Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

МУХАММАД ТАХИР АЛ-КАРАХИ

БЛЕСК ДАГЕСТАНСКИХ ШАШЕК В НЕКОТОРЫХ ШАМИЛЕВСКИХ БИТВАХ

Глава о сражении в крепости Гергебиль

В начале лета 1264 [1847/48] г. имаму сообщили [прося о помощи] о том, что русские идут против крепости Гергебиль. Имам выступил с вооружением и снаряжением и остановился на горе Ифут, а его войска спустились на равнину Гергебиль. Затем в один из дней эти войска выступили против громадных русских войск и бились сильным боем до тех пор, пока не прогнали русских обратно в их основной лагерь. Затем пришли русские издалека. Они пересекли горы сзади крепости и постепенно окружили ее со всех сторон. На местах, возвышающихся над крепостью, они построили башни. Затем они прервали дорогу для входа и выхода из крепости. Когда усилилась осада находившихся в крепости, то они ночью ушли из нее.

Дополнение. Эта крепость была построена там без одобрения имама. И после ее постройки он не обращал на нее много внимания и в то же время не хотел, чтобы ее совершенно оставили. Конец.

Русские принялись разрушать крепость, жечь селение и срубать деревья. Жителям Гергебиля и мухаджирам из той стороны имам приказал поселиться на обширной местности Ули. Обе стороны [войска имама и русские] стояли без движения некоторое время, ведя пушечную перестрелку.

Некоторые ополченцы из войска имама пошли и, укрывшись в садах Гергебиля, наносили поражения тем, кто отделялся от основных сил русских войск. Когда же русские начали отступать, то эти, укрывшиеся в садах, с боем напали на них с тыла. Когда же битва усилилась против отступавших, то они повернули обратно, атакуя и нападая. Там у мюридов были некоторые потери. В этой схватке пали смертью праведников ученый (довольный милостью аллаха) наш брат Абу Бекр ал-Чиркави, наиб и ученый Хаджар [210] ал-Хихали, ученый Шихша, муфтий Аварии, ученый Хаджияв, сын ученого Мухаммеда ат-Тануси, Химмат ад-Убуди и ряд других. Да наделит их и нас аллах всевышний благоденствием рая, и хвала аллаху, владетелю миров, царю, судье и владыке.

Глава о нападении на Ахди

Осенью этого года имам выслал под предводительством мудира Данияль-султана войска и пушки со снаряжением и солдатами. Данияль-султан взял крепость Ничик и забрал там в плен около 300 человек из отступников и их глав. Когда имам догнал войска, то он освободил этих пленных, а их глав отослал в крепость Ыриб. Войска спустились в Ахди и нашли местных жителей обрадованными приходу имама, горящими желанием встретиться с ним. Были рады даже женщины и дети. Войска имама осадили крепость, бывшую в Ахди, и сражались против нее. Жители Ахди наиболее сильно [по сравнению с другими войсками имама] сражались и атаковали крепость, в связи с чем множество из них было убито. Некоторые же из жителей Ахди, отступники, находились в крепости среди русских.

В один из дней хаджи Яхья ал-Чиркави попал начиненным пушечным ядром в пороховой погреб крепости. Огонь зажег погреб, и он взорвался. Стена со стороны этого погреба рухнула. И не осталось никаких препятствий для проникновения в крепость, кроме промедления самих же наибов и их нерасторопности. Но никто не бросился на штурм крепости, кроме Мисигулава ал-Анди. Но эту брешь уже заградили и укрепили мешками с провиантом. Находившиеся в крепости в связи с осадой страдали от сильной жажды. Затем от рук самих же осажденных попал огонь на хранившиеся у них в башне начиненные пушечные ядра, отчего сгорели некоторые их солдаты.[211]

Имам приказал подложить под стену в одной из сторон их крепости порох. Порох подожгли, стена раскололась на две половины, внутренняя половина стены продолжала стоять, а наружная рухнула. Дело находившихся в крепости пришло в расстройство, они убежали с места битвы в дома, расположенные внутри крепости. И [опять] никто не бросился на штурм крепости, кроме одного только наиба Кадия ал-Ишичали. И вот, в то время когда войска имама были заняты осадой и битвой, вдруг на горе, со стороны Ширахаля, показался проклятый Аргут с многочисленным войском. Они начали спускаться [с горы] к войскам имама. Изменился цвет лица народа, заколотились их сердца, высохли их рты и притихли их голоса и речи. Враг же после спуска открыл стрельбу из пушек. Те, кто был занят осадой крепости, вернулись обратно в селение. Осажденные вышли из крепости, они даже сами бросались в воду от сильно мучившей их жажды. Осаждавшим ничего не осталось, кроме бегства.

Как раз в это же время к имаму пришли с радостной вестью два посланца от наиба, которого имам поставил с всадниками числом, не превышающим 500 человек, для наблюдения за округом Хазра. Посланцы сказали: "Мы встретили там [в округе Хазра] некое войско, мы их обратили в бегство, поубивали, забрали в плен и раздели". Конец.

Рассказ. Рассказал его один христианин, взятый в плен в этой битве [в округе Хазра], принявший затем ислам и ставший хорошим мусульманином. Он сказал, что их [т. е. войск, разбитых наибом] было около 500 всадников, они пришли из Куба, области отступников и христиан, и расположились в том месте [где напал на них наиб]. Они ожидали холостого выстрела в воздух, который должен был сделать [как условный знак] Аргут для совместного наступления с двух сторон на войска имама. Они пили и ели, не представляя себе никакого нападения на [212] них ни с земли, ни с неба. Их верховые животные были пущены на пастьбу. Часть солдат была в воде, некоторые спали, другие же сидели, не обращая внимания на оружие. Сперва на них подул мягкий приятный ветер, затем их окружили какие-то всадники. Они увидели их, как будто бы они покрыли все лицо земли, среди них было множество расшитых и белых знамен. Напавшие некоторых из них взяли в плен, некоторых раздели, а остальные спаслись. Их оружие и верховые животные остались в руках напавших. Конец.

Когда пришли эти два посланца, успокоилось волнение войск, их души наполнились мужеством, пришли в движение их желания [борьбы] и повысились их голоса.

Имам приказал кривому Мухаммеду Эфенди тал-Хуми направиться к тем спускавшимся [русским] с 20 товарищами имама для битвы с ними и отражения их. И народ пошел против тех, даже женщины и дети. Они сражались, убивали и прогнали русских. Русские стали подниматься [на гору], отступая, а сзади них войска имама сражались с ними, наступая, до тех пор, пока те не поднялись на вершину горы. Тогда вышедшие из крепости вернулись обратно, укрепились в ней и опять были осаждены как раньше. В один из дней начальник крепости отправил находившихся там отступников из Ахди обратно в их селение, поклявшись им, что эта крепость будет завтра взята. Когда же они пришли в Ахди то имам послал их и некоторых из тех, кто находился в селении, в крепость селения Ыриб в качестве заложников. Среди них был их ученый, поэт Мирза Али. На следующий день со стороны Хазра пришел проклятый Аргут. Войска имама для сражения вышли на обширную равнину и там сражались.

Пали смертью праведных Осман наиб Ири, муфтий Мри, ученый Мухаммед, сын Маруфа ан-Нукуши, два [213] ученых, мухаджир Хаджияв, сын Цитави ал-Хучути, и Мухаммед, сын Абд ал-Латыфа ал-Элисуви, оба товарищи Данияль-султана, и ряд других. Затем войска имама отступили, а враги нападали на них сзади, раздевали, брали в плен и убивали. Все войска имама отступили, и он сам вернулся. Однако люди селения Ахди не нападали на них сзади, подобно всем прочим отступникам. Имам поставил наблюдателей из своих. товарищей в теснине дороги для того, чтобы они отобрали у ополченцев все то, что последние взяли у жителей этих селений, и возвратили обратно владельцам. Конец.

Затем из числа тех, кто был забран в плен в этом сражении, некоторые умерли в руках русских, некоторые были обменены на тех, кто был взят оттуда заложниками, и на начальников крепости Ничик. Большинство из тех, кто был там взят в плен или убит, были люди Данияль-султана. 108 По его возвращении, утешая его, я написал ему письмо, в нем вот эти два стиха:.

Стоит ли печалиться, когда есть уже предрешения. 109
Мы стремимся, поистине, к достижению только того, что предрешено.

Владыка решает, а рабы — на них долг быть довольными.
Ведь каждый из них [будет] вознагражден.

Заключение. Сочинил этот поэт Мирза Али, будучи огорчен заключением его здесь и гневаясь. 110 [214]
Поистине, я — чужеземец. Моя книга — мой друг.

Поистине, я — одинок. Горе мое — мой собеседник.
Я был поражен заботой и скорбью настолько, что

Где же мне равный? где мне подобный?
Я удален от всего, что у меня было.

Где же мое дешевое? где мое дорогое?
Пришли уж в расстройство моя мысль, мой ум и мое понимание.

Ну, как я буду беседовать с плохим размышлением?
Я не мог понять того, что прошло надо мной,

Будь то в четверг или среду.
Не было для меня приятным то, чем я питался,

И горькой мне была прохладительность чаши.
Я жалуюсь аллаху на мое огорчение и мою трудность,

Я стал слабым, презренным не имея покровов [защиты].
Спроса на меня не осталось ни у какого народа,

Мои чистые деньги для них стали как мелочь копеек.
Надеялся я на пользу от людей этого времени,

Но они оказались общиной людей злосчастий.
Я встал перед ними, чтобы их возвысить,

А мое стояние им показалось подобно сидению.
Я служил им, дабы были они благодарны.

Любой из них возглавляемый был надо мной возглавляющим.
А они погубили справедливости и благодарны не были.

Искомое нами они заменили обратным ему.
Для каждого мужа, который хранит обещания,

Уединенность сердец — лекарство для душ.
Веселость лица — доказательство верности,

Нет пользы от грозного и угрюмого.
Содействия моего владыки заставляют распускаться узлы

И отсекают бедствия так же, как отсекают секиры. [215]
Аллах! тяжелое сделай легким для нас.

Обрадуй, милосердный, мои несчастия-беды.
О истина! Приведи меня к истине, о мой владыка.

