Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

АБДУРАХМАН ИЗ ГАЗИКУМУХА

КНИГА ВОСПОМИНАНИЙ

О том, как произошел обмен Джамалуддина на /63б/ княгинь Орбелиани и Чавчавадзе.

Когда до имама дошел слух о прибытии сына Джамалуддина в крепость Хасавюрт, он велел своей семье сшить хорошую одежду и написал письмо наибам, чтобы они приготовились к сбору в назначенное место с преданными сподвижниками, хорошо подготовленными. Выехали алимы, доброжелательные наибы и другая молодежь большой группой в дорогих одеяниях, при посеребренном оружии. Когда эта группа доехала до определенного места, выстроились в шеренгу; с ними были и княгини Орбелиани и Чавчавадзе. Со стороны русских тоже стояла большая группа с Джамалуддином. Как только произошел обмен, Шамиль велел первым долгом выбрить Джамалуддину голову, выкупать его и одеть в одежду, сшитую для него. После всего этого его привели к /64а/ Шамилю. Когда утец увидел его, они обнялись, поцеловались [69] и вспомнили дни, когда Джамалуддина отдали заложником в руки русских. Шамиль возблагодарил Аллаха за благополучное возвращение его к нему. Затем Джамалуддин обнялся с двумя своими братьями Газимухаммадом и Мухаммадшафием. Когда ему сказали: «Эти два &mdash; твои братья», то он спросил: «Они братья со стороны отца и матери или со стороны одного из них?» Затем сел на лошадь и направился в сторону Дарго. По прибытии туда в честь возвращения стреляли из больших пушек. Это был большой праздник, где семья имама и все горцы ликовали.

Через несколько дней после возвращения Джамалуддина дагестанцы начали приходить со всех сторон /64б/ и собираться у ворот дома имама, а Джамалуддин поднимался на крышу дома стражи и садился на стул. Они смотрели на него, как на пойманного и приведенного зверя. Сам он смеялся и удивлялся дикости окружающих и говорил: «Разве они до меня не видели никого?..» Это продолжалось целый месяц. Затем наибы просили имама разрешить пригласить его в гости и он разрешил им.

Джамалуддин разъезжал по селениям длительное время. Не осталось ни одного наиба, который не подарил бы ему хорошего коня, или шашку, или ружье, или кинжал, или что-нибудь другое (в этом роде).

Когда Джамалуддин поселился в Дарго, он попросил разрешения имама построить себе дом, какие бывают в России /65а/ и он дал согласие. Для строительства он составил на бумаге проект и передал его Идрису, принявшему мусульманство христианину, чтобы тот неотступно руководил солдатами, которые строили ему дом. Дом построили по русскому образцу с большими застекленными окнами, дверьми и печами (В тексте оставлено «фичат» от русского слова печь, сделанного по форме араб., множ. числа); дверные и оконные ручки были из бронзы (В тексте желтая медь). Эти и другие материалы для дома через письма на русском он попросил у генерала барона Николая, посылая серебро.

Однажды Джамалуддин предсказал жителям Дарго о лунном затмении и назначил /65б/ день, час и минуту. Они смеялись и говорили, что этого не может быть, так как невозможно догадаться о том, что скрыто от глаз, тем более, точно определить час и минуту. Однако они наблюдали за этим явлением в указанное время и конечно, все произошло точно в указанное время. Все удивились, даже сам Шамиль был [70] изумлен. Они не знали, что Джамалуддин это им сообщил из календаря (В тексте «календарь» сохранен на русском языке).

Что касается науки о звездах, то она у мусульман издавна существует, но они не управляют в соответствии с ним, так как Пророк, да благословит Его Аллах, сказал, что всякий звездочет &mdash; обманщик. Поэтому у мусульман запрещено /66а/ пользоваться им, потому они и не знают время лунного и солнечного затмений, как и другие скрытые тайны явлении.

