие между подданными России Калмыцким Ханом Аюки и его детьми, а сына его Саньчжаба переманил к себе с немалою частию людей. Усилясь сим, овладел Тибетом и разорил храмы своей религии. Сверх сего дал в своих владениях убежище Хухунорскому Хану Лацзан-Данцзэню, поднявшему оружие против Китайской “державы, которой подданным считался, и несмотря на неоднократное требование, не выдавал сего мятежника. По нем получил Главное Правление над Элютским народом сын его Галдан-Церын, который подобно отцу своему упорствует в выдаче помянутого Лацзана. Сим Пекинский Двор вынужден был объявить Галдан-Церыну войну.

2. В случае, если Китайская Держава покорит Чжуньгарию и Российский Двор предъявит требование на некоторые пограничные земли сего Владения, то предварительно может быть уверен в уступке ему оных.

3. Если в продолжение сей войны Элюты будут уходить в пределы России, то Китайский Двор со своей стороны желает, чтобы выдавали ему Владельцев и Цзайсанов, а прочих, оставляя у себя, не допускали бы действовать против Китая.

4. Посланников, едущих к наследникам Хана Аюки с милостивыми наградами от Пекинского Двора, с честию препроводить в Калмыцкие улусы".

Из учтивых Российского Сената ответов, каковых сии предложения по существу своему требовали, достоин замечания четвертый, коим объявлено, что "Калмыцкий народ, состоя в подданстве Российской Державы, без воли Российского Правительства ничего сам собою делать не может, почему впредь Китайское Правительство о делах, касающихся до сего народа, должно относиться прямо в Сенат, а не к Калмыцким Владельцам. Настоящее же посольство в угодность Повелителю Китая с честию будет препровождено в Калмыцкие улусы, куда уже послан указ о принятии оного, и оттуда обратно доставлено будет в Тобольск, где оно имеет соединиться с прочими Послами и следовать до Кяхты". Сим ответом остановлены были надежды Пекинского кабинета к вооружению Волжских Калмыков против Чжуньгарии. [97]

Посольство Китайское при отъезде своем из Москвы 8 Марта разделилось на две части, из коих одна отправилась в Тобольск, другая в Саратов к Церын-Дондуку, которого к прибытию посольства поспешили произвести действительным Ханом. Посланники около двух месяцев прожили в Саратове, ожидая известия от пего из степи, между тем как на это не более трех дней потребно было. Уже 5 Июня Хан допустил их к себе в присутствии своей матери Дарма-Балы и первосвященника Шакур-Ламы и при сей церемонии с коленопреклонением принял указ, присланный к нему от Повелителя Китая. Существенное содержание сего указа заключалось в том, что покойный Хан Аюки питал нелицемерную преданность к Китаю, за что Китайский Двор всегда жаловал его; и в знак сего благорасположения призрел племянника его Рабчжура, которому при возвращении из Тибета на родину Цеван-Рабтан отказал в проезде через свои земли, сверх того к самому Хану Аюки отправил посольство с извещением о Рабчжуре и с награждением для него самого. Продолжая таковое же благорасположение к Торготскому народу, Повелитель Китая за благо признал и к Церын-Дондуку, преемнику Хана Аюки, отправить посольство для поздравления. Что касается до словесных предложений, сообщенных посланниками Церын-Дондуку, содержание оных было одинаково со смыслом и третьей из четырех статей, представленных Сенату. Сверх сего посланники тайно склоняли ехать с собою Владельца Лацзана, который по неудовольствию на своего брата Галдан-Церына, оставя Чжуньгарию, перешел к Торготам. Они именем своего Государя обещали доставить ему Чжуньгарский престол, если он согласится ехать в Пекин. Сим оборотом Китай хотел вооружить одну половину Чжуньгарии на другую точно так, как он сделал это, противопоставив Цеван-Рабтана Галдану-Бошокту, Амурсану Давацию. Сие посольство, прожив около двух недель в улусах, возвратилось в Саратов и в начале сентября соединилось с прочими в Тобольске.

Между тем, как Китайские посланники следовали из Москвы на Китайскую границу, Пекинский Двор, получив известие о вступлении Императрицы Анны Иоанновны на престол, отправил в Россию второе посольство с поздравлением и подарками. Сие посольство, состоявшее из трех особ и 20 служителей, 21 Апреля прибыло в Селенгинск и до октября ожидало здесь пристава, который должен был сопровождать оное далее.

Китайский Император, предначертав в своих мыслях уничтожить Царство Ойратов, еще в 1730 году ввел в пределы Чжуньгарии два корпуса войск, из коих один расположился под Алтаем, другой в Баркюле не слишком в далеком расстоянии один от другого. В начале следующего года Галдан-Церын совершенно уничтожил первый корпус, стеснил второй и, перешед через Хангай, расположился между Тамиром и Орхоном на тех самых долинах, [98] где некогда процветала славная Чингиз-Ханова столица Хара-Хоринь. Но в то же самое время, как Галдан-Церын победоносно шел к пределам Китая, Двор Пекинский исподволь приготовлял ему обширную диверсию с тыла и ввел в свой план Казачьи Орды, Кэргызцев и Восточных Туркистанцев, которые в одно время должны были учинить вторжение в Чжуньгарию с Юго-Запада.

Казаки и Кэргызцы составляют сильный кочевой народ в Средней Азии, но будучи разделены на множество Владений, не имеют единства в управлении, необходимого к соединению сил: почему не в состоянии были произвести ничего важного. Хотя они в сие время и сделали несколько малозначащих набегов на пределы Чжуньгарии, но впоследствии очень дорого заплатили за глупое свое геройство, Восточные Туркистанцы суть народ торговый, а не военный; они пылки и отважны, сильны и рослы, но по причине недостатка в военном искусстве при сих качествах суть худые воины; и хотя объявили готовность действовать против Чжуньгарцев, но не брали оружия в руки. Не таковы были Волжские Калмыки. Подобно своим Алтайским единоплеменникам, они имели Верховного Главу и, с малолетства занимаясь упражнениями, обладали всеми качествами, потребными воинам. Они отважны были в нападении, мужественны в сражении, единодушны в предприятиях, неутомимы в трудах. Посему-то Китай признавал помощь Торготов необходимою для привлечения многочисленных сил Средней Азии к пределам Чжуньгарии. Торготские Князья втайне уже согласны были действовать в пользу Китая и давно бы предприняли поход к берегам Или, если бы имели Ханом не Церын-Дондука, человека пьяного, недеятельного, потерявшего народную доверенность, и сверх того если бы Российское Правительство не столь тщательно следило тайные их сношения с Китаем.

Незадолго пред сим Церын-Дондук принял намерение торжественно получить от Далай-Ламы Ханское достоинство в Хлассе и потом, в чем нималого сомнения нет, заехать в Пекин, дабы лично условиться с Китайским Двором о мерах к нападению на Чжуньгарию. На сей конец в 1728 году он просил у Российского Двора дозволение отправиться в Тибет под предлогом, чтобы там совершить по Буддайскому закону поминовение по своем отце. Но Российский Двор за благо признал удержать его от сего набожного путешествия, а предоставил ему для исполнения сего обряда послать к Далай-Ламе своих людей. По получении сего дозволения отправил он в Тибет посольство, состоявшее из 41 человека, в котором Гэлун Намки представлял главное лицо. Сие посольство следовало из Саратова через Казань и Тобольск до Селенгинска на всем содержании Российского Правительства. Для препровождения оного до Хлассы назначены были из Русских один пристав [Тобольский дворянин Федор Пошехонов] и один толмач; но Калмыцкие посланцы по прибытии в Ургу не допустили пристава [99] и толмача сопутствовать им далее, а сами отправились в Тибет через Пекин 59 и обратно следовали тем же путем.

Между тем как сие происходило, Пекинский кабинет получил, из России от своих посланников полное сведение об успехе данных им тайных поручений. Вследствие сего по случаю возвращения Гэлуна Намки к концу года из Хлассы в Пекин Повелитель Китая отправил с ним второе посольство к Волжским Калмыкам, которое успело прибыть на границу в такое время, когда второе же посольство 60, назначенное к Российскому Двору, еще находилось в Селенгинске в ожидании пристава.