К истине того, кто не шел как эти язычники.
В 1264 [году] я был посажен в тюрьму глубокую,

Заключен был в темницу темную.
Посылай же молитву и мир преславному,

Пока тянутся строки и длится бумага.
И Мирза Али взывает к своему владыке:

О владыка, будь для меня [защитником] и уничтожь творящего против меня козни.

В параллель стихам Мирзы Али я сочинил стихи в утешение путем назидания и с призывом благословения для тех, кто остался там из пленников. Мои слова:

Я прославляю владыку главного посланника,
Молитва над ним и сладостный мир.

Что за удивление — жалоба сотворенного
На того, кто перед людьми стоит на молитве, 110а

Объединив все условия и выполнив все основания
Словом и делом, молится с возглавляющим сердцем, 111

С умыванием и омовением, с обращением молитвы в сторону "кыблы", 112
С сохранением времени [молитвы] и покрытием покровами.

У него — и еда и питье, но он хотя бы похлебки или воды
[Всегда] недостаточн
ой тронул. [216]

Нет, он обязательно дождется утешения трудностей,
Посредством милости тайной, или дорогого подарка.

Беседует с ним тайно сердце сокрушения,
Отсекая примеры людей, имеющих позорные мысли.

Нет пользы, которую бы мог принести любой возглавляющий из них,
И нет вреда, который могла бы оттолкнуть мощь их возглавителя.

Хвала за то, что мечеть — место твоего испытания,
И за то, что ты не был испытан ни в какой церкви. 113

Когда бы ни захотел устроитель всего какое-либо дело,
[Он совершает его], вырывая насаждения человека.

Да, и я жалуюсь, [прося] аллаха о братьях в религии,
Которые остаются в оковах, пленниками у русских.

Разве они могут совершать молитву, [находясь]
В заключении у противника — сурового врага.

Над ними надзиратель сердитый, упорный,
С неприятной речью и злоперечащим нравом.

Какое уж там омовение, какое уж обращение к кыбле
И соблюдение времени молитвы для этого узника.

Откуда им питье и пища,
Чистые и очищающие в тюрьме "аруса". 114

О владыко, владыко, владыко, ты — избавление от
Заботы опечаленного и от скорби в тюрьму заключенного.

Ты — освобождение каждого беспорочного пленника
Для исповедания веры и благодеяний вопреки злу. [217]

Этим утешает Карахский в горе сердце ахдийца, 115
Сведущего в стихах, и "корону голов". 116

Я подражаю стихам безупречным, декламацией их
В возвышенном их расплавлении, как свет солнц.

В 1264 [году] мы восхваляем аллаха, нашего владыку, за то,
Что он наградил нас оставлением заблуждений.

Да благословит он и ниспошлет молитву над преславным,
Вестником радости, предостерегающим и стирающим всякие мерзости.

Глава о сражении в крепости Чох

В 1265 [1848/49] г., когда проклятый Аргут направился против крепости Чох и начал расширять к ней дорогу, имам собрал войско на поле Хутуб и устроил там совещание с наибами, пригласив и хаджи Мусу, наиба крепости Чох. А до этого сообщили этому наибу тайную весть о том, что намерение врагов — взять две горы: первая гора — Сугур и вторая — Али Мамад, находящаяся справа от первой. Имам приказал наибам приготовить завалы на подступах к этим горам и укрепить их посредством земляных работ и построек. Наибы вышли до наступления рассвета и начали в темноте укреплять эти горы, а имам, придя туда, расположился между этими двумя горами, [наблюдая, чтобы] не было упущений в этом деле.

На следующий день он назначил каждому наибу место его битвы и пребывания. Наибы приготовили [к битве] надлежащим образом отведенные им места.

На третий день после этого пришел проклятый (Аргут) с его шайтанами. На битву с ним вышли некоторые люди и сражались. Затем проклятый приблизил большие пушки, поставив их у крепости на [218] расстояние полета стрелы, выкопав рвы и соорудив навесы над этими пушками. Русские открыли из этих пушек стрельбу по крепости. Они стреляли большими снарядами по крепости и всем войскам, расположенным вокруг нее. Эти снаряды причиняли такой урон, что даже палатку имама из предосторожности перед этим ущербом передвигали три раза на разные места. Затем неверные, да оставит их без помощи аллах всевышний, взяли гору перед крепостью и гору сзади крепости и стреляли, и стреляли без конца до тех пор, пока не разрушили большую часть стен крепости, находившихся внутри строений, и башню, которая возвышалась над крепостью. Враги заставили тех, кто был в крепости, скрываться в подземных норах, сделав их, таким образом, не имеющими даже возможности стрелять по русским.

Когда дело пришло к такому положению, то склонились рога наибов, твердость оставила ополченцев, а их мужество и храбрость ослабели. Тогда имам собрал всех наибов, включая и наиба крепости. Он делал им выговоры и ободрял их. Он им сказал: "Истинно, вот те, начальники русских, работают и день и ночь над усилением их положения и возвышением их дела. Они держатся за свой закон и руками, и ногами, и коленями и зубами по приказу какого-то христианина. А вы не придерживаетесь религии аллаха всевышнего, который есть ваш владетель и создатель, кроме как двумя сторонами вот этих — мизинца и большого пальца", и он обвел вокруг этих двух пальцев.

Затем он поклялся наибам: "Поистине, я не оставлю желтой чалмы на ваших головах, если вы задумаете отступить, оставив эту крепость в руках этого проклятого. Лучше и не мечтайте об этом". Затем он сказал хаджи Мусе: "Чтобы ты у меня берег и укреплял со своими товарищами место той башни [219] на вершине крепости! Если ты только сойдешь с нее, то я непременно пробью твою голову до мозга и набью ее солью". На этом и разошлись.

Хаджи Муса укрепил это место, наполнив множество мешков землей и сделав из них стену, за которой они скрывались. Весь народ принялся носить на плечах бревна из далеко отстоящего леса во время летней жары, и это в то время, когда они постились. Они заваливали этими бревнами и землей бреши в стенах крепости, чтобы сделать такие стены, за которыми можно было укрыться.

Люди хаджи Мусы и отряды прочих наибов, таким образом, получили возможность защищать крепость. Зашивался рот каждого, кто говорил о том, что неверные возьмут эту крепость. Как-то ночью неверные захватили находившийся вне крепости источник воды, [которым пользовались осажденные]. Когда об этом узнал имам, он послал одного своего товарища из людей хаджи Мусы с сотней людей последнего и сотней людей Сугратля для того, чтобы напасть и прогнать неверных с этого места и не дать им возможности отрезать [от крепости] этот источник. Посланные напали на русских, поубивали их и обратили в бегство так, что они даже оставили одну из своих пушек. Затем русские вернули свою пушку и отошли от источника.

Затем неверные начали применять разные хитрости для того, чтобы поджечь деревянные завалы стрельбой из пушек зажигательными снарядами. Тогда имам для тушения возникающих пожаров приказал наполнить большой пруд в крепости водой, наносив ее извне [крепости]. Когда увидал Аргут проклятый, что он не ослабит осажденных любой хитростью и не сможет взять крепости любым коварством, то принялись неверные однажды ночью стрелять из каждого "просверленного и выдолбленного" [т. е. из всех орудий и ружей] до тех пор, пока не отступили в конце той же ночи.[220]

Когда утром осажденные узнали об отступлении русских, то пошли вслед за ними, сражаясь и убивая их. Пришло облако. Оно окутывало преследующих до тех пор, пока последний из врагов не поднялся на гору Чальда-Раала. Когда же облако рассеялось, преследующие вернулись обратно. В яме было найдено около 13 мер пороха, оставленного русскими.

Когда имам увидел произведенные в крепости разрушения, он сжалился над теми, кто находился в ней. Это даже заставило его заплакать. Проклятый Аргут оставался там [на горе Чальда-Раала] несколько дней. Имам приказал всем наибам построить стены крепости, так же как они были до прихода проклятого, дабы рассердить и разгневать Аргута. Эта битва длилась около 2 месяцев.

Когда я получил радостную весть об отступлении этих неверных, я сочинил касыду, и вот она:

О как прекрасны радостные вести приходящего брата.
Уста его как будто бы меда изливают.

Хвала аллаху, разливающему радостные вести потоком.
Благодарность моему владыке за удаление варваров.

Молитва над идущим с мечом истинной веры.
И мир над защитником достойных защиты.

Над его семьей и сподвижниками — львами его общины,
Мечами его доказательства, стирающими заблуждения,

И над следующими по их пути и в войне и в мире,
Продающими свои жизни, домогаясь благоволения.

А затем. Аллах он — владетель содействия и помощи
В победе и избавлении, устранитель забот.

Пришел враг со снаряжением и вооружением —
Аргут с главарями людей отступничества.

Намерение их — одолеть укрепление в [селении] Чох
И поселиться в нем, путем изгнания оттуда людей шариата. [221]

Старания их подкреплялись их подкопами и ухищрениями,
Такими, что множество их не мог счесть созерцающий.

Всем тем, что важно и всем тем, что ничтожно
Они усилили битву выше всякого разумения.

Затем имам, повелитель правоверных, возвысил
Руководство свое над намерением гордого кафира. 117

Шамиль ополчил свои великие войска и
Управлял своими наибами наиблестящим порядком.

Тогда стал обратным исход дела неверных.
Стремления их улетели по путям потерь и погибели.

Ночью они все разбежались, повернули обратно и отступили
Туда, откуда они уж не уповают вернуться впоследствии.

Спроси проклятого, спроси у солдат: "Каковым вы нашли
Имама пред лицом битвы при встрече?"

Как будто бы он — скала, нет, даже — горная вершина,
Пик которой вонзен в глаз нападающих.

Спроси наибов, спроси ополченцев, сообразно желанию —
Как среди них проходило его руководство?

Как он поражал!? И какое благоразумие и решимость
В его заботах об охранении мест, вызывающих опасения!?

И сколько, сколько его слова противоречили стремлениям разным,
Но исход этих слов приходил сообразно желаемым целям.

И сколько, сколько раз помыслы его бывали совпадающими
С тем, что аллах желал в сокровенном.

О вы, наибы и управители, все вместе, усвойте себе
Качества наисовершенного в джихаде халифа.