Джамалуддин жил в этом доме два года. Однажды он отправился к Газимухаммеду в Карату как обычно. В это время к Шамилю заявился кади из Дарго Галхат из Буцры, который был в плену у русских и жил в горле Киеве и сказал Шамилю: «Имам, ты знаешь, что люди порочат тебя из-за балкона Джамалуддинова дома и говорят, что ты позволил сыну построить крышу дома в форме креста?» (На самом деле крыша была трехгранная). /66б/

Имам ответил Талхату: «Ты сам что скажешь на этот счет, ведь ты лучше этих людей знаешь планировку и форму строительства в России, похожи они на кресты или нет?» Талхат ответил: «В России я не видел ни балконов, ни крыш в форме креста».

Шамиль разозлился на дикость людей; убедился, что парод выдумывает от себя из-за зависти всякие небылицы; в (самом деле) в отношении всех дел в народе такие разговоры появлялись часто.

Затем Шамиль велел солдатам разрушить балкон, который имел якобы форму креста так, чтобы от него никакого следа не осталось.

Когда Баху, бабушка Джамалуддина /67а/ услыхала обо всем этом, она испытала страх за состояние внука и поспешила к моему отцу, к которому обращались при всех обстоятельствах. Она умоляла его, чтобы он пошел к имаму и поговорил с ним, чтобы тот отменил разрушение балкона до возвращения Джамалуддина из Караты, чтобы он (Джамалуддин) поступил так, как захочет. Мой отец, встревоженный, обратился к имаму: «Я слышал, что ты повелел разрушить дом твоего сына Джамалуддина, поверив сплетням недругов, которые ничего не понимают и у которых нет никакого опыта, а разговаривают из-за зависти и недружелюбия. Если все это правда, почему же ты прежде разрешил строиться /67б/ ему по русскому образцу? Этот бедняга очень будет сожалеть, что вернулся к тебе, раз ты поступаешь так. Ради бога, оставь дом, пока он не [71] вернется. Если же ты непременно хочешь разрушить балкон, то сначала поговори с Джамалуддином, объясни ему, что люди настаивают на этом, тогда, может быть, он сам сделает это, хотя и с большим неудовольствием. Ты сам хорошо знаешь, и мы знаем не хуже Талхата, что крест не бывает такой формы, как балкон Джамалуддина. Если же балкон, как говорят люди, /68а/ открыт с четырех сторон, мы знаем, что улицы Дарго открыты взору тоже по форме креста; тогда надо раз рушить и наши дома. А ведь тогда над нами будут смеяться даже дети».

Несмотря на то, что Шамиль знал справедливость слов моего отца, все равно не прислушался к нему, так как был в сильном гневе из-за невежественности и темноты людей. Балкон был разрушен до основания, и дом стал похож на лошадь с отсеченными ушами.

Через несколько дней после этого события Джамалуддин возвратился к себе домой. Когда он увидел, что балкона нет, он побледнел. Если бы он не уважал своего отца и не готов был пожертвовать своей жизнью ради него, он решился бы покончить с собой, пожалев, /68б/ что вернулся из России.

Когда он узнал, что именно Талхат &mdash; причина всего этого, он разозлился и очень его ругал, и если бы мог убить его, не остановился бы ни перед чем. Джамалуддин сказал, что мир разрушится из-за (подобных) диких типов.

Более удивительно вот что: Джамалуддин написал письмо барону Николаю с просьбой прислать зонтик и всякие мелочи. Письмо и деньги передал через скупщика имама Мусу из Казикумуха для доставки. Между жителями Дарго пронеслась молва, что Джамалуддин выписал из России тай но для своей жены кринолин (Это слово оставлено без перевала на арабский язык). /69а/ Этот слух дошел до имама; а он не знал точно, что получил Джамалуддин из крепости.

Имам вызвал Джамалуддина к себе и сказал: «Ты слышал, что наши люди говорят о тебе? Что ты покупаешь русскую одежду для своей жены? Принеси ее, пусть присутствующие посмотрят и убедиться, что все это ложь».