О сем посольстве к Калмыкам в Июле и Августе вдруг получено было два отношения из Китайской Палаты внешних сношений в Сенат. При первом из оных к просьбе о пропуске помянутого посольства приложена опись огромному количеству подарков 61, отправленных в Кяхту для награждения Российских чиновников, препровождавших первое Китайское посольство, а последним Палата просила о скорейшем доставлении второго посольства в Калмыцкие улусы. Российский Двор принял помянутую учтивость, далеко несоразмерную с трудами награждаемых, точно в том смысле, в каком она предложена была, и потому предписал Селенгинскому пограничному начальству, чтоб из новых двух Китайских посольств следующее в Петербург принять, а назначенное к Калмыкам остановить на границе и уведомить Китайских министров, что сие посольство остановлено потому, что Торготские Владельцы, будучи подданными России, не могут сами по себе иметь сношений и связей с иностранными державами, о чем уже было объявлено Китайским посланникам в Москве.

Повелитель Китая, поставленный сим отказом в большое затруднение, оставил околичные пути и поспешил откровенно объясниться через своих Министров, прося Императрицу Анну Иоанновну, чтобы Князя Лацзана, гонимого своим братом Галдан-Церыном, отпустила в Пекин, а Хану Церын-Дондуку дозволила идти на Чжуньгарских Элютов, коих сей по соединении своих войск с Кэргызцами, Казаками и жителями Кашгара и Яркяна в состоянии удержать от нападения на Халхасцев. [100]

Уже в 1733 году /в Янв./, когда Китайский Двор торжествовал победы над Галдан-Церыном, Российский Сенат уведомил Китайских Министров, что ее Величество Императрица, желая Повелителю Китая счастливых успехов против Элютов, не может дозволить подданным своим Калмыкам вооружиться против сего народа как по дальности места, так и по мирным связям, существующим между Чжуньгарским Владетелем и Россиею.

Между тем второе Китайское посольство, продолжая путь далее в Россию, Генваря 8 дня 1732 года встретилось на Чулыме с прежним посольством, возвращающимся в Китай. 27 Апреля новые посланники имели церемониальный въезд в С. Петербург и на другой же день представлены Императрице Анне Иоанновне по прошлогоднему церемониалу. Они имели целью только поздравить сию Государыню с вступлением на престол, почему по обозрении достопамятностей Петербурга 15 Июля отправились в обратный путь и 20 Генваря 1733 года прибыли в Кяхту.

Что касается до Калмыцкого посольства 62, возвратившегося из Пекина, оно с границы было препровождено прямо в Москву, где Галун Намки с прочими показал, что Китайское Правительство по причине войны между Китаем и Чжуньгарией не дозволило им ехать в Тибет прямою дорогою, потому все посольство из Урги взято было в Пекин, а оттуда препровождено в Тибет; что при отъезде из Хлассы в обратный путь Далай-Лама снабдил их Борханами, книгами и лекарствами, отпустил с ними 17 своих Лам с Камбою и, наконец, словесно благословил Церын-Дондука на Ханское достоинство своих предков. Сим кончились известные нам тайные сношения Калмыков с Тибетом и Китаем.

В 1736 году, когда Российские войска пошли в Крым для наказания хищников, Главному Калмыцкому Правителю Дондуку-Омбо предписано было идти на Кубанских Татар и сверх того прислать значительный отряд Калмыков к главной армии. Дондук-Омбо, исполнив последнее, сам с 20000 своего войска в Апреле пошел на Кубань. Между реками Кубанью и Урупом нашел он до 5000 кибиток Татар, которые, приготовляясь и сами к набегам, собрались для препровождения своих семейств в места безопасные от нападения неприятеля. При появлении Калмыков Татары увидели неизбежную свою погибель. Они выбрали выгодное положение и окружили свой табор телегами в три ряда. Галдан-Норма, сын Дондука-Омбо, пошел на них с 10000 конницы, из коей частью спешившихся Калмыков разорвал тележную линию, с другою произвел стремительное нападение. Татары отчаянно сражались, имея за собою своих жен и детей, но чрез два часа были совершенно [101] окружены и до единого пали на месте битвы. В сем деле убито до 6000 Кубанцев, в числе коих находилось 24 Мирзы. Калмыки пощадили только жен и детей, которых до 10000 увели в неволю и сверх того получили в добычу множество скота.

Дондук-Омбо, препроводив военную добычу в безопасное место, расположился по реке Егорлыку, чтобы дать роздых войскам и поправить лошадей, но вскоре получил известие, что четыре большие Поколения Кубанцев, имевших в сложности до 30000 кибиток, заняли теснины в 40 верстах от Калмыцкого стана. Дондук-Омбо двинулся со всем своим войском и запер Татар в тесных проходах, но не осмелился напасть на них, видя против себя превосходство сил и выгодность местоположения. Более тридцати дней Татары находились в осаде, и, наконец, когда подошел к Калмыкам большой отряд Донских Казаков, Дондук-Омбо сделал распоряжения к нападению. Кубанцы, усмотрев решительность его, не рассудили вверить свою судьбу оружию и послали к Дондуку-Омбо несколько Мирз с предложением, что они добровольно отдаются в Российское подданство. Когда Дондук-Омбо изъявил согласие на то, что сам Султан с 20 Мирзами прибыл в лагерь к нему и, учинив присягу на верность подданства, оставил несколько главных Мирз заложниками 63.

Сей важный подвиг, произведенный Калмыками на Кубани, и немедленное отправление Калмыцких войск, требованных в Крым, обратили на себя внимание Императрицы Анны Иоанновны. Дондук-Омбо сверх прежнего годового оклада получил за свои услуги ежегодной надбавки по 2500 р. деньгами и по 1000 четвертей ржаной муки, прочим ближайшим родственникам его также положено при сем случае жалованье 64.

Известно, что Калмыцкие Владельцы и прежде сего получали от Российского Двора постоянное жалованье; а в военное время производилось им сверх оного вознаграждение по мере услуг их. В первый раз упоминается о том в шерти 1661 года 65, когда они по случаю похода в Крым обязались довольствоваться жалованьем, какое Государь положит. Кажется, что с сего времени должно полагать начало годовых окладов Калмыцким Владельцам; потому что шертью 1673 года Хан Люки обязался за военную службу довольствоваться тою платою, какая прислана будет от Государя, опричь годовых окладов, которые получать [102] по-прежнему 66. Но сколь велик был их годовой оклад, по оным шертям не видно. Уже при надбавлении жалованья Допдуку-Омбо открылось, что Хан Аюки получал денег по 1000 р., ржаной муки по 2000 четвертей на год, а по смерти его определено в 1725 году выдавать из его оклада деньги и хлеб вдове его Ханыпе Дарма-Бале и сыну Церын-Дондуку пополам. По сему распоряжению и Дондук-Омбо с 1735 года получал только деньгами по 500 р. и ржаной муки по 1000 четвертей 67. Сколько годового оклада получали прочие Князья до 1736 года, неизвестно; а с сего времени положено им в сложности по 2000 р. на год 68.

Хотя Калмыки покорили часть Кубанских Татар, но со всем тем еще много оставалось Кубанских Князей, преданных Оттоманской Порте. Почему Российский Двор, желая совершенно с сей стороны обезопасить свои пределы, в том же году предписал Дондуку-Омбо вторично идти на Кубань и до основания разорить тамошних Татар, признававших власть Порты. Не нужно говорить, с какою готовностию Калмыки выступили в сей поход. К ним присоединились полковники Краснощоков и Ефремов с своими Донскими Казаками; и сей соединенный корпус, простиравшийся до 25000 чел., Ноября 30-го был уже на берегах Егорлыка.

Один Кубанец, пойманный разъездом, объявил, что Жетускульцы, кои в состоянии выставить в поле до 20000 конницы, кочуют за речкою Кубанкою и для безопасности своей заняли многие теснины, ведущие к ним Калмыков. По сему известию Донцы немедленно пошли вперед для обозрения местоположения, а Дондук-Омбо следовал за ними. В следующую ночь Краснощоков и Ефремов напали на главный стан Кубанцев и овладели оным, несмотря на упорную оборону. Из тысячи человек, защищавших стан, в живых остался один только их начальник, которого привели в Калмыцкий стан. Дондук-Омбо, получив от него обстоятельные сведения о положении неприятеля, разделил свое [103] войско на участки и, ударив на Кубанцев в одно время с разных сторон, одержал полную победу. До 15000 Татар убито на месте сражения; а из тех, которые хотели спастись на противоположный берег Кубани, большая часть потонула в сей реке по причине высокой воды и льдистых закраин. Таким образом искоренив Жетускульцев, одно из сильных Кубанских Поколений, Дондук-Омбо прошел по Кубани до самого ее устья, истребил все жилища Кубанцев, лежавшие на пути, наконец приступом взял Копыл — столицу Бахты-Гирея, Владетеля Кубанского, и разорил сей укрепленный стенами город до основания.