Послушно и покорно трудитесь для споспешествуемого
И тогда в делах достигнете желаемых целей. [222]

Соблюдайте его слово, опасайтесь его действий,
Выполняйте его приказания, воздерживайтесь от противоречий.

О владыко, продли жизнь Шамиля, ибо им обрадовано время,
Он — укрепляющий нашу религию, оживляющий наши пределы.

Он — пасущий людей истины всех в совокупности
Долготой его жизни на самом высоком месте стояния.

Даруй победу его наибам, исправь его управителей
В устройстве войск и исправлении подданных.

Содействуй их ополчениям, убереги их всех
От нарушений шариата на путях его искажения.

В день цветущий шаваля 1265 года наш подарок и
Лучшее приветствие преславному пророку.

Это — Мухаммед Тахир, выправленный в своем изломлении
Словами для всякого дела во всяком благе.

О владыко, хвала тебе за ислам, за его истинность,
Дай нам жить и дай умереть при чистоте устремлений.

(Своими словами "выправленный в своем изломлении словами для всякого дела" [Мухаммед Тахир] хотел сказать, что он был расслаблен и сломан для "вершины горба", т. е. для лучшей из форм служения исламу [священной войны] в виду слабости и болезни в суставах так, что трудно было ходить и стоять, и аллах всевышний выправит его в день вобкреше-ния путем сотоварищества с совершавшими газават. Ведь сказал наш сеиид Мухаммед, да будет над ним молитва аллаха всевышнего и мир: "человек — с тем, кого он любит").

Глава о первом сражении в Шали

В начале зимы 1266 [1849/50] г. пришли русские с многочисленным вооружением и обильным снаряжением для рубки просек в Шали. Имам собрал войско [223] и выступил со своими пушками и снаряжением и солдатами при них. Русские рубили [лес] и жгли каждый день с утра до вечера, а войска имама сражались с ними. Они шли по их следам и при отступлении и при наступлении, сражаясь с ними при помощи пушек и ружей по мере своих сил. Русские были там в таком положении до приближения окончания зимы. Затем они ушли, понеся многочисленный урон. Вернулись и войска имама. Пали смертью праведных из войск имама [несколько] человек. Среди них наиб, ученый Турач ал-Карати, наиб храбрец Муртади Али ал-Урути, да вознаградит их добром аллах всевышний. В этом году был устроен завод [для изготовления] пороха, который толкли при помощи воды, и был установлен порядок сбора и покупки материалов для изготовления пороха.

Глава о назначении Гази Мухаммеда, сына имама, наибом

Когда пал смертью праведника Турач, наиб Кара-ляля, имам стал советоваться с учеными и приближенными о том, чтобы назначить над караляльцами наибом своего сына Гази Мухаммеда. 118 [224]

Ученые это одобрили после некоторого обдумывания и размышления. Его назначили наибом, а он, сын, 18-летний мальчик, еще не достиг зрелости. И он сидел там, т. е. в Каратах с учителями — одним за другим, и управлял караляльцами наилучшим управлением и наказывал их как самый мягкий начальник. И с того времени, как он занял эту должность, он не перестал вплоть до этих наших дней отличаться благоразумием и мудростью и быть восхваляемым за сострадание, милости, почитание и уважение к народу, отсутствие гордости и кичливости и за прочее то, что приличествует достоинству правителя и наиба в части религиозности, соблюдения [порядков и законов], твердости, мужества, джигитства и превосходства. И да пусть это не перестанет быть таким же образом до появления Махди перед страшным судом и пусть будет он [Гази Мухаммед] увеличивать совершенство в науке и справедливости и доброе стремление к праведности и совершенству. И не отвлечет его обилие благоденствия от благодарности благодетельствующему [ему аллаху].

Глава о втором, третьем и четвертом сражениях в Шали

В начале зимы 1267 [1850/51] г. неверные с более многочисленным [чем раньше] снаряжением и большей силой пришли опять в Шали для рубки леса. Имам выступил с войском, как и первый раз. Войска имама сражались с русскими таким же образом до окончания зимы, перенося большие затруднения и совершая переходы в трудных и тяжелых обстоятельствах. Они выступали с мест своих ночевок каждый день рано утром в сильные зимние холода и по обильной чеченской грязи шли к далеким местам сражений и возвращались обратно после захода солнца. И при этих условиях наносили урон русским и сами терпели [225] урон от русских. И хвала аллаху, владетелю миров, это и есть великое сражение в Шали. Произошло оно и произошло еще два, кроме него, в восьмом и девятом годах.

Глава о втором, третьем и четвертом набегах на Хайдак и Табасаран

Когда стали многочисленными от жителей Хайдака и Табасарана к имаму различные послания и посланцы один за другим с просьбами — послать какого-либо наиба с войском к ним для того, чтобы этот наиб установил среди них управление по шариату и объединил их в регулярную армию ислама, дабы они действовали, как единая рука против достойных злополучия русских, то имам выступил в начале лета этого седьмого года со своим снаряжением и вооружением и расположился лагерем на горе Ругж. Он послал наиба Омара ас-Салати с другими двумя наибами Кади ал-Ишичали и Hyp Мухаммедом ал-Карахи с их ополчениями и ополчениями других наибов всего числом до 3 тысяч. Омар вернулся с дороги. Имам дал ему и его двум товарищам [наибам] отставку.

Тогда Хаджи Мурад ал-Хунзахи попросил имама послать его с пятьюстами всадников при условии, что среди этих всадников будут наиб Хусейн ал-Гергебили, Шан Гирей, заместитель наиба Ибрахима ал-Гимри и наиб Батир ал-Мехельти со всеми их товарищами. Затем имам с его войском пошел и остановился в селении Бухти. Затем пошел [дальше] и остановился на горе Дурчали. Против них вышли русские, и они сражались. Пали смертью праведников некоторые люди, среди них новый наиб ученый Мухаммед из селения Уради округа Хидали. В то время, когда народ убежал, свежий юноша и неокрепший мальчик Гази Мухаммед, сын имама, выказывал превосходную стойкость, со своими товарищами числом около 6 человек. [226] Благодаря этой стойкости получили спасение множество бегущих при непосредственной помощи самого Гази Мухаммеда, сражавшегося против тех, кто преследовал сзади убегавших. Это было первое его сражение после назначения его наибом, и хвала аллаху всевышнему за дарование ему успеха и направление его по верному пути. Конец.

Хаджи Мурад с тем, кто был с ним, пошел и напал в селении Буинаксе на дом Шахвали-хана, брата отца шамхала Муслим-хана. Они убили его и забрали в плен его детей и жену, сестру Джамава ал-Хайдаки и захватили все то, что было в его доме из оружия, женских драгоценностей и пр. Там был ранен наиб храбрец Батир ал-Мехельти. Он умер в Табасаране. Затем они отправились дальше, забрав с собой этих пленников и имущество. Когда они достигли селения Хайдак, то жители Хайдака попросили их освободить ради них этих членов семьи [взятых в плен], обещая за это склонить ее брата [т. е. брата жены Шахвали] Джамава к миру и соглашению. Но Хаджи Мурад не захотел послушаться этого и [даже] не обратил внимания.

Имам послал их [Хаджи Мурада и его войско] для того, чтобы они поселились там в каком-нибудь укрепленном месте, построили там неприступную крепость и установили бы свое управление среди жителей тех вилайетов, а также, чтобы они согласились на борьбу с врагами и подчинялись имаму. Однако Хаджи Мурад не намеревался это сделать. Он шел по своему пути и обыкновению в отношении грабежа и похищения, отсюда туда, оттуда сюда.

Они таскали за собою тех пленных туда, куда сами шли, подобно кошке, перетаскивающей своих котят туда же, куда она переселяется сама. Так они пребывали там некоторое время. Народ тех вилайетов не согласился с ним [Хаджи Мурадом] и не объединилась их разрозненность вокруг него. Тогда они вернулись [227] обратно, убегая и обгоняя друг друга. Та женщина спаслась, убежав в дороге во время происшедшей в пути схватки. Пали смертью праведников этот храбрец, совершенный мухаджир Шан Гирей и ряд других. Когда вернулся Хаджи Мурад, то вернулся и имам и дал ему отставку.

Дополнение. Когда Хаджи Мурад получил отставку, то это стало тяжело для него, он был огорчен и совершенно подавлен. Тогда он и те, кто шли вместе с ним, принялись опорачивать перед жителями Хунзаха хунзахского наиба и имама так, что даже побудили большинство их знати к выполнению приказов Хаджи Мурада, [заставив их пойти] путем неповиновения имаму и нарушения договора с наибом. Когда это неповиновение их имаму обнаружилось, то вышли против них некоторые войска имама. Те же собрались и объединились в селении Балахичи для оказания сопротивления и борьбы. После всякого всего народ, наконец, отделился от Хаджи Мурада, и он попал под суд имама. Но имам простил его. После этого ни в каком жилище не мог найти себе Хаджи Мурад приюта и ни в каком доме — покоя; он уничтожил большую часть имущества своего» дома — и все это из-за плохих качеств своего характера. Рассказывают, что его устрашила клевета. Он убежал к русским, забрав с собой некоторую сумму наличных денег. Осталась здесь его семья и дети, и раскрылось большинство потайных мест хранения его сокровищ. Затем, когда имам был занят сражением в Шали в восьмом году, Хаджи Мурад находился в крепости Сундж. Он послал к имаму просить отпустить его семью к нему. Имам ему не ответил. Тогда он послал вторично. Имам послал ему ответ следующего содержания: "О глупец! Поистине ты отступил от ислама, Я не глупец, подобно тебе, чтобы послать твою семью для того, чтобы они отпали, подобно тебе".

Тогда Хаджи Мурад отправился в крепость Чар. Говорили, что он раскаивался в своем бегстве. [228]

Сообщил мне это, а я передатчик — Мухаммед Тахир, достоверный человек, который был вместе с ним в крепости Чар. Он сообщил также о том, что Хаджи Мурад не ел и не пил вместе с русскими. Затем он отправился в крепость Нуха. Здесь между ним и одним из начальников крепости, в то время, когда они совершали прогулку по равнине, произошел спор. Хаджи Мурад убил этого начальника и большинство его товарищей. Затем он убежал с 7 товарищами в сторону Элису и был там убит. И хвала аллаху, творцу и владетелю.