В сей счастливый поход, совершенный в продолжение двух недель (1-14 Декабря), Калмыки и Донцы взяли в плен более 10000 женщин и детей, а добыча скотом была столь богата, что на часть Калмыков досталось 20000 лошадей, не считая рогатого скота и овец 69. Столь славные победы над Кубанцами, по бесчеловечию достойные Чингис-Хановых времен, доставили Дондуку-Омбо Ханское достоинство, знаки коего: знамя, саблю, шубу и шапку собольи с грамотою он торжественно принял в Орде в 1737 году 70.

Увенчанный славою на ратном поле Дондук-Омбо принял намерение для спасения души отправить к Далай-Ламе посольство для поклонения. На сем набожном основании он в 1738 году просил Российский Двор назначить его посланнику прямой путь в Тибет и снабдить подводами. Императрица Анна Иоанновна оказала свое соизволение на то, и Чжамба-Чжамцза, посланник Дондука-Омбо, со свитою, состоявшею из 70 человек, отправился из С. Петербурга в Тибет чрез Сибирь на иждивении казны. В следующем году он прибыл в Селенгинск, где долго ожидали из Пекина дозволения на проезд чрез Монголию. Но Китайское Правительство, которое назад тому около 10-ти лет долгом считало всеми мерами поддерживать таковую набожность в Калмыках, на сей раз отказало им в пропуске под предлогом, что Калмыцкий посланник имел при себе десять мальчиков, которых намерен оставить в Хлассе для образования в Буддайском законе; что при нем находилось четыре человека из Русских, чего прежде не бывало; и что Российский Сенат предварительно не известил о сем Китайскую Палату внешних сношений. Хотя после сего послано было отношение из Сената, но Китайцы нашли новые отговорки, и Калмыцкий посланник принужден был возвратиться в улусы, не достигнув цели путешествия.

Русский толмач, определенный при сем посольстве, нашел случай разведать, что Чжамба-Чжамцза имел тайное поручение [104] представить Далай-Ламе список сыновьям, племянникам и внукам Хана Аюки с тою набожною мыслию, что кого бы Далай-Лама заблагопризнал назначить преемником Ханского достоинства после Дондука-Омбо, того Калмыцкий народ должен был бы принять Ханом.

Азиатские Владетели, при многоженстве имея многих сыновей, нередко в старости вместо старшего сына стараются под каким бы то ни было предлогом доставить свое наследие юнейшему, даже малолетнему, рожденному от любимой молодой жены. С сею точно целью Дондук-Омбо отправил посольство к Далай-Ламе, который по всеведению, приписываемому ему от набожных Буддистов, без сомнения отгадал бы тайные помышления пославшего. Но Галдан-Норма, старший сын Дондука-Омбо и законный наследник достоинства его, еще до возвращения посольства восстал против несправедливости своего отца и привел в движение почти весь Калмыцкий народ. Дондук-Омбо находился в большом страхе и опасности и успокоением сего мятежа обязан единственно действию указа Императрицы Анны Иоанновны 71.

1736 год достопамятен в летописях Калмыков совершенным отделением принявших из них Христианство от оставшихся в язычестве.

Начало обращения Калмыков в Христианскую веру относится не выше 1680 годов, ибо первое сведение о Христианстве у них встречается в шерти 1683 года, которою Аюки сверх прочего обязался не требовать ушедших Калмыков, если они по собственному желанию вступят в православную Христианскую веру. Из сего явствует и то, что не веропроповедники насадили первые семена Христианства между Калмыками, а некоторые из них сами уходили из улусов в ближайшие Российские города и присоединялись к церкви Христовой через крещение.

У кочевых Владельцев подданные составляют родовое недвижимое их имущество, и потеря каждого человека считается потерею личной собственности: по сей причине Калмыцкие Владетели недовольны были Российским Правительством за постановление не выдавать крестившихся Калмыков обратно в улусы и всеми мерами старались препятствовать набожным побегам своих людей. С другой стороны, как иноверцами, пожелавшими креститься, усвоены Российскими законами временная льгота от повинностей и прощение вин, то очень вероятно, что некоторые из Калмыков по учинении какого-либо преступления в обществе уходили в Русские города и объявляли желание креститься в предположении сим средством избавиться от преследования законов. На сем основании Хан Аюки в договорных статьях, заключенных с [105] Российским Правительством в 1697 году, между прочим поместил, чтобы Калмыков без особливого указа, также беглых из них не крестить; а если кто окрестит, тот должен заплатить в улусы по 30 рублей за каждого человека 72.

Несмотря на затруднения, кои противопоставляли Владельцы своим людям к принятию Христианской веры, число новокрещенных Калмыков год от года возрастало, и они обыкновенно поселяемы были в городах и селах, лежавших неподалеку от Калмыцких улусов. Но как некоторые из находившихся в Христианстве, особенно жившие на Дону, подпав суду по каким-либо преступлениям, обратно убегали в улусы или за Кубань и опять впадали в язычество, то сие было поводом к новому положению, которыми велено отсылать крещеных Калмыков с Дона в Чугуев на службу 73.

Крещеные Калмыки, вероятно, по наставлению набожных Россиян не оставляли посещать прежних улусов для внушения своим братьям, жившим в идолопоклонстве, спасительных истин Христианского учения, чем Калмыцкие Владельцы наипаче были недовольны и снова просили Правительство, чтобы, прекратив принятие и крещение беглых Калмыков, вместе с тем воспретило крещеным Калмыкам ездить в улусы и подговаривать там других к обращению в Христианскую веру. По сему поводу Сенат постановлением своим дал им знать, что Калмыков, добровольно выходящих из улусов для принятия Христианской веры, не принимать и отказывать им от святого крещения по закону Христианскому невозможно; но вместе с тем запрещено крещеным Калмыкам въезжать в улусы; тех же, которые по собственному желанию будут приходить и крещения просить, в удовольствие Хану Аюки, положено не селить по Волге в близости от улусов 74, а отсылать в другие места России или переводить в Киевскую губернию 75.

Петр Великий в проезд свой через Саратов во время Персидского похода, заметив, что Калмыцкие Владельцы не имеют большого предубеждения против Христианской веры, — обратил особенное внимание на распространение оной в Калмыцком народе и указал стараться сперва преклонять самих Владельцев и учителей их к принятию учения Христова и перевести для [106] сего нужные церковные книги на Калмыцкий язык. Поводом к сему, должно полагать, было присоединение к православной церкви одного Калмыцкого Владельца 76, названного при крещении Петром Петровичем. Император пожаловал ему походную церковь со священником, церковнослужителями и учениками и сверх сего указал Синоду приискать таких учителей, которые могли бы приводить Калмыков к благочестию 77. Вследствие сего был представлен Иеромонах Никодим, как человек способный к просвещению язычников учением Христианской веры, и снабден инструкциею, состоявшею из 12 статей, из коих одною предписывалось ему принять походную церковь, данную вышепомянутому Петру Петровичу, в свое заведывание, а находившегося при оной церкви Священника отпустить обратно в Москву 78.

О кончине сего Христианского Князя, также о местопребывании и успехах помянутой миссии нет никаких сведений. Известно только, что около 1734 года прибыл в С. Петербург другой Калмыцкий Владелец со своею женою, которые по восприятии крещения наречены были: первый Петром, вторая Анною и прозваны Тайшиными, потому что сей Владелец был Тайцзи (Тайша), родной брат Хана Дондука-Омбо, внук Хана Аюки.

Около сего времени Христианство уже значительно распространилось между Калмыками, чему доказательством служит то, что в 1736 году крещеных из них считалось 1500 кибиток. Но как в то же самое время беспорядки от побегов умножились в улусах, то сие подавало Калмыцким Владельцам повод к жалобам на самые распоряжения Правительства о крещеных Калмыках.

Дондук-Омбо первый обнаружил свое неудовольствие ив 1734 году представил, чтоб 13 душ крещеных Калмыков, принадлежавших к его уделу, возвратили к нему в улусы, а если невозможно сего сделать, то отдали бы их в управление брату его Петру Тайшину.

На сие представление в Высочайшей Грамоте (1735) между прочим дано Дондуку-Омбо знать, что относительно крещеных Калмыков будет поступлено по прежним обыкновениям и шертовальным записям предков его, а те крещеные отданы будут в ведение брата его Петра Тайшина 79. Но как вслед за сим не было никаких распоряжений о крещеных Калмыках, то Дондук-Омбо в 17 36 году вторично писал и через депутата своего Чжамба-Чжамцзу словесно представил, чтоб возвратили ему вышепомянутых [107] крещеных Калмыков, а впредь бы крестить запретили, ежели же не возвратят, то бы и всех крещеных отселили от Волги в дальние места и употребили бы в службу. Впредь же, ежели приходящих для крещения принимать не будет запрещено, то б крещеных не оставлять в приволжских городах, а брать их в Москву и Петербург, где довольно находится искусных священников для наставления и утверждения их в Христианском Законе. Сие представление по своей основательности не могло не обратить на себя внимания Правительства, почему Кабинет-Министрами постановлено было, чтоб крещеных Калмыков перевесть во внутренность России; да и тех, которые будут впредь приходить для крещения, не оставлять жить в приволжских городах, а отдавать в ведомство крещеного Петра Тайшина. Которые же Калмыки, учиня убийство или явное какое злодейство, для крещения будут приходить в Российские города, таковых не принимать, а обращать в улусы; да и прочих некрещеных Калмыков без видов от их Владельцев не допускать жить при городах. Таким образом, попечения Правительства о распространении Христианства между Калмыками соглашены были с сохранением внутреннего порядка в самих их улусах.

Между тем Владелец Петр Тайшин в том же 1736 году письменно просил Иностранную Коллегию, чтоб ему отдали собственный его удел и те улусы, кои от родственников его по наследственному праву ему принадлежат; вместе с сим представил, чтоб ему же в управление поручили и крещеных Калмыков, находившихся по разным городам, и в способном месте построили б город для его пребывания. Сие представление согласно было с предположениями Правительства, почему и определено отвести особливые места для поселения крещеных Калмыков, а для будущего их начальника Петра Тайшина построить там крепость. Тайный Советник Татищев, на коего впоследствии возложено было привести сие в исполнение, нашел в Симбирской губернии урочище, называемое Кунья Волошка, лежащее близ самой Волги, удобнейшим для кочевья Калмыков и построил на оном крепость, которая в 1739 году наименована Ставрополь 80.

Петр Тайшин, положивший начало сему делу, не имел удовольствия насладиться плодами своих попечений о крещеных Калмыках. Он скончался в том же 1736 году, и дела продолжались на имя жены его Княгини Тайшиной, которая назначена была принять главное управление крещеными Калмыками, имеющими соединиться в Ставрополе. Незадолго пред отправлением сей Княгини из Петербурга положено было определить при ней Архимандрита, трех священников и семь церковников с пристойным жалованьем и перевесть с Российского на Калмыцкий язык Новый Завет и [108] Символ веры Христианской 81. Но, кажется, сие постановление частию тогда же признано неудобным, и потому не было приведено в исполнение 82.

Полковник Змеев, коему вверено было начальство в Ставрополе, прибыл в исходе 1737 года с Княгинею Тайшиной в Саратов, где принял крещеных Калмыков обоего пола в 700 кибитках 2104 души; а в начале следующего 1738 года Княгиня со всеми бывшими при ней Цзайсанами введена в Ставрополь, где и основала свое пребывание.

В 1739 году отведены во владение ей с Калмыками земли под хлебопашество и сенокосы с полным правом пользоваться всеми угодьями оных 83. Намерение Правительства клонилось к тому, чтоб крещеных Калмыков приобучить к домостроительству и землепашеству, почему предписано было отведенные им земли разделить по чинам и для водворения их построить семь слобод, из коих четырем быть с церквами 84.

Калмыки, искони не знавшие ни домоводства, ни земледелия, не могли сами собою положить начала прочному своему водворению. Им нужны были люди, которые бы наставляли их и руководствовали в сем новом для них образе жизни; и Княгиня Тайшина приняла на себя попечение о сем деле не без соблюдения личных своих выгод. Представив Правительству, что для приобучения Калмыков к оседлой жизни нужно поселить между ними Русских крестьян, она просила под сим предлогом отдать ей во владение Русские селения, лежащие неподалеку от Ставрополя 85. Просьба ее с одной стороны требовала уважения, почему в 1741 году около 300 разночинцев расселены были по Калмыцким слободам; сверх сего, чтоб доставить Калмыкам средство к усовершенствованию и нравственного их состояния, в то же самое время открыто в Ставрополе училище для обучения детей их Русскому и Калмыцкому языкам 86. Сии благодетельные распоряжения Правительства скоро привлекли сюда остальных новокрещеных Калмыков, и число их в 1765 году простиралось до 7970 душ обоего пола 87.

Единоначальственное правление в сем Христианском [109] обществе Калмыков продолжалось только до 1744 года, в котором они отданы в ведомство Оренбургской губернии, и для управления внутренними их делами учрежден особливый Калмыцкий суд, состоящий из осьми Владельцев и Цзайсанов.

Возвратимся к Волжским Калмыкам. По смерти Дондука-Омбо в 1741 году явилось несколько соискателей Ханского достоинства, и каждый хотел оружием поддержать свои права на оное. Отсюда произошло великое замешательство в Орде, в продолжение коего законный наследник Ханства Галдан-Норма и другие Тайцзи погибли насильственной смертию; а некоторые из значительных Цзайсанов подверглись жестоким истязаниям. Кровопролитные междоусобия в Калмыцком народе побудили Императрицу Елисавету Петровну отправить туда Тайного Советника Татищева как для прекращения смятений, так и для наблюдения спокойствия. Под его распоряжениями Дондук-Даши, внук Хана Аюки от старшего его сына Чакдор-Чжаба, избран в наместники Ханства, а Кабардинка Чжан, жена Дондука-Омбо и виновница беспокойств, считая себя обиженною сим выбором, ушла в 1742 году с частию мужнина улуса в Кабарду. Впрочем, она в том же году вызвана была обратно на Волгу, а в 1743 году взята в С. Петербург, где и с детьми своими приняла Христианскую веру. Наследственный ее род Бага-Цохор 88, составлявший 1816 кибиток, на время взят был от нее и поручен Дондуку-Даши, потом сыну его Убаши 89.

Несмотря на то; что Правление Дондука-Даши было спокойно, он в 1757 году просил Императрицу Елисавету Петровну по причине старости его и слабого здоровья заблаговременно назначить сына его Убаши преемником Ханства. Вследствие просьбы сей в следующем году сам он пожалован был действительным Ханом, а Убаши утвержден Наместником без управления народом. Таковой закон признан Правительством нужным для предупреждения междоусобий, подобных случившимся по смерти Дондука-Омбо. По прошествии двух лет (в 1761) Дондук-Даши умер, и сын его Убаши спокойно вступил в управление Калмыцким народом. После сего Род Бага-Цохорский обратно отдан был Князьям Дондуковым, детям Хана Дондука-Омбо.

В сие самое время пришел на Волгу Чжуньгарский Тайцзи Сэрын, избежавший кровавой мести Китайцев за вероломное убийство полководца их Танкалу. Он привел с собою 10000 кибиток из Поколений: Хошот, Дурбот и Хойт, спасшихся при всеобщем истреблении Элютов в Или. Возросший посреди бурных [110] переворотов в Ойратстве и влекомый привязанностию к родине, сей Князь в продолжение целых десяти лет не переставал подстрекать Торготских Князей и Цзайсанов к возвращению в прежнее их отечество, представляя им разные невыгоды пребывания под Российскою державою. "От вас, говорил им Сэрын, ежегодно требуют войск, которые гибнут на войне безвозвратно, берут ваших сыновей в заложники, чтобы тем безопаснее утеснять вас; Русские, исповедуя другую религию, не имеют уважения к вашей. Посему что вы потеряете, променяв песчаные Волжские равнины на отечественные, привольные во всем берега Иртыша и Или?" Подобные внушения, часто повторяемые и поддерживаемые духовенством, не могли не поколебать многих. Но Убаши долго был в нерешимости и, может быть, никогда не склонился бы на убеждения Сэрыновы, если бы не был к тому вынужден притязательною строгостью местного Российского начальства, оскорблявшего достоинство Калмыцких Владельцев. После тайных совещаний и сношений о мерах к побегу, наконец, Убаши на общем собрании Князей и духовенства в 1770 году объявил, что в наступающую зиму по рекоставе, дождавшись своих единоплеменников с правого берега Волги, всем совокупно должно предпринять путь на старую родину.

Несмотря на удобность, с каковою кочевые народы переходят из одной страны в другую, приготовления к столь дальнему пути требовали некоторого всеобщего движения, подозрительного в сравнении с обыкновенными домашними занятиями, но Калмыки при столь важном своем предприятии одушевлены были таким единодушием, что Русские, коих тогда множество находилось в Калмыцких улусах по разным делам, не могли, к своему несчастию, приметить тайного замысла их. При благоприятствовавших побегу обстоятельствах только теплая погода, продолжавшаяся в том году до глубокой зимы, несколько расстроила предначертания Калмыков. Уже наступил новый год, в Волга еще не покрылась льдом. Кочевавшие на левом ее берегу, опасаясь долее медлить, решились оставить своих соплеменников, живших на нагорной стороне. Умертвив Русских, находившихся в улусах, они овладели имуществом их 90, и 5 Генваря 1771 года двинулись в путь.