Глава о набеге Бук Мухаммеда

Так как поток писем и посланцев из Хайдака и Табасарана не прекращался, а их жители уцепились даже за подол устаза Джемаль ад-Дина и последний в свою очередь неотступно приставал к имаму, то имам ответил Джемаль ад-Дину, сказав: "Истинно, этот поход — твой. И то, что будет результатом его — твое детище, будь то мальчик или девочка".

И он послал мухаджира, храбреца Бук Мухаммеда ал-Гумуки, наиба Мукарура с людьми из его наиб-ства и мухаджиров Гази Гумука и Ахди. Они выступили числом около 200 человек в начале зимы восьмого года и начали устанавливать среди жителей Хайдака и Табасарана свое управление и порядки, назначая наибов, кадиев и начальников сотен.

Примерно через 20 дней против них выступили войска русских вместе с множеством отступников из Баршалы, Даракама, Табасарана, Дербенда, Кура, Куба и Ахди. Бук Мухаммед со своими товарищами и те, кто имел с ними соглашение из людей той округи, укрепились в селении Шилахи в стороне Хайдака. Они преградили туда дороги и укрепили все проходы в селение. И вот как-то ранним утром, в день пятницы, враги проникли к ним из-за беспечности [229] встречных, вышедших на битву против них, и защитников. Когда умножилось убиение, то уменьшилась численность товарищей Бук Мухаммеда. Осталось только около 200 человек, [засевших] в 5 домах, и [вновь] запылал огонь битвы между ними и врагами. Враги зажгли огонь своих пушек против домов, в которых находились товарищи Бук Мухаммеда, до того, что большинство этих домов разрушили. Враги бросались на них в атаку множество раз, но товарищи Бук Мухаммеда косили их раз за разом. Враги поднимались раз за разом на крыши их домов, но они сбрасывали их при помощи шашек и в рукопашную. Враги бросали на них через окна огонь и приближались к ним так близко, что они даже ухватились через окно за одно из ружей врагов, и [враги были вынуждены] силой тянуть это ружье от них. Таким образом они давали отпор врагу до тех пор, пока не наполнились их трупами занятые ими дворы и улицы. Когда наступила ночь, враги отступили от них и выставили караулы на всех дорогах и проходах в селении для того, чтобы сражаться с ними при их выходе. При выходе был ранен двумя пулями павший [впоследствии] смертью праведника храбрец Бук Мухаммед. Его товарищи не могли его нести и оставили там в одном из тех домов, [в которых они защищались]. Враги нашли его еще живым и отправили в Дербенд с почтением и возвеличением. Он там умер и был с почетом похоронен на кладбище Киркляр. Да почтит его и нас аллах всевышний в раю. Там пали смертью праведников около 20 товарищей Бук Мухаммеда и некоторые люди из тех вилайетов".

Что же касается того, что произошло там из урона у врагов, то рассказывали, что было убито из неверных около 2500 человек и около сотни отступников. Были ранены [среди отступников]: Джабраил, брат Юсуфа, начиненным снарядом; Сайд, сын его брата [т. е. племянник Джабраила]; Хамзат, сын Харуна; [230] Амир из Табасарана, сын Джамава; был поцарапан Джамав пулей, которая убила его лошадь, его брат Джафар Кули, и был убит еще генерал.

Первым, павшим там смертью праведника, был Муртади Али ал-Куади, верный мюрид, литейщик пушек. В ту ночь он видел во сне, что как будто бы он вошел в прекрасный высокий дом. Конец.

Да введет аллах всевышний его и нас в рай, по заступничеству того, кто дошел до "лотоса крайнего предела", 119 да будет над ним без конца молитва и мир.

Что же касается остальных товарищей Бук Мухаммеда, то они попали в трудное положение, приведшее их к плену или смерти. И хвала аллаху, владетелю миров.

Глава о сражении в Чаре

Когда умножились упрашивания мухаджиров Чара о том, чтобы имам выступил против находившейся в Чаре крепости, а эти мухаджиры говорили, что главы и знать того вилайета заключат с имамом соглашение о борьбе против русских и искоренении их из той крепости, то имам выступил с многочисленным войском, пушками со снаряжением и приставленными к ним солдатами в начале осени 1269 [1852/53] г. Когда войска спустились в Закаталы, против них вышли русские. Загорелась между двумя стрронами битва. Затем русские удалились. Там было убито много русских и отступников. Пали смертью праведников: юноша Курбан ал-Карати, знаменосец сына имама Гази Мухаммеда, ученый благочестивый Иса, сын кадия Акуши, и ряд других.

Гази Мухаммед остался в Закаталы и расположился там лагерем, а имам находился на вершине [231] горы, возвышающейся над Закаталы. Имам поставил двух наибов для осады крепости "Золотой пруд".

Из знати Закаталы не пришел к имаму никто, кроме одного. Они, наоборот, укрепились в крепости русских со своими семьями и имуществом. Тогда имам послал отряды в разные стороны, но от них также ничего значительного не получил. Так они простояли там несколько дней. Большинство людей было раздражено холодом и недостатком провианта. Затем имам узнал, что многочисленная помощь из русских под командой Аргута идет против него, в тыл его войскам, со стороны Гази-Гумука. Тогда он со всеми людьми и снаряжением спустился к Гаты-мацих, намереваясь остановиться там. Затем утром следующего дня поднялся к крепости "Золотой пруд" и сражался несколько дней против нее. Там пали смертью праведников Ахбулат, наиб Тадбутри, и Сулейман ац-Цилики, и были ранены некоторые товарищи имама.

Посланные имамом отряды вернулись. Среди народа усилилось отвращение [к войне] и голод, помощь проклятых спустилась к крепости Чар. Тогда имам разрешил народу вернуться обратно. Вернулся и он сам. И хвала аллаху, владетелю миров. После этого проклятые разрушили крепость "Золотой пруд", так что не оставили там камня на камне.

Глава о благословенной битве в Грузии 120

В "десятое" лето 1270 [1853/54] г. имам выступил в поход со своим снаряжением. Он собрал войско со всех четырех сторон и остановился в Зуну у селения Караты. Свои намерения он скрывал от всех, даже от своего сына Гази Мухаммеда, наиба Караляля. [232] Когда Гази Мухаммед спросил его: "В каком направлении нам исправлять дорогу для похода?", то имам ответил: "Исправляй ее во все четыре стороны". Прежде всего мы изложим то, что содействовало успеху имама, данному ему от аллаха всевышнего и оставившего без помощи его врагов. Это потому, что один шпион вышел и направился к вали крепости Чар. Он пугал этого вали и предостерегал его, говоря ему: "Имам уже выступил, направляясь против тебя с войсками, против которых нет силы устоять кому бы то ни было; [он это делает] для исправления того, что было сделано им ошибочно в прошлом году. 121 Так прими же меры предосторожности".

Вали поверил этому шпиону и почтил его. Затем он послал письма с сообщением об этом в вилайеты Грузии и к грузинской знати для того, чтобы они явились к нему и охраняли эту крепость [Чар]. Когда имам пришел в Тинды, отправился другой шпион к вали Грузии. Шпион сообщил этому вали: "Имам с многочисленным войском направляется против вас". А к этому вали еще до прихода этого шпиона уже доставили письмо генерала крепости Чар о том, что имам направляется против крепости Чар. Вали Грузии не поверил этому шпиону и не послушал его. Он подумал, что это — обманщик и злоумышленник, которого послал имам с целью обмануть их для того, чтобы они не являлись в чарскую крепость. Затем, когда показались знамена войск имама на вершине горы, то их увидели находящиеся в крепости Цунта. 122 Они послали несколько гонцов, одного за другим, с сообщением о том, что "имам и его войско показалось перед нами". Но в этом им не верили [находившиеся в Грузии]. Они сказали: "Может быть те, [233] кто там — один или два наиба с их отрядами, которых послал туда имам для отвлечения вас от чарской крепости".

Они оставались при этом мнении до тех пор, пока не спустились войска имама на их равнину. И слава ему, всевышнему. Конец.

Затем имам сел верхом с именем аллаха всевышнего, и они шли [без остановки], пока при времени заката не остановились на снежной вершине горы выше крепости Цунта. Имам назначил предводителями над пехотными силами Данияль-султана с Джабраилом Мухаммедом ал-Чиркави, а над конными силами — своего сына Гази Мухаммеда. Он приказал сперва выступить пехоте. Данияль-султан пошел с пехотой, а с ним также храбрец хаджи Мухаммед, сын Туралава, наиб Цунталя. Гази Мухаммед с всадниками пошел вслед за ними. Поздним утром они напали на селение Шилда и вошли в него и прилежащие к нему селения, убивая оказывающих сопротивление, забирая в плен семьи, захватывая драгоценное имущество и сжигая жилища и поселения.

Там пал смертью праведника этот наиб хаджи Мухаммед и ряд других. Они забрали оттуда множество пленных и великие богатства и сожгли все селение, кроме укрепления, в котором укрылись некоторые из жителей селения, среди которых был их мужлан Чавчавадзе, который укрылся в укреплении, пренебрегая пленом семьи и сожжением его дома, о чем будет сказано немного ниже.

Передовые части конницы пересекли реку Алазани и затем, к вечеру, все вернулись обратно и собрались за селением Шилда. Пленных отправили в лагерь к имаму. А имам уже начал сражение против той крепости [крепости Цунта], открыв по ней стрельбу из пушек.

При имаме находилось большинство его товарищей и те, кто остались из пехоты и всадников. Находившиеся [234] в этой и второй, расположенной ниже, крепостях сдались имаму. Затем имам послал к своему сыну Гази Мухаммеду и Данияль-султану [приказ] о том, чтобы они утром следующего дня сделали набег на церковь Алаверды, находившуюся перед рекой Алазани.