Нет сомнения в том, что Убаша и Сэрын предприняли возвратиться на родину по предварительному сношению с Алтайскими своими единоплеменниками, исполненными ненависти к [111] Китаю. Они, вероятно, думали и то, что сия Держава по покорении Чжуньгарии вызвала оттуда свои войска обратно, а в Или и Тарбагтае оставила слабые гарнизоны, которые соединенными силами легко будет, вытеснить; в переходе же через земли Киргиз-Казаков тем менее предполагали опасности, что сии хищники , отважные перед купеческими караванами, всегда трепетали при одном взгляде на Калмыцкое вооружение. Одним словом, Калмыки в мыслях своих представляли, что сей путь будет для них, как прежде всегда было, приятною прогулкою от песчаных равнин Волги и Урала до гористых вершин Иртыша. Но случилось совсем противное, ибо встретились такие обстоятельства, которые были вне всех предположений.

Чжуньгарское Ойратство на Востоке, некогда страшное для Северной Азии, уже не существовало, и Волжские Калмыки, долго бывшие под Российским владением, по выходе за границу считались беглецами, коих Российское Правительство, преследуя оружием своим, предписало и Киргиз-Казакам на каждом, так сказать, шагу остановлять их вооруженною рукою. Китайское пограничное начальство по первому слуху о походе Торготов на Восток приняло со своей стороны все меры осторожности 91 и также предписало Казакам и Кэргызцам не допускать их проходить пастбищными местами; в случае же их упорства отражать силу, силою. Мог ли хотя один Кэргызец и Казак остаться равнодушным при столь неожиданном для них случае безнаказанно грабить?

Российские отряды, назначенные для преследования беглецов, по разным причинам, зависевшим более от времени и местности, не могли догнать их. Бывшие Яицкие Казаки в сие самое время начали уже волноваться и отказались от повиновения. Оренбургские Казаки, хотя выступили в поход и в половине Февраля соединились с Нурали, Ханом Меньшой Казачьей Орды, но за недостатком подножного корма вскоре принуждены были возвратиться на границу. После обыкновенных переписок, требовавших довольного времени, уже 12 Апреля выступил из Орской крепости отряд регулярных войск и успел соединиться с Ханом Нурали; но Калмыки между тем, подавшись более на Юг, столько удалились, что сей отряд мог только несколько времени и то издали тревожить тыл их; а около Улу-тага, когда и солдаты, и лошади от голода и жажды не в состоянии были идти далее, начальник отряда Траубенберг принужден был поворотить на Север и через Уйскую крепость возвратиться на Линию 92. [112]

Но Киргиз-Казаки, несмотря на то, вооружились с величайшею ревностию. Их Ханы: Нурали в Меньшой, Аблай в Средней и Эрали в Большой Орде один за другим нападали на Калмыков со всех сторон; и сии беглецы целый год должны были на пути своем беспрерывно сражаться, защищая свои семейства от плена и стада от расхищения. Весною следующего (1772) года Кэргызцы (Буруты) довершили несчастие Калмыков, загнав их в обширную песчаную степь по северную сторону озера Балхаши, где голод и жажда погубили у них множество и людей, и скота.

По перенесении неимоверных трудностей, по претерпении бесчисленных бедствий, наконец, Калмыки приблизились к вожделенным пределам древней их отчизны, но здесь новое несчастие представилось очам их. Пограничная цепь Китайских караулов грозно преградила им вход в прежнее отечество, и Калмыки не иначе могли проникнуть в оное, как с потерею своей независимости. Крайнее изнеможение народа принудило Убаши с прочими Князьями поддаться Китайской Державе безусловно. Он вышел из России с 33000 кибиток, в коих считалось около 169000 душ обоего пола. При вступлении в Или из помянутого числа осталось не более 70000 душ 93. Калмыки в течение одного года потеряли 100000 человек, кои пали жертвою меча или болезней и остались в пустынях Азии в пищу зверям или уведены в плен и распроданы по отдаленным странам в рабство.

Китайский Император предписал принять сих несчастных странников и новых своих подданных с примерным человеколюбием. Немедленно доставлено было Калмыкам вспоможение юртами, скотом, одеждою и хлебом. Когда же разместили их по кочевьям, тогда для обзаведения еще было выдано им:

Лошадей, рогатого скота и овец

1125000 гол.

Кирпичного чая

20000 мес 94.

Пшеницы и проса

20000 чет.

Овчин

51000

Бязей 95

51000

Хлопчатой бумаги

1500 пуд.

Юрт

400

Серебра около

400 пуд.

Осенью того же года Убаши и Князья Цебок-Дорцзи, Сэрын, Гунгэ, Момыньту, Шара-Кэукынь и Цилэ-Мупир препровождены были к Китайскому Двору, находившемуся в Же-Хе. Сии Князья, кроме Сэрына, были ближайшие родственники Хана Убаши, потомки Чакдор-Чжаба, старшего сына Хана Аюки. Один только Цебок-Дорцза был правнук Гуньчжаба, младшего сына Хана Аюки. Убаши получил титул Чжорикту Хана, а прочим Князьям, в том числе и остававшимся в Или, даны разные другие Княжеские титулы. Сии Владельцы при отъезде из Же-Хе осыпаны были наградами; по возвращении же их в Или три дивизии из Торготов размещены в Тарбагтае, и в Хурь-хара-усу, а Убаши с четырьмя дивизиями Торготов и Гунгэ с Хошотами поселены в Харашаре по берегам Большого и Малого Юлдуса 96, где часть людей их обязана заниматься, хлебопашеством под надзором Китайских чиновников 97. Калмыки, ушедшие в Китайскую сторону, разделены на 13 дивизий.

Российское Правительство отнеслось к Китайским Министрам, чтоб по силе заключенного между Россией и Китаем договора обратно выдали бежавших с Волги Калмыков, но получило в ответ, что Китайский Двор не может удовлетворить оной просьбы по тем же самым причинам, по которым и Российский Двор отказал в выдаче Сэрына, ушедшего из Чжуньгарии на Волгу для спасения себя от преследования законов.

Впрочем, Волжские Калмыки, по-видимому, вскоре и сами раскаялись в своем опрометчивом предприятии. В 1791 году получены с Китайской стороны разные известия, что Калмыки намереваются возвратиться из Китайских владений и по-прежнему отдаться в Российское подданство. Вследствие оных известий уже предписано было Сибирскому начальству дать им убежище в России и поселить их на первый случай в Колыванской губернии 98. Но кажется, что Калмыки, быв окружены Китайскими караулами и лазутчиками и разделены между собою значительным пространством, не имели никакой возможности к исполнению своего намерения.

Что касается до тех Калмыков, коих судьба через непредвиденное обстоятельство удержала в России против их желания, то, [114] по-видимому, они не имели никакой надежды на снисхождение Правительства, против которого оказались столь неблагодарными, но случилось противное. Они остались в прежнем положении. Правда, что после бесчеловечных поступков, содеянных их соплеменниками при побеге за границу, самое благоразумие предписывало усугубить надзор над оставшимися и усилить меры предосторожности, что не могло быть совместно с теми правами, коими они прежде пользовались. Хо-Урлук, как мы выше видели, ,не признавал зависимости от России. Сын его Шукур-Дайчин, хотя дал присягу на вечное подданство, но сие подданство было не что иное, как тень Вассальства. Калмыцкие Владельцы удержали независимое правление и некоторую самостоятельность, ибо, сделавшись вассалами России, они покоряли своей власти другие народы и имели своих вассалов; сами постановляли себе Главу народа, а России служили в походах по особливым договорам. Только при слабом правлении Церын-Дондука Российский Двор для утверждения прочного спокойствия в Орде предоставил себе власть постановлять и сменять Калмыцких Ханов и подчинить их улусы особенному надзору местного начальства. Убаши, своим побегом за границу разрушив целость Калмыцкого народа, вместе с тем сокрушил и образ древнего его правления.

Число оставшихся в России Калмыков еще простиралось выше 20000 кибиток 99. Они разделялись на четыре Поколения: Большое и Малое Дурботское, Торготское и Хошотское. Большое Дурботское Поколение было многочисленнее прочих 100 и по управлению зависело от Канцелярии Донского войска. Оно занимало степи от Царицына на Юго-Восток. Прочие поколения кочевали ближе к Астрахани и подчинены были Калмыцкому Правлению, находившемуся в помянутом городе. В 1786 году предполагали причислить Дурботское Поколение Калмыков в казенное ведомство, приписав к тем уездам, где было для них способнее. Через год (в 1788) помышляли переселить всех Калмыков в разные места во внутренности России. В 1793 году хотели перевесть Дурботских Калмыков в луговую сторону Волги, потому что Донские казаки сами нуждались в землях. Но все сии предположения по неизвестным причинам не были приведены в исполнение, и Калмыки оставались на прежних землях до 17 99 года, в котором Большое Дурботское Поколение обнаружило невыгоды своей зависимости от Донцов своевольным движением с прежних кочевьев к Астрахани, где в Малом Дурботском Поколении имел пребывание Тайцзи [115] Чучей, почитавшийся главою оставшихся в России Калмыцких Князей. В сем поступке обнаруживался новый замысел, побудивший Правительство обратить особенное внимание на положение Калмыков.

По ближайшем исследовании нужд Калмыцкого народа открылось, что положение его действительно требовало улучшения, а для сего надлежало отменить образ прежнего управления. Итак, бывшее Сыскное начальство от Войска Донского, существовавшее в Дурботском Поколении, было уничтожено, а вместо оного учреждено особое Правление, в котором присутствовали один Генерал-Майор, один Штаб-Офицер и Главный Калмыцкий Владелец, который был в оном в качестве депутата от своего народа. Сие Правление по-прежнему подчинено было Канцелярии Донского Войска, от которой два чиновника находились в помянутом Правлении для наблюдения за поступками Калмыцких Владельцев 101. Сим образом, дали вещи другой вид и другое название, не изменив ее сущности.

В следующем (1800) году Дурботский Тайцзи Чучей и Гэлун Сойбин-Бакши прибыли в Петербург и лично изложили Императору Павлу тягостное положение свое при зависимости Калмыков от Донского Войска. Тогда последовала существенная и благодетельная для Калмыков перемена в их управлении; ибо они получили право:

1. Избирать себе Начальника.

2. Быть независимыми от Донцов.

3. Зависеть непосредственно от Государя.

4. Переписываться непосредственно с ним.

5. По делам иметь сношение с Иностранною Коллегиею.

6. По землям и прочим подобным сему делам с Генерал-Прокурором 102-

Вскоре за сим последовало Высочайшее повеление, чтобы Калмыкам, оставшимся в России, отдать во владение все те земли от Царицына по рекам Волге, Сарпе, Салу, Манычу, Куме и взморью, на коих они кочевали до ухода прочих их соплеменников за границу в 1771 году, исключая тех мест, кои после того случая именными указами пожалованы другим 103.

В 1801 году Калмыцкий народ получил новые знаки царского к нему благоволения. Дурботский Тайцзи Чучей возведен в достоинство Калмыцкого Наместника и при грамоте получил знаки достоинства: знамя, саблю с надписью, соболью шубу и шапку. При настоящем случае восстановлен и бывший собственный [116] Калмыцкий суд, называемый Цзарго, состоящий из осьми членов: двух духовных и шести светских. Председателями сего суда поставлены Наместник Чучей и Главный Пристав с Российской стороны. Сей суд зависел непосредственно от Иностранной Коллегии, в которую обязан был относиться по делам, превышающим данную оному власть.

Религия также не была оставлена без внимания. Калмыкам подтверждено свободное отправление всех духовных их обрядов по своему закону, и духовный Сойбин-Бакши возведен на степень Хамбы (Буддайокого Первосвященника) 104. Император Александр I по вступлении на престол уничтожил Калмыцкое Правление, бывшее в Астрахани, и новою грамотою подтвердил все, что пред сим было сделано для улучшения положения Калмыков.

Сим образом Калмыцкому народу возвращена была большая часть тех прав и преимуществ, коими он пользовался до ухода Хана Убаши за границу. Но время показало, что по необразованности Калмыков и привычке их к буйной свободе собственный независимый суд бессилен был удерживать их в пределах порядка и, следовательно, недостаточен для достижения цели, к которой вели Калмыков. Сверх сего Правительство давно уже помышляло Калмыков, подобно прочим инородцам, обитающим в России, ввести постепенным образованием в состав общего гражданского управления. Посему для удобного прекращения частных распрей и для лучшего устройства Орды в 1803 году за благо признано подчинить Главного Пристава в Калмыцком народе и Суд Цзарго Астраханскому Венному Губернатору с зависимостью от Иностранной Коллегии.

Но двадцатилетний опыт доказал, что сии учреждения о Калмыках, сколь ни казались хороши сами по себе, в отношении к общему гражданскому управлению в России еще не были удовлетворительны; особенно зависимость Калмыков от Иностранной Коллегии иногда письменными сношениями замедляла движение дел: почему Главный Пристав поставлен посредником между Комиссиею и Калмыцким народом и непосредственным надзирателем за поступками сего.

В 1825 году последовало новое распоряжение управления, по которому Калмыки по управлению причислены к Министерству Внутренних Дел, а для порядка в производстве дел составлено Уложение под названием: Высочайше утвержденные правила для управления Калмыцкого народа.

По сим правилам Управление разделено на Областное, [117] Окружное и Улусное, в соответствии коим учреждены три Суда: Комиссия Калмыцких дел, Цзарго и Улусные суды.

Комиссия есть Главное Правление Калмыцкого народа и состоит под председательством Гражданского Губернатора из Вице-Губернатора, Главного Калмыцкого Пристава, Губернского Прокурора и двух Калмыцких депутатов, одного из Владельцев, другого из духовных. Сия Комиссия имеет пребывание в Астрахани и подчинена Главноуправляющему с зависимостью от Министерства Внутренних Дел.

Цзарго есть центральный Суд, он состоит из осьми членов: двух от Духовенства и шести из Владельцев или Цзайсанов, т.е. по одному от каждого из нынешних шести Поколений и Родов, как-то: Большого и Малого Дурботских, Торготского, Хошотского, Бага-Цохорского и Эркэтынского. Члены сего суда избираются народом на три года: местопребывание оного должно быть ближе к средоточию Калмыцких кочевьев.

Улусных судов находится шесть: каждый состоит из Владельцев и частного Пристава с Российской стороны и находится обыкновенно при Главном Владельце Поколения или Рода.

Комиссии поставлено в обязанность: 1) надзирать за правильным и успешным движением дел, производимых в Цзарго и улусных Судах; 2) наблюдать за порядочным управлением улусов их Владельцами; 3) за податями в пользу их или Цзайсанов и 4) за сборами с народа на разные повинности. Ей же предоставлено рассматривать жалобы недовольных Судом Цзарго.

Разбору Суда Цзарго подлежат жалобы на Улусные Суды, также спорные дела, не превышающие суммы 400 р.

Улусные суды имеют право решить всякие личные распри между Калмыками, также спорные дела, не превышающие суммы 200 р. Частный Пристав имеет всеобщий надзор за благоустройством и порядком в своем Улусе, но отнюдь не вмешивается во внутреннее управление.

Духовным лицам в Цзарго и Улусных Судах исключительно предоставлены дела, относящиеся до веры, и дела семейственные, как-то по случаю несогласия между мужем и женою или между родителями и детьми; в суждение же гражданских дел они допускаются в таких только случаях, где по недостатку доказательств и улик требуется убеждение совести или духовные лица будут прикосновенны к гражданскому делу.

Калмыки по маловажным внутренним делам судятся собственным судом и по своим степным законам; а по уголовным преступлениям препровождаются в Российские присутственные места, где судят их по общим государственным постановлениям. Уголовные преступления в отношении к Калмыцкому народу суть: 1) измена, 2) неповиновение власти; 3) возмущение; 4) побег за границу с злым намерением; 5) связь с злодеями; б) грабеж, [118] насилие и подвод злодеев; 7) делание ложной монеты; 8) воровство свыше трех раз 105.

С возвращением древних прав и преимуществ и с установлением порядка для самого управления казалось все было сделано к упрочению благосостояния Калмыцкого народа, но вскоре снова открылось, что и "настоящий образ управления не соответствует состоянию их и что надлежит преобразовать его так, чтоб он с устранением всякого влияния сторонних властей и лиц на дела Калмыцкие соответствовал древним обычаям сего народа, но тем не менее дозволял бы действовать исподволь на постепенное образование его мерами кроткими и не противоположными его понятиям 106. На сей точке в настоящее время остановилось деятельное попечение Правительства о Калмыцком народе.