На следующий день они выступили. Один мудир с некоторыми наибами, всей пехотой и ослабевшими всадниками был поставлен в ущелье со стороны селения Кварели для охранения от врагов этого ущелья. Конники поскакали, обгоняя один другого. Когда они достигли берега реки Алазани, то встретили перед рекой отряд, пришедший из Грузии с намерением оказать им сопротивление и сражаться против них. Этот отряд их не заметил и не принял мер предосторожности. Войска имама напали на них [на отряд] со стороны реки Алазани, и те обратились в бегство, подобно племени Саба. Они обгоняли и опережали друг друга до тех пор, пока не прискакали в какое-то селение. Это оказалось селение Цилиндар. Здесь войска имама взяли в плен жену Чавчавадзе, ее детей, внуков царя Ираклия и тех женщин, которые были с ней из служанок, даже воспитательницу детей — англичанку. Взяли в плен также жену Ильи, упоминавшегося при [описании] сражения с Воронцовым, и молодую девушку из знатного среди них дома. Оттуда забрали драгоценное имущество, украшения и всю утварь и домашнюю обстановку из золота и серебра, забрали даже корону царя Ираклия, перешедшую к нему по наследству от его дедов. Эти богатства были таковы, что не пересчитает считающий их множество и не опишет описывающий их великолепие. Затем сожгли дома Чавчавадзе и вернулись обратно. Когда они перед самым закатом достигли того ущелья, в котором раньше поставили мудира, то встретили врагов, пришедших туда из крепости Кварели. Враги открыли стрельбу из пушек. Некоторые [235] из ополченцев побросали часть того, что захватили, и поскакали по кварелинской дороге направо, пока не скрылись от врагов. Затем войска вернулись из леса на то место, где они ночевали прошедшую ночь. Враги убежали из этого ущелья еще до того, как задние части войска прошли через это ущелье к месту их ночевки. На следующий день отослали пленных и захваченное имущество в лагерь к имаму. Они оставались в этом ущелье 2 дня, после чего пришел приказ имама о возвращении к нему. Они собрали домашних животных, волов и буйволов такое множество, что ополченцы даже резали волов для того только, чтобы снять с них шкуру для пошивки сандалий. Были собраны богатства и пленные. Пленных было 894 человека.

Имам после совещания о том, кого оставить для выкупа пленных мусульман, выбрал [из оставшихся пленных] камилей 123 и распределил их между наибами. А их знать имам отослал в сопровождении своих товарищей в Дарго, в заключение. Он отослал также в Дарго жену Чавчавадзе с ее детьми и служанками, жену Ильи, ту молодую девушку и некоторых детей их знати, всех скрытых под покрывалами и неприкосновенных с той целью, чтобы они были выкуплены за деньги. Затем была выплачена каждому, кто принес что-либо из богатств, будь то много или мало, десятая часть [от того, что он принес]. Затем от остатка богатств и пленных была отделена одна пятая часть. Все остающееся было распределено между участвовавшими в захвате добычи: пешему одна доля, всаднику — три доли. Они оставались там около недели. Сожгли ту крепость, а затем вернулись.

Рассказывают, что погибло из жителей Грузии в этой битве около 2 тысяч душ убитыми, пленными или побросавшимися в реку Алазани. И было сожжено [236] у них около 18 селений. И хвала аллаху, владетелю миров.

Затем они начали выкупать своих детей, одного за другим, за деньги, настолько большие, что даже говорили, что не осталось вовсе денег в Грузии и стали они в изобилии здесь до того, что подешевели, но приток их все не прекращался долгое время. Да и не прекратит его [этого притока] аллах всевышний вовеки.

Глава о возвращении к имаму его сына Джемаль ад-Дина

Имам содержал этих женщин и тех, кто был с ними, а их было 20 с лишним человек, в хараме 124 своего дома. Он обходился с ними по обычаю, принятому при обхождении с женщинами, — при спущенных покрывалах на лицах и неприкосновенности с возвеличением и почетом. От их родственников приходили один за другим посланцы, прося обменять этих женщин. Примерно через 9 месяцев дело пришло к обмену Джемаль ад-Дина на начальника крепости Цунта. Эти женщины были выкуплены за 13 с половиной мер серебра. Прочие пленные были обменены голова за голову. Место для обмена было устроено между Мухрас-Шуайбом и крепостью Уйсунгур. Имам пришел с наибами и их ополченцами, со своим сыном Гази Мухаммедом и его товарищами, с этим начальником [крепости Цунта] и забранными вместе с ним пленниками и с теми женщинами. Женщины ехали в арбах. Они остановились на берегу реки Мичик. Пришли и русские и расположились на другом берегу. Они ходили одни к другим небольшими отрядами. Пришла весть от барона, в руках которого находилось [237] их дело, о том, чтобы прислали к ним сына имама Гази Мухаммеда, примерно с 20 товарищами для того, чтобы они видели его, а он встретил своего брата [Джемаль ад-Дина]. Имам сказал: "Пусть идет, если хочет, уповая и положась [на аллаха]".

Гази Мухаммед отправился с 30 всадниками. Они перешли эту реку и остановились у холма, построившись рядами, с лицами, обращенными к русским. От русских пришло примерно такое же количество из их начальников, сопровождаемых сзади рядами пеших солдат. Русские остановились перед ними [посланцами имама], построившись в ряды и поставив посреди рядов Джемаль ад-Дина. Гази Мухаммеду показали Джемаль ад-Дина, и он подал ему руку. Джемаль ад-Дин вошел было в ряды [товарищей] Гази Мухаммеда, но последний приказал ему оставаться пока, до нужного времени, в рядах неверных.

Среди русских находились перебежавший к ним Бутай проклятый и его сын. Этот Бутай пытался пожать руки мюридам и приветствовать их, говоря "добро пожаловать", но никто из них не посмотрел в его сторону и не ответил на его приветствие; они даже не обратили внимания ни на него, ни на его сына. Это мучило и тяготило Бутая. Затем Гази Мухаммед послал к имаму [сказать], чтобы он прислал тех женщин. Имам прислал их [сидящими] на арбах. Когда эти женщины были уже близко за [рядами товарищей] Гази Мухаммеда, русские привезли три арбы, [груженные] слитками серебра и [привели] пленников для обмена. Юнус взял сына Чавчавадзе и, исполняя то, что было обещано, отдал его сидевшему на лошади его отцу.

Гази Мухаммед похвалил пленников и сказал [обращаясь к ним]: "Благодаря вам возвращаются к нам наши дети". Затем, обращаясь к неверным, он сказал следующее: "Истинно, мы не обращались плохо с вашими [238] семьями, ибо — мы не люди измены и греха. Мы были воюющими поборниками ислама".

Один из русских сказал Гази Мухаммеду: "Не стреляйте здесь из пушек и ружей в знак радости, чтобы не пугались и не боялись эти наши женщины и дети". — "Хорошо", — ответил Гази Мухаммед и приказал им доставить это серебро на арбах на другой берег реки.

Имам приказал еще раньше снять с Джемаль ад-Дина имеющуюся на нем одежду и одеть его в нашу одежду. Удалив народ от Джемаль ад-Дина в сторону, Гази Мухаммед приказал ему переодеться. Затем, когда они отделились от русских, народ стал тесниться вокруг Джемаль ад-Дина для того, чтобы посмотреть и приветствовать его. Когда они перешли реку, то те из русских, которые были с арбами, груженными серебром, начали бросать народу слитки и мешки серебра, говоря: "Это вам, это вам". Но народ не обращал внимания на серебро и никуда не смотрел, кроме как на Джемаль ад-Дина. В связи с этим возвеличился и вырос Джемаль ад-Дин в глазах неверных.

Вместе с ними к имаму пришли от русских два офицера. Они поблагодарили имама за хорошее обращение и уважение этих женщин и детей и, обнявшись с Джемаль ад-Дином [на прощание], вернулись обратно.

Затем из этого серебра была выделена пятая часть, а остальное распределили между участвовавшими в захвате добычи. А затем тронулись оттуда. Когда остановились в одном месте, то наибы построили рядами свои отряды и обходили их ряд за рядом с Джемаль ад-Дином для того, чтобы они досыта насмотрелись на него. Они радовались милостям и щедротам аллаха и стреляли из ружей, проявляя радость и гневаясь на врагов. А что же касается имама, то он находился под одним деревом плача, благодаря аллаха всевышнего, унижаясь перед ним и говоря: "Как будто бы аллах всевышний, слава ему, говорит мне — «А разве ты не [239] видишь, как поступает твой господь с отданным тобою ему на сохранение и порученным на сбережение»".

Заключение. Посмотрите, какие создал аллах всевышний причины к возвращению отданного ему на сохранение и порученного на сбережение [т. е. Джемаль ад-Дина] из рук его явного врага, проклятого царя русских, 125 который [т. е. царь] до этого держал его в качестве сына 16 лет и обучал его наукам, полезным исламу и мусульманам. Царь наградил его ценными вещами и почтил его всем драгоценным и достойным. И какие плоды удивительные, дорогие и славные дало упование его отца. И все это только от аллаха могущественного и мудрого. "Нет силы и мощи, кроме как при помощи аллаха великого и всевышнего. Да наделит нас аллах всевышний сопутствием успеха и содружеством людей истины на земле и в раю. Да будет молитва аллаха всевышнего и мир над посланцем его Мухаммедом, его семьей и всеми помощниками. Амин. Слава господу твоему, господу величия, величия, превышающего все описания. Мир посланникам и хвала аллаху, владетелю миров". 126

Здесь конец того, что собрал Мухаммед Тахир во время пребывания при имаме по сообщениям имама и его товарищей, участвовавших в битвах. Затем он дополнил то, что собрал раньше, упоминаниями о событиях, имевших место уже после того, как он собрал [все предшествующее] и назвал. 127

Дополнение. Через некоторое время после возвращения Джемаль ад-Дина русские вернули Хамзата, сына сестры имама, который был взят заложником после битвы при Тилике. Его вернули в обмен на одного пленного начальника из русских, дав ему богатств еще больше того, что было дано Джемаль [240] ад-Дину. Затем Джемаль ад-Дин и Хамзат начали уговаривать и подстрекать имама на заключение мира с русским царем. Говорилось, что русские освободили их обоих только лишь для этого подстрекательства. По этому же поводу к имаму приходили послы, утверждавшие, что русские возьмут и разрушат все крепости в округах Дагестана и назначат Шамилю и его начальникам великие награды. Но имам этого не принял. Он не склонялся к миру, хотя его и подстрекали товарищи и люди его совета. Он говорил, что русские не выполнят свои обещания и изменят, как изменяли и раньше.