О качествах нынешних Волжских Калмыков с сожалением должно сказать, что они с потерею народной целости безвозвратно утратили и воинские доблести, коими предки их некогда столь блистательно отличались на ратных полях, и хотя получили обратно большую часть прежних прав и преимуществ, но не могли сделаться через то лучшими. Ныне военные услуги их ограничиваются маловажною казачьею (в числе 500 чел.) службою против Киргиз-Казаков, и только в небольшом числе участвуют в походах Русских войск. Храбрость их существует в одних воспоминаниях прошедшего 107.

Мы имеем на Русском языке карту Средней Азии, изданную в 181б году. На сей карте с довольною подробностию и верностию представлены земли Казачьи и Киргызских Орд, владения - Западного Туркистана, Бохары и Хивы, Линии Сибирская и Оренбургская, западные пределы Чжуньгарии и Восточного Туркистана. В отношении к сим предметам советую справляться с оною при чтении предлагаемого мною Исторического обозрения Калмыков. Что же касается до самой Монголии, то несмотря на то, что более ста лет граничит она с Россиею от Бухтармы на Восток на пространстве 35 градусов, мы доселе не имеем порядочной карты сей страны, а довольствуемся французским атласом Д'Анвиля, в котором Восточная половина Монголии представлена с точностию и довольно подробна; а карта Чжуньгарии с В. Туркистаном есть не что иное как абрис весьма не полный и притом [119] неверный. Это побудило меня приложить к Обозрению Калмыков Карту Монголии, необходимую для Исторической ясности. На сей карте только Восточная половина положена по Д'Анвилеву атласу, а Западная снята с Китайских Карт и расположена по геодезическому описанию мест, содержащемуся в Китайской Географии И-тхун-чжи. Уютный объем карты не дозволил положить на оную всех мест, встречающихся в сочинении, и я ограничился означением только главных, а для пополнения сего недостатка при каждом несколько важном происшествии показывал я в примечаниях, в которой стране и в каком расстоянии от известной какой-либо точки случилось оное.

(Указанная Н. Я. Бичуриным карта в сокращенном виде помечена на форзаце этой книги. (Примеч. ред.))

Комментарии

1. Посему приход Торготов на Сибирскую линию относится к 1620 году.

2. См. Сиб. Ист. Фишера стр. 316, 321, 410.

3. Фишер в своей Сибир. Истории полагает, что в то время Монголы (Урянхайцы) утесняли Калмаков с Востока, а Киргиз-Казаки с Запада, что и принудило их во множестве искать спасения в России. Если весь Чжуньгарский народ не в силах был отразить Киргиз-Казаков, то каким образом одни Торготы, составлявшие не более шестой части оного, могли навести панический страх на все орды Киргиз-Казачьи? Очевидно, что предположение Фишера ошибочно. См. Сиб. Истор. стр. 315, 316.

4. См. Сибир. Истор. Фишера книг. III. отд. 2.

5. См. выше стр. 36.

6. См. Сиб. Ист. Фишера стр. 331.

7. Куйши-Тайцзи был один из удельных Князей Торготского Поколения.

8. См. Сиб. Ист. Фишера стр.414 и 415.

9. Далай-Тайцзи был один из удельных Князей Торготского Поколения.

10. Переход Торготов на Западную сторону Урала относится к 1636 году, а Топография Оренбургской Губернии Г. Рычкова напечатана в 1762 году.

11. См. Сибир. Ист. Фишера стр. 419.

12. Там же, стр. 419.

13. См. Топогр. Оренб. Губ. Ч. I. стр. 125. Сочинитель Геогр. Слов. Росс. Госуд. в статье Калмыки ясно говорит, что Хо-Урлук. в 1636 году пришел в Россию с 50000 кибиток. Хотя не означен источник, откуда почерпнул он сии сведения, несмотря на то самые обстоятельства показывают, что Хо-Урлук переход свой с линии Сибирской за Урал совершил в продолжение 1632-1636 годов, только порядок его походов и завоеваний за недостатком сведений трудно приурочить к годам. Что же касается до числа кибиток, то он, если не имел оных более, то по крайней мере не менее 50000, ибо Калмыки при переходе за Урал (в 1632-1636) в одно время действовали и на Сибирской линии, и на Урале, я действовали успешно.

14. Если предположить, что в Торготском поколении находилось до 50000 кибиток, то Хо-Урлук в состоянии был выставить в поле около 30000 отборного войска и притом в латах; ибо по Степному Уложению каждый Калмыцкий ратник должен был иметь оные.

15. Кочевые пред каждым важным предприятием, какого бы рода оно ни было, производят волхвование и гадание; первое рождает в них неустрашимость, а второе отважность и решительность,

16. См. Сиб. Ист. Фишера стр.419.

17. См. в Геогр. Слов. Рос. Государства статью: Калмыки и Север. Архива за 1828 год. Нум. II. стр. 259.

18. См. Сиб. Ист. Фишера стр. 417.

19. См. Ист. о Татарах. Т. II С. 51 и след, где Абулгазы-Султан сам о себе пишет, что он, убежав из Персии, сначала пришел во владения Туркменцев, где в одной деревне нашел несколько человек из Мангишлака, которые сказали ему, что назад тому три года Калмыки овладели Мангишлаком. Прозимовав здесь в одной деревне, весною Абулгазы-Султан ушел к Туркменцам при Амударье, где, пробыв около двух лет, отправился в Мангишлак, в котором нашел около 700 семейств, покоренных Калмыками. Отсюда приглашен был в Улусы Волжских Калмыков и в 1643 году возвратился в Ургенч. Если вычесть год его пребывания при Хо-Урлуке два года у Туркменцев при Амударье и год у Каспийских Туркменцев, то откроется, что Калмыки покорили Мангишлак в 1636 году — при самом своем переходе на Западную сторону Урала.

20. См. Сиб. Ист. Фишера стр.419 и 420.

21. См. выше стр. 43.

22. Шерть есть клятва, присяга; шертная запись — клятвенное обещание; шертовать — присягу давать. См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. I. Нум. 145.

23. Из сего видно, что Лацзан, брат Дайчинов, ушел в Тибет после 1655 года, ибо в шерти 1661 года, как увидим ниже, уже нет его имени.

24. Пунчук в Российских официальных бумагах называем был Мончак и Бунчук. Сия ошибка произошла от невнятно произносимого Калмыками слова сего.

25. Перебойка через реку с ловушками для ловления рыбы.

26. См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. I. Нум. 145.

27. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. III. Нум. 1585. стат. 75. Сим обстоятельством опровергается известие Сибирских летописей, будто бы Хо-Урлук в 1643 году претерпел совершенное поражение от Российских войск.

28. Крещеный Владелец Петр Тайшин в бытность свою в С. Петербурге в 1736 году в челобитной своей написал, что предки его поддались России |от того 1736 года назад сто шесть лет. См. Топогр. Оренб. Губ. Рычкова Ч. I. стр. 126. Но вышеизложенные события того времени противоречат сему показанию.

29. В грамоте Князю Куракину 1661 году Июля 28 дня между прочим сказано: "Милостию Божиею, а нашим Великого Государя и наших благоверных чад, благоверного Царевича и Великого Князя Алексея Алексеевича, и благоверного Царевича и Великого Князя Федора Алексеевича счастьем, а его Боярина нашего и Воеводы Князя Григория Сунчалеевича (то есть Черкасского) службою и радением Калмыцкие Тайши со всеми своими Калмыцкими Улусы учинились в вечном подданстве под нашею Великого Государя высокою рукою, и записьми укрепили, и шерть нам, Великому Государю, при Дьяке нашем Иване Горохове учинили на том, что им под нашею Великого Государя высокою рукою быть навеки неотступно во всей нашей Государской воле и в послушанье". См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. I. Нум. 304. Из сего открывается также, что первая шертная запись совершена Калмыцкими Владельцами в присутствии Дьяка Горохова, хотя при шерти и не упомянуто о сем.

30. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. I. Нум. 300.

31. См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. I. Нум. 145.

31a. См. Полн. Собр. Росс. Законов. Т. I. Нум. 316.

32. Кумыки живут на Восточной стороне Кизляра.

33. См. Собр. Росс. Закон. Т. I. Нум. 540. Шертную запись 1673 года Февраля 27 дня, учиненную при речке Соленой в трех верстах от Астрахани.

34. См. Топогр. Оренб. Губ. Ч. I. стр. 88.

35. Из сей статьи явствует, что не Хо-Урлук а сын его Дайчин поддался России.

36. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. II. Нум. 990.

37. Абул по выговору Кэргызцев; правильно слово сие выговаривается Абдул

38. См. Геогр. Слов. Росс. Госуд. статью Калмыки.

39. Черными Калмыками в России тогда называли всех Калмыков, независимых от России.

40. См. Полн. Собр. Росс, законов. Т. II. Нум. 1245.

41. См. Полн. Собр. Росс, закон. Т. III. Нум. 1591 договорные статьи Хана Аюки с Боярином и Князем Борисом Алексеевичем Голицыным 1697 года Июля 17. Сей договор размепен того же Июля 20 дня.

42. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IV. Нум. 2207 договорные статьи 1708 года Сентября 30 дня, заключенные на речке Ахтубе в 3 верстах от Волги с Казанским и Астраханским Губернатором Петром Матвеевичем Апраксиным.

43. Кажется, что набег Мункэ-Тэмуров на правой стороне Волги был связан с помянутым бунтом в Башкирии.

44. См. Собр. Росс, закон. Т. IV. Нум. 2291 договорные статьи Хана с Петром Матвеевичем Апраксиным, губернатором Казанским и Астраханским, у речки Даниловки, 1710 г. Сент. 5 дня.

45. Сие посольство выехало из Пекина 15 Июня 1712 года; 14 Августа 1713 года прибыло в Тобольск; 1 Июля 1714 года явилось к Хану Аюки.

46. Кто желает иметь полное понятие о сем происшествии, может прочесть Путешествие Кит. Посланника к Калмыцкому Аюки Хану. В С. П. Б. в Т. Академии Наук 1782 и 1788 г.

47. Исполнение сего дела препоручено было Казанскому Губернатору Петру Матвеевичу Апраксину.

48. Хан Аюки в сие время должен иметь около 87 лет от роду. В описании Каспийского моря на стран. 57 он назван в сем году 83-летним стариком.

49. Сие происходило 21 Июня 1722 года.

50. См. Собр. Росс. Закон. Т. VII. Нум. 4660 Жалованную грамоту 1725 года Февр. 22 дня.

51. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IV. Нум. 4999 Именной указ 1729 года Генваря 4 дня.

52. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т . VIII. Нум. 5443 Имен, указ 1729 года Июля 18 дня.

53. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. VIII. Нум. 5699. Жалов. грамоту Императрицы Анны 1731 года Февр. 17 дня.

54. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. VIII. Нум. 5850. Сенатский указ 1731 года Сент. 9 дня.

55. См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. IX. Нум. 6705. Жалов. грамоту Императрицы Анны 1735 года Марта 7 дня.

56. Повелитель Китая, почитая себя превыше всех Государей в мире, не может посылать грамот к оным, потому что грамоты означают равенство лиц; но предполагая, что Российский Двор также не согласится принять его Указа, отправил к нему посольство с словесным поручением, которое составляет нечто среднее между указом и грамотою.

57. Церемониал въезда их в Москву и представления ко Двору напечатан в Российских ведомостях 1731 года.

58. См. выше стран. 45.

59. Они приехали в Пекин 28 Апреля 1731 года на 66 телегах и. по-видимому, при содействии Китайского Правительства в том же году возвратились из Тибета в Пекин.

60. См. выше стран. 97.

61. Сии подарки состояли из различных шелковых тканей, из сученого и несканого шелка и пр., что все оценено было в 103 тысячи ланов или унцов серебра и без сомнения в 20 крат превышало сумму подарков, отправленных с посольством для Российского Двора.

62. См. выше стр. 99.

63. См. Зап. Манштейна Ч. I. Стр. 201-204.

64. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IX. Нум. 7027 грам. Дондуку-Омбо 1736 года Августа 11 дня.

65. См. выше стр. 83.

66. См. выше стр. 86.

67. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. IX. Нум. 7103.

68. Из сих 2000 р. положено было:

 Башкурге, брату Ханскому.................................300 р.

 Галдан-Норме, сыну Ханскому.........................300 -

 Дорчжи-Назарову с сыновьями........................600 -

 Четыру-Тайцзи с сыновьями...........................300 -

 Соному-Дорчжи с сыновьями..........................200 -

 Лек-Бею...............................................................100 -

Зятю Ханскому Сербете...................................100 -

Брату Чакдор-Чжабову.....................................100 -

69. См. Записки Манштейна Ч. I. Стр. 222-225.

70. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7191.

71. См. Геогр. Слов. Росс. Госуд. статью Калмыки на стр. 139.

72. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. III. Нум. 1591.

73. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. V. Нум. 3001.

74. Для поселения крещеных Калмыков построено было (около 1700 годов) село с церковью, находившееся при реке Терешке,. повыше Саратова, но по прошествии десяти с небольшим лет от основания Аюкины Калмыки разорили и выжгли оное, а крещеных обратно увели в улусы. См. в Геогр. Слов. Рос. Госуд. статью: Калмыки на стран. 136 и 137.

75. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. V. Нум. 3062.

76. Это должен быть Владелец Догар, двоюродный брат Хана Аюки, о котором Рынков упоминает в своей Топогр. Оренб. Губ. Ч. I на стран. 107.

77. См. Полн. Соб. Росс. Закон. Т. VII. Нум. 4. 492.

78. См. Собр. Росс. Закон. Т. VII. Нум. 4. 683.

79. См. Полн. Соб. Росс. Закон. Т. IХ. Нум. 6705.

80. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7800.

81. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7335.

82. Вместо Архимандрита определен был Протоиерей Чубовский, хорошо знавший Калмыцкий язык. Рынков лично получил от него некоторые сведения о Калмыках.

83. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. X. Нум. 7733.

84. См. Топогр. Оренб. Губ. Ч. I. Стр. 117.

85. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI. Нум. 8393.

86. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI. Нум. 8394.

87. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XVII. Нум. 12317.

88. Цохор, иначе Чохор есть название рода, находившегося в числе 24-х Стоков. Бага-Цахор значит Малый Цохор.

89. См. Геогр. Слов. Росс. Госуд. в статье: Калмыки на стран. 141.

90. Калмыки сказывали Китайцам, что в сие время они убили около 1000 человек мастеровых и торговых Русских. См. Оп. Чжуньг. и В. Туркис. стран. 188. Напротив, в Геогр. Слов. Рос. Госуд. не упоминается об убийстве, а сказано только, что Калмыки при побеге причинили грабежи разным людям на 293947 руб. 89 1/2 копеек.

91. Китай содержит в Чжуньгарии охранных войск не более 30000, которые растянуты по трем дорогам от Кашгара до Халхи, от Или до Баркюля и от Чугучака до Улясутая на пространстве не менее 7000 верст, почему пограничное Китайское начальство в Чжунъгарьи не могло спокойно смотреть на приближение Волжских Калмыков.

92. См. Опис. Кирг.-Кайс. Орд. и степей Г. Левшина Ч. Н. Стр. 756.

93. Так показал Китайскому Правительству Убаши с прочими Князьями. В книжке Си-юй-Вынь-цзянь-лу число бежавших из России Калмыков увеличено. Ошибка сия произошла от того, что сочинитель помянутой книжки писал свои записки по сказаниям простых Калмыков. См. Опис. Чжуньг. и В.Туркис. стр. 186 и след.

94. Место или ящик содержит в себе 36 кирпичей или плиток чая, из коих каждая весит около 3,5 ф.

95. Бязью в Туркистане называется белая бумажная ткань, которая бывает нединаковой меры.

96. в Вост. Туркистане: от Или на Юго-Восток.

97. Возвращение Торготов из России в Чжуньгарию описано в Симь-цзян-чжи-лао: начальной тетради на лист. 51-56.

98. См. Полн. Собр. Росс. Зак. Т. XXIII. Нум. 16,937.

99. Ныне число всех кибиток или семейств простирается до 25000, См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI. Нум. 30, 290.

100. Сие Поколение ныне содержит до 10000 кибиток, т.е. столько же, сколько имело оных при переходе своем ни Дон в 1710 году,

101. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XXV. Нум. 18, 860.

102. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XXVI. Нум. 19, 511.

103. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XXVI. Нум. 19, 599.

104. См. там же Нум. 19, 600. При сем случае положена Сойбину-Бакши ежегодная пенсия в 600 р. серебром.

105. См. Полн. Собр. Росс. Закон. Т. XI.. Нум. 30, 290.

106. См. Журнал Мин. Внут. Дел за 1828 год книж. 3 стран. 482.

107. Желающим знать образ жизни нынешних Калмыков советую прочесть брошюру Николая Страхова под названием: Нынешнее состояние Калмыцкого народа. В С.Петербурге в Типогр. Шнора 1810 года.

Текст приводится по изданию: Н. Я. Бичурин (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Элиста. Калмыцкое книжное издательство. 1991

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.