Данияль-султан еще и раньше считал, что если заключить мир с царем, то никакой измены [со стороны русских] не будет. Он думал, что примирение с русскими поможет даже уничтожить слабость ополченцев. В одном из заседаний Данияль-султан спросил этого сына Хамзата: "Что будет, если мы заключим с ними мир?" Тот ответил ему, что он думает, что будет измена: "Как же может быть измена в словах царя?" — возразил Данияль-султан. Тогда Хамзат сказал: "Они говорят, что нет беды в измене в отношении низших, таких, как, например, Шамиль". Данияль-султан уразумел и запомнил эти слова Хамзата. Затем Джемаль ад-Дин был болен долгое время и умер. Затем также заболел Хамзат и также умер. Говорили, что это от "временного" яда [т. е. яда, определенного на длительный срок действия], данного им.

Глава о начале бедствий и испытаний для Шамиля и его единомышленников

В том сражении в Грузии были многочисленны утаивание добычи, измены 128 и увеличение угнетения со стороны управителей и наибов. Они постепенно [241] переставали повиноваться. А ведь известно, что "государство продолжает существовать при неверии, но не [может] продолжаться при угнетении". Конец. И что "гордость — это моя мантия, если кто оспаривает ее у меня — погублю его". Конец.

И не прибавлял аллах всевышний войскам имама после этого сражения, куда бы они не направились, ничего, кроме принижения и поражения, оставления без помощи и отступления. И в то же время не было у глав и правителей ничего, кроме удаления и гордости, у имама — кроме опущения узды правления и подтверждения, 129 у семьи имама — кроме расширения за пределы дозволенного имамом и припрятывания, 130 у простого народа — кроме недовольства правителями и неодобрения этого припрятывания. И это "потому, что аллах совершает любое дело, которое должно совершиться". 131

Я даже слышал, как имам, когда он был в Ишичали, толковал в одной из своих речей это сражение в Грузии, как злополучное сражение.

Сообщил нам казначей имама Хаджияв ал-Урути после бегства Шамиля из Темир-хан-шуры о том, что имам собирал неоднократно свою семью и домочадцев и поучал их, [говоря] следующее: "Истинно, это государствование уже продлилось для нас так долго, как оно не длилось для тех, кто нам предшествовал. Так не превозноситесь же в одеждах и пище. Будьте благонамеренными, может быть оно [государствование] близко от того, чтобы уйти от нас и повернуться к нам спиной". Он даже однажды сказал: "Поистине; я боюсь попасть к ним в руки". 133 Он говорил раньше Хаджияву неоднократно: "Не [242] храни эти деньги и не скрывай их от того, кому они должны принадлежать". Конец.

Имам заботился о выполнении всех предписаний шариата и все время приказывал делать то же самое правителям своего государства. Он даже требовал, чтобы в его государстве шерсть овец не выщипывалась, а состригалась ножницами, и чтобы не убивались пчелы при извлечении меда [из ульев], хотя бы это и тяготило народ. Однако правители и чтецы, не говоря уже о простом народе, не приложили своих рук к выполнению этого его приказа. Однако, когда аллах всевышний захотел исполнить дело его, то народ стал мягкотелым и беспечным.

Летом 1274 [1857/58] г. поднялись русские со своими помощниками — отступниками из крепости Чиркея — в Буртанай и заложили там крепость. Пали там смертью праведников некоторые люди, среди них наиб, прекрасный Хитын ал-Хидали, ученый наиб Шамхал ал-Хиликури, храбрец, шейх Мухаммед ал-Карахи ал-Хучуви. Рассеялась совокупность вилайета Нахбаг. [Его жители] переселились на равнину Ауха, а их наиб, сын Джемаля ал-Чиркави, со своим отцом, братьями и всеми их домочадцами убежали к русским. Некоторые из их домочадцев были взяты в плен. Джемаль и его сыновья умерли через месяц среди русских. Конец.

Пришла в беспорядок жизнь вилайета Багуляль. Затем ополченцы имама употребили большие старания [для того, чтобы укрепиться] в Бусрахе. Затем вилайет Гехи отошел от имама и повернул к русским, а их наиб Саад Аллах переселился к имаму. Отошел таким же образом вилайет Шубута с их наибом Батакайем. Русские вышли к "Длинной Горе" в Тадбутри. Затем вернулись оттуда. Ополченцами имама были приложены все старания [для того, чтобы укрепиться] в вилайете сурового Рамадана ал-Анди. То же самое пытались сделать на берегах рек Канхо и Бальхаль для [243] того, чтобы укрепить равнину Галяляля. И не принесли никакой пользы эти мучительные старания в этих местах, кроме как ослабления ополченцев и их отвращения. Затем в вилайетах имама произошел всеобщий сильный голод, так что 4 саиа 133 стали стоить несколько кыршей [рублей].

Глава о сражении в Новом Дарго

Зимой 1275 [1858/59] г. русские направились к Дарга с силой, которой нельзя противостоять никому. После всяких событий, во время которых пал смертью праведника мухаджир, сражающийся на пути аллаха, храбрец Раджабиль Мухаммед ал-Чиркави, даргинцы при мучениях от сильного холода перевезли свои семьи и пожитки в Маарух. Казна имама, его семья, семьи некоторых его товарищей и все снаряжение имама — пушки, порох и прочее — было перевезено в Ишичали.

Русские приблизились к Дарго с четырех сторон. В Дарго укрепился сын имама, Гази Мухаммед, с войсками и наибами. Они приготовили его к обороне мучительными усилиями при сильном холоде и голоде, доставляя провиант с большими трудностями из своих домов. Они терпеливо переносили эти лишения около 2 месяцев. Затем русские повели такое сильное наступление, что у них не было никаких сил сражаться с ними и оказать им какое-либо сопротивление. Тогда они вышли из Дарго и ночью его покинули. Таким образом все вилайеты Чечни, один за другим, хюдпали под власть русских. Из жителей этих вилайетов никто не ушел с имамом, кроме одного наиба Османа и тех, кто был [ранее] с ним. Имам и его приближенные и половина его регулярного [244] войска остановились в Ишичали, а остальные войска рассеялись в прочих селениях. И хвала аллаху, владетелю миров.

Глава о большом бедствии и великом несчастии для всего Дагестана, заключающихся в том, что Шамиль подпал под власть русских

Весной этого 1275 [1859] г., когда стало известно намерение русских и подтверждались сведения о их движении к Мааруху, 134 то были сожжены селения Андаля и Багуляля для того, чтобы переселиться на гору Килаль. Подступы этой горы были укреплены с большими стараниями. Вооружение имама, пушки, порох, пожитки его и тех, кто был с ним, были перевезены на эту гору. Наиболее дорогое имущество имама находилось в Инхубе. Из-за двухлетней засухи и падежа скота там еще больше усилился голод.

Слабость ополченцев еще более увеличилась из-за голода и трудных работ в упоминавшихся ранее местах и различных поселениях, которые не упоминались. На этой горе не удалось укрепиться имаму.

В начале 1276 [1859/60] г. генерал с громадным войском спустился с горы Андаля на равнину Тандуб. Страшное войско с их помощниками-отступниками проникло со стороны Ирганая на "Малый Мост" и перешло его. Каждый русский начальник выступил из своего края со своими последователями. И были с ними грузы "красные и белые" [т. е. золото и серебро], которые захватывали сердца масс народа и делали рабами свободных. Конец.

Затем мужчины Багуляля и Андаля доставили в Караты имама и тех, кто намеревался [оставаться] с ним, с его ценностями, солдатами, членами его [245] семьи и наиболее ценным его и отправившихся с ним имуществом. После этого они вернулись обратно и покинули имама. Да вознаградит их добром аллах. Затем наиб Кадий ал-Ишичали, по приказу имама, сжег оставшееся на той горе снаряжение и уничтожил пушки. Ополченцы, особенно те, кто был товарищами имама в период процветания, разграбили богатства и имущество Шамиля, которое еще осталось там на горе. Народ торопился к встречам с русскими с послушанием и повиновением. Они спешили к русским, особенно бывшие приближенные имама и те, кто были у него наибами и возвеличенными. Затем Шамиль, его сын Гази Мухаммед и те, кто находился с ними, с их багажом и наиболее ценным имуществом ушли из Караты. Они сожгли дом Гази Мухаммеда, который находился в Караты, с намерением подняться на плато Гуниба, а народ грабил их по мере своих возможностей.

Когда они достигли горы Ругж и Гуваля, то жители оказали им там сопротивление. Они прошли в местность Бук-Мухаммед в долине Бизав. В этой местности находилось селение мухаджиров из Гумаля. На вторую ночь имам и Гази Мухаммед с их семьями из [местности, где они были], среди битвы, сопротивления и грабежа их имущества, поднялись на гору Гуниб. С ними поднялись также некоторые товарищи, а семьи этих товарищей остались внизу. Некоторые же из товарищей, наоборот, сами остались внизу, но семьи их поднялись на Гуниб. Осталась в той местности вся казна имама, его казначей, Хаджияв ал-Урути-и большинство его солдат.

Однажды ночью казначей и те, кто были с ним из приставленных к пушкам солдат, Исбахай ал-Чиркави, наиб Дибир ал-Анди и другие намеревались уйти в крепость Ыриб к Данияль-султану. С ними были также Курбаниль Мухаммед ал-Бацади, наиб Караляля со своими товарищами, среди которых были [246] Хаджияв, сын хаджи Дибира ал-Карахи, отставленный в то время, когда они уходили из Ишичали.

Мятежники трех равнинных карахских селений собрались вместе и встретили этого казначея и тех, кто был с ним, в лесу долины Бизав. К этим мятежникам присоединилось большинство товарищей этого наиба [Курбаниль Мухаммеда ал-Бацади]. Они разграбили многочисленную наличность казны и драгоценное имущество. Хаджияв ал-Карахи пытался запретить им этот грабеж. Он угрожал и метал молнии, но его запрещение на них не подействовало. Они даже не обращали на него внимания. 135

Затем казначей и те, кто были с ним, остановились в селении Цуриб — местожительстве мухаджиров Ахди, расположенном между Кинсыром и Каралялем.

Слава великому! Как многочисленно то, что собрал имам 136 и что собралось у него в течение почти десяти лет из наличной казны и драгоценных богатств. Сделал над ними аллах то, что хотел сделать, когда количеству их стал завидовать народ, а сердца их содрогались и загрязнялись нечистотами.

(Миновала первая часть главы о начале несчастий. Подлинно, имам приказал еще ранее казначею не удерживать эти сокровища).

Казначей и те, кто были с ним, пробыли в Цурибе около трех ночей. Данияль-султан прислал сказать им: "Приходите к нам или возвращайтесь в Карах, дабы не напали на вас вторично некоторые злоумышленники". Они вернулись в Карах. В Карахе казначей остановился в селении Куруш у своего хозяина [кунака] [247] со всем тем, что осталось у него из книг имама и пр. (Этот хозяин и кадий Куруша отобрали для себя из книг то, что сочли наиболее лучшим. За это поразил их аллах всевышний наказанием, и они раскаивались после. Этот кадий передал некоторые из бывших у него книг этому передатчику, и я доставил их сыну имама Гази Мухаммеду, а некоторые из них были доставлены его сыну, [т. е. сыну автора], а среди них [книг, доставленных сыну автора] "Дары Мекки", которую переписал ал-Кудуки. Затем пришел с товарищами Муртади Али брат Кибида Мухаммеда ат-Ти-лики, он был наибом со стороны русских. Он забрал то, что было у них из казны, имущества и солдат и доставил все это в Тилик.

Начальник русских оставил все это имущество и казну 137 Кибиду Мухаммеду и Муртади Али, а солдат присоединил к своим солдатам. Путь для тех, кто были с ними, был освобожден. Казначей Хаджияв ал-Урути был посажен (и просидел некоторое время).

И не осталось никакой крепости, кроме тех, которые сдались русским, и ни одного наиба, кроме тех, которые опустили голову и склонились к русским. Данияль-султан сдал русским крепость Ыриб, (находившуюся в округе Кинсыр), со всем тем, что было в ней из снаряжения пороху, снарядов, пушек, ружей и пр.; а сам с товарищами направился к генералу в Тандуб, утверждая, что он приглашал его к себе. Ему было приказано отослать свою семью и все находившееся у него имущество в крепость Чарталы. Для переноски туда его имущества ему дали около сотни спин [т. е. носильщиков].

Затем русские расположились вокруг горы Гуниба и устроили свои лагери на горе Кахаль, напротив плато Гуналя. У них были наибы и прочие лица, [248] и главы, и ополченцы. А у Шамиля были из глав только знающий ученый мухаджир Ибрахим ал-Черкеси, ученый мухаджир хаджи Насруллах ал-Кабири ал-Куралли, твердо мыслящий ученый Гальбац ал-Карати (удрученный отставкой от наибства и убйством своего сына из-за одного дела). Рассказывают, что во время собрания для переговоров о перемирии он сказал им [посредникам] следующее: "Наши отцы говорили — поистине, вы, [т. е. русские], приятны речами, богаты деньгами, легки сначала, тяжелы после (и мы не хотим с вами мира)". Конец.

Ученый, рассудительный (храбрец, учитель) Хад-жияв ал-Карахи (отставленный от наибства), два ученых и наиба Дибир ал-Анди и Дибир ал-Хунзахи, сын его [Шамиля] дяди по отцу Ибрахим ал-Гимри, Муртади Али ал-Чиркави совершенный человек (Милрик?) изгнанник, наиб Муртади ал-Ургачи, изгнанник и наиб Гурш ас-Сугратли. С ними было около двухсот из сражающихся ополченцев.

Все находившиеся на Гунибе, будь то мужчина или женщина, по мере своих сил охраняли дороги и границы. (Затем начальник русских, барон, призвал к себе слепого Мухаммеда Эфенди ал-Хуми, оставшегося в Карахе и отделившегося от Шамиля Мухаммеда Тахира ал-Карахи и его ученика Хаджиява ал-Карахи и послал их к имаму для переговоров о мире.

Когда они достигли крепости Гуниб, то имам не разрешил войти во внутрь крепости никому, кроме тех, кто останется жить у него. Эфенди и Мухаммед Тахир вернулись обратно, а Хаджияв вошел в крепость и остался у Шамиля. Из-за этого впоследствии Хаджияв попал в сильную беду, на некоторое время он был взят в управление, где работал как слуга, а затем был освобожден. Конец.

Затем в месяце сафаре 1276 [1.X.1859] г. отряд русских поднялся на Гуниб со стороны того места, которое [249] было оставлено без внимания дозорами, выставленными для охраны этого места. Начальник этих дозорных Амирасуль Мухаммед ал-Кудали был там убит, (а его товарищи были забраны в плен). Все сторожевые, выставленные в различных сторонах Гуниба, соединились в селении. Здесь пали смертью праведников некоторые мужчины и женщины из Гуналя и некоторые мужчины, пришедшие со стороны. Среди них этот ученый мухаджир хаджи Насруллах и мухаджир Камали ал-Гулуди.

На Гуниб поднялся генерал, русские начальники, наша знать, которая была с русскими, и ополченцы. Шамиль собрал находившихся там мужчин в мечеть. Удалился в то время от него в долину ученый Дибир, сын Инкачилавы ал-Хунзахи со своей семьей, из-за чего он подвергся несчастью, но затем спасся, и они [русские] его приблизили (сделав его наибом). Конец.

Шамиль уговаривал, подбадривал и увещевал собравшихся с ним в мечети, всех сразу и по отдельности, называя каждого по его имени, призывая к борьбе, к падению за веру и исканию смерти [в битве], но ни один не выказал к этому стремления, даже и его сыновья. Они отговаривались состраданием к своим семьям. От них [русских] к имаму пришли посреднику требуя мира и прихода Шамиля к генералу. Для этого же пришел Данияль к его родственнику по жене — Гази Мухаммеду. Рассказывают, что имам склонился только благодаря уговорам Гази Мухаммеда.

Он дал им согласие только при том условии, что он и его товарищи пойдут к генералу вооруженные и что генерал даст ему и тем, кто захочет итти с ним, свободно уйти в Мекку. Они, [т. е. Шамиль и его товарищи], условились между собою, что если русские будут отделять товарищей от Шамиля, или же попытаются взять у них оружие, то они начнут сражаться [250] и дерзнут напасть на русских, ища смерти в битве. На этом они и отправились. Но русские встали между Шамилем и его товарищами и взяли у Шамиля его оружие, говоря, что генерал боится вооруженных.

Аллах всевышний, славный и мудрый не предопределил произойти тому, о чем они раньше договаривались. Рассказывают, что Муртади ал-Урути побуждал на это, но Гальбац отклонил. Конец.

Сообщал тот, кто был тогда с русскими, о том, что если бы начали тогда битву, то перебили бы большинство начальников и знати. Конец.

Ополченцы забрали и разграбили то, что было из имущества и лошадей у Шамиля, его двух сыновей и всех тех, кто был с ним. Затем, когда соединились и перемешались меж собою неверные и мусульмане, то наша знать, которая сдалась русским раньше, стала тихо совещаться между собой, стыдясь своего присутствия при Шамиле. Находившийся среди них кадий Аслан ац-Цадакари сказал: "Подлинно, лягушка, которая упала в отхожую яму, не очистится от нечистот. Так пройдемте же мимо него [Шамиля]". И они ушли. Конец.

Затем был освобожден путь тем, кто там был, к их родным местам, а имама и его двух сыновей с их семьями направили в лагерь русских на горе Кахаль, а затем оттуда вооруженными в крепость Темир-хан-шуру.

Затем Шамиль в сопровождении его опытного секретаря, отставленного от секретарства у имама, Абд ал-Карима ал-Чиркави, и Гази Мухаммед в сопровождении его двух товарищей, ученого Хаджиява, сына Газиява ал-Карати, и Тауша ал-Карати, были с возвеличением и почетом отправлены к русскому царю. Они ехали в дорогих колясках, а остальные находились в Темир-хан-шуре, окруженные таким же возвеличением и почетом. Затем приехал Гази Мухаммед и увез всю семью и двух родственников [Шамиля] [251] по жене, ученых юношей Абд ар-Рахмана и Абд ар-Рахима, сыновей шейха устава сеиида Джемаль ад-Дина, да помилует его аллах всевышний. 138

Дополнение. Из числа того, что постигло Шамиля, было также проявление злорадства путем порицаний и оскорблений в красноречивых стихах, наполненных явной руганью, со стороны сведущего ученого, опытного и явного противника Шамиля хаджи Юсуфа ал-Яхсави. Тогда нуждающийся бедняк Мухаммед Тахир вступил с ним в состязание, споря с ним и соперничая в стихах. Он поместил позади каждого "бейта" 139 из стихов Юсуфа свой "бейт", дабы были смежнымл их устремления и были соединены они оба связью стиха.

И вот перед тобой, о читатель, эти стихи различные из обильного моря [поэзии].

Доблести Шамиля стали прахом,
Хотя они 140 и поставили его имамом.

Доблести Шамиля поднялись великими,
Поэтому они и поставили его имамом.

Встал он поутру при расцвете дела ничтожным, а к вечеру
Оказался наполненным мирскими благами и порицаемым.

Вступил он в дело свое один, в одиночку,
А к концу его стал наполненным помощью и оказался опорой [ислама].
[252]

Пленником русских, когда увезли его ночью в наказание
За дозволение им запрещенного.

Все русские везли его ночью со славой в воздаяние
За разъяснения им запрещенного.

Если кто лжет на аллаха, аллах унизит его
И не встретит он благополучия до скончания века.

Если кто правдив пред аллахом, аллах дарует ему
В огне несчастия прохладу спасения.

Сообразно с тем, что его называли эмиром,
Был он также достоин быть названным и тучей бездождной.

По благоразумию ему повиновались как эмиру.
Был он также достоин быть названным и дождем непрерывным.

Ради чего было избиение правоверных
И покорное примирение с русскими?

По знанию велась борьба с нападающими
И примирение с русскими [было] из-за боязни истребления.

Если вы скажете, что мы побеждены, или, что мы струсили,
То мы более вас правомочны считать себя обиженными.

Была пора — они побеждали, пришло время и стали побежденными,
А вы предпочли постоянно сидеть безоружными.

Разве ты отразил силу русских?
Нет, вы пламя огня разожгли среди нас.

Сколько он встречался с силою русских в сражениях,
Одновременно прося вас о разжигании пламени [битвы].

Покусившись на гибель, ты хочешь возвышенности в здешнем мире.
Но другая его [часть] 141 не
допускает, чтобы ее удаляли. [253]

Этим он взял верх над народом по возвышенности в здешнем мире,
Но свойства здешнего мира в том, что он удаляется.

Как горько то, что ты теперь испытываешь. Посмотри!
Разве стоит то, чем ты гордишься, неизбежного [т. е. смерти]?

Как сладко то, что его постигло сегодня несчастье,
За это сохранена религия, как опора.

А разве аллах заповедал позорные деяния?
В "военной добыче" 142 мы нашли же желаемое.

А разве аллах заповедал злорадство над несчастьем? 143
Ведь Корана довольно для порицания.

Поэтому ты не владетель благоразумия и решительности,
О ты, тот, кто свет сделал мраком.

Ты, 144 подлинно, сейчас в проявлении злобы. О ты, тот,
Кто, сокрушив знания, сам себя сокрушает.

Разве судья воздаст вам добром
За ваше истребление людей благородных?

Разве всемогущий воздаст им ущербом
За истребление ими низких людей?

Права мусульман попраны тобою,
А все имущество погибло расхищенным.

Права мусульман [попраны] теми, кто их попирает
И кто делает грабеж имущества из отмщения.

Поверг тебя аллах на бок унижения за то,
Что ты возгордился, о притворившийся слепым презренный.

Поверг его аллах на бок возвышения за то,
Что он воскресил религию, [ранее] угнетен
ную.[254]

Твой эмират — уничтожение; так суди же в нем.
Твое благородство — унижение. Вот тебе позор.

Его эмират — уничтожение для всякого враждующего.
Благородство есть унижение [только] для того, кто притворяется слепцом.

Вы явно отбросили закон вашего владыки
И вот вы наказаны за это в отмщение.

Вы в джихаде защитили веру вашего владыки
И он наградит вас за это блаженством.

Достаточно этого для прославления в состязании прославлением и для порицания в состязании порицанием, приводящим к рыданию.

Хвала хранителю-защитнику и молитва над избранником и в начале и в конце [каждого дела].

Для каждого берущего во внимание будет достаточно в отношении возвышенности Шамиля, высокости его светской силы и в доказательство хорошего его конца и исхода четырех обстоятельств, даже пяти, изложенных ниже, подобных которым до сих пор ни у кого, как мы слышали, не происходило, да и впоследствии мы думаем, что не произойдет. Вот они: целование падишахом ислама при приветствии руки Шамиля во время его поездки в хадж; пожалование русским царем Шамилю золотой шашки непосредственно из рук царя в руки Шамиля; трата царем из своих денег на нужды имама каждый год 20 тысяч рублей; сошествие египетского правителя со своей тахты и усаживание на нее Шамиля и возведение Шамиля шерифом Мекки на кафедру мекканской мечети для того, чтобы видели его и знатные и простой народ. Так было слышно.

Из всего этого наиболее удивителен его выход, подобно золоту из огня, из всех событий и трудностей, [255] вплоть до того времени, когда аллах всевышний принял его душу, как душу избранника в благоухание пророка [т. е. в рай], да будет молитва аллаха всевышнего над ним и мир.

Да ведь в этом нет удивления, ибо этот выход — творение того, кто заставляет вытекать белое чистое молоко из пространства между содержимым кишок и крови. 145 Да будет превознесен аллах — владетель мудрости.

Когда шейх Шамиль остановился в благоухающем городе [т. е. Медине], я спросил товарища,, кадия Юсуфа ал-Яхсави: "Что сейчас говорят о Шамиле?". Он ответил: "А что говорят? Ничего не говорят". Конец.

(Затем я слышал, а я — редактор, от тех, кто видел сына этого Юсуфа, о том, что когда Шамиль находился в Медине, где и умер, то Юсуф отказался [переменив свое мнение] от того, что говорил относительно Шамиля, раскаялся и приказал своей семье покаяться в том, что они говорили. Он признал, что Шамиль есть один из лучших людей.)

Комментарии

108 В рукописи А глосса: "Т.е. из округов Караха и Кывсыра, правителем которых был Даниэль-султан. От сына автора".

109 В рукописи А глосса: "Которые исходят от творца земли. От сына автора".

110 В рукописи К глосса: "Эта касыда из сборника произведений поэта [Мирзы Али] ал-Ахди. Когда он попал в заключение к имаму и Давияль-султану, то Данияль пообещал ему ответить на его письмо [в которой заключалась касыда], но промедлил несколько дней, желая исполнить данное обещание и вабыв вследствие того, что постигло его из событий печалей при разлуке с ним [Мирвой Али?]. От автора".

110а Т. е. на имама, главная обязанность которого стоять на молитве впереди всей общины, представительствовать перед аллахом от молящихся.

111 Т. е. молится от чистого сердца, соблюдая все правила моления.

112 "Кыбла" — сторона по направлению к Мекке, куда поворачиваются лицом мусульмане во время совершения молитвы.

113 Т. е. что ты был наказан в мусульманской среде, а не среди христиан.

114 Значение слова "арус" в данном контексте непонятно, обычно его значение — "жених". М.б. автор ошибочно употребил его в значении "русский".

115 Т. е. сердце Мирзы Али ал-Ахди.

116 "Корова годов" — вероятно, прозвище Мирвы Али ал-Ахди.

117 Т. е. неверного.

118 В рукописи К глосса: "В эту зиму впервые началось житье бедного писца у имама в Дарго. Ему дали имя Мухаммед Тахир. Когда имам и его войско вернулись из Шали, то имам приказал ученым и тем, кто считался суфиями, погадать на Коране. Писец увидел, что смысл стиха Корана, прочитанного при гадании, указывает на то, что наибство предназначено ему, т. е. Гази Мухаммеду. Я жил у него в Дарго после этого много лет и зим, раз за разом, до тех пор, пока не умер мой отец между возвращением сына имама Джемаль ад-Дина и приходом русских в Буртанай для вакладки там крепости. Да соединит нас аллах в доме ислама. От автора, да помилует его аллах всевышний". — В рукописи А в тексте: "Имам приказал ученым и людям тариката погадать на Коране, и небрежный сей передатчик увидел, что в книге написано о том, что наибство предназначено ему [т. е. Гази Мухаммеду, сыну имама]. В эту зиму впервые началось мое житье у имама в Дарго. Во время этого житья меня назвали Мухаммед Тахир, а раньше было мое имя — Мухаммед Тылав. Я жил у имама после втого одно время года за другим до тех пор, пока умер мой отец во время между возвращением сына имама Джемаль ад-Дина и приходом русских в Буртанай для закладки там крепости. Конец".

119 По мусульманским представлениям о рае, "лотос крайнего предела" — дерево на седьмом небе, которого не достигали ни ангелы, ни пророки, и только достиг один Мухаммед. Ср. Коран 53,14.

120 В рукописи К глосса: "Благословенная по обилию того, что было захвачено в этой битве. Что же касается того, что было сделано имамом, то, истинно, оно злосчастно. От автора".

121 Имеется в виду, очевидно, неудачный поход имама против крепости Чар в 1853 году.

122 В рукописи А глоссе: "Т. е. в крепости, находящейся на горе Гурджани в стороне Цунты. От редактора".

123 О значении этого слова см. стр. 100.

124 Харам — женская половина дома, куда запрещено входить всем мужчинам, кроме хозяина дома.

125 В рукописи А: "из рук царя русских".

126 Коран, 37-180, 181 и 182.

127 Это сообщение имеется только в рукописи А, в остальных рукописях после цитаты из Корана начинается сразу "Дополнение".

128 В рукописи А добавлено: "как простого народа, так и приближенных [имама]".

129 В рукописи А глосса: "Подтверждения речей управителей и наибов. От сына автора".

130 В рукописи А глосса: "припрятывания богатств".

131 Коран, 8-43 и 46.

132 В рукописи А: "Поистине, я боюсь попасть в руки неверных".

133 Саиа — мера веса. Пржеплавский приравнивает 4 саиа к русскому гарнцу.

134 В рукописи А: "сведения об их движении в Маадулаль, полученные от жителей возвышающихся гор".

135 В рукописи А добавлено: "Этим грабежом мятежники ничего не достигли, ушло только от их имущества изобилие, постигло и случилось у них несчастье".

136 В рукописи А глосса: "Оно [богатство], как он сказал, велико относительно богатств жителей Дагестана. Но если даже мы посмотрим на богатства, находящиеся в руках неверных, у их купцов, то и их богатства их больше того, которое находится в руках того, кто является имамом в одном граю и кто встал для борьбы с великим царем. От сына автора".

137 Глосса: "При этой казне была книга, в которой было написано: «Это — закят и распределите его по назначению». От сына автора".

138 В рукописи К описание поездки Шамиля и Гази Мухаммеда отсутствует. Сразу же после слов Аслана ац-Цадакари начинается "Дополнение". В рукописи В отъезд из Темир-хан-шуры семьи Шамиля изложен так: "Каримат, жена Гази Мухаммеда, отправилась к своему отцу, Даниялю. в Нуху, затем приехал Гази Мухаммед и увез, кроме своей жены, всю семью и двух родственников Шамиля по жене, умных юношей, учеников Абд ар-Рахмана и Абд ар-Рахима, сыновей шейха, сеиида, устава Джемаль ад-Дина".

139 Бейт — расположенное в одну строчку двустишие.

140 В рукописи А глосса: "Они, т. е. народ".

141 Т. е. загробная жизнь.

142 Имеется в виду 8-я сура Корана, озаглавленная "Военная добыча".

143 Глосса: "Т. е. несчастьем мусульман".

144 Обращение направлено к поэту — обвинителю Шамиля.

145 Пересказ 68-го стиха 16-й суры Корана.

 

Текст воспроизведен по изданию: Хроника Мухаммеда ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля. М. АН СССР. 1941

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.