Джамалуддин смеялся над дикостью и глупостью людей и принес то, что было получено из крепости &mdash; это был зонтик. Джамалуддин сказал своему отцу: «Это &mdash; одежда русских женщин по представлению горцев».

Присутствующие покраснели от стыда и не вымолвили ни слова. /69б/

А я скажу: «Сколько на свете людей, которые ошибаются, представляя мышь слоном, остальные вещи воспринимают [72] превратно («с ног, а не с головы»), видят, но не вдумываются.

Конечно, Джамалуддин виноват, что не попросил прислать одежду вместо зонтика, чтобы эти люди приняли ее за зонтик; завистники замолчали бы. Как не прийти в отчаяние здравому человеку от такого окружения! Самое лучшее для тупоумных и темных &mdash; это лечение обучением, чтобы вечно не оставаться в темноте и невежестве.

Еще один случай. Когда грузинские княгини были обменены на Джамалуддина, то и некоторые пленные были обменены на племянника Шамиля /70а/ Хамзата (сына сестры), который был передан русским после событий в Телетле и Хамзат некоторое время жил в доме Джамалуддина.

Однажды Шамиль с Джамалуддином и Хамзатом и другими детьми отправился в мечеть для совершения пятничной молитвы. Когда подошло время моления, мой отец встал перед собравшимися, чтобы возглавить их, а за ним в первом ряду сидели Шамиль и алимы, во втором ряду &mdash; Джамалуддин и Хамзат, а в третьем &mdash; сыновья Газимуханмед и Мухаммадшафи. Я и другие (родственники) как всегда присутствовали тоже там. Пропели «акбар», стоя для моления каждый в своем ряду и когда присели для чтения формулы /70б/ Хамзат не смог усидеть на месте (на полу), как будто на заднице ему мешали язвы. В России он привык сидеть на стульях, а на коврах, как у нас, сидеть подогнув под себя ноги, ему было трудно, и когда пришлось вставать, и вновь наклоняться к земле, то он лег на полу и затем, быстро встав, заговорил с Джамалуддином по-русски (он не знал, что у мусульман при молении нельзя разговаривать), а Джамалуддин улыбнулся этой выходке. /71а/ Рядом с Хамзатом, стоящий мюрид заметил это, толкнул его локтем, чтобы он понял, что во время молитвы разговаривать нельзя. Хамзат перестал разговаривать, как будто понял, в чем дело. Когда закончили молитву, Джамалуддин смеясь, сказал: «Зачем ты разговаривал со мной во время молитвы, ведь это не допускается?» Хамзат ответил: «Я думал, что тут нет такого запроса, как в церквах. Клянусь Аллахом, я после этого не приду в мечеть. Буду молиться дома в одиночестве. Я не могу сидеть при молитве, так как у меня при этом болят колени». Когда они остались дома одни, Хамзат курил /71б/ Джамалуддин отговаривал его &mdash; «смотри, увидит имам», &mdash; Хамзат заявлял, что не может воздержаться от курения. Через некоторое время после возвращения из России Хамзат попросил разрешения Шамиля жить в Гимрах в доме Шамиля, на что получил согласие. Он женился на дочери дяди Шамиля [73] Ибрагима, сына Бартыхана. Потом он заболел туберкулезом, лечился в крепости Петровск, умер и был похоронен там.

Вышеприведенные обстоятельства погубили обоих молодых людей по воле Аллаха и во вине деяний людских. Большинство людей говорили, что тоска определила скорейший уход их из жизни. Это, по-видимому, верно; к этому можно прибавить еще вот что: в 1832. г. Шамиль был ранен в грудь штыком русских. Однако лечение не облегчалось возвращением сына и племянника, так как жители Дарго кололи его сердце кляузами и сплетнями, вышеприведенными так, что рана никогда не заживала &mdash; сначала смерть сына, затем и племянника.

Отсюда можно сказать, что русские его ранили один раз и лечили, а горцы дважды и не вылечили (Написано на полях).

Это коротко об истории двух юношей: Джамалуддина и Хамзата, которые попали из обширного сада в темный лес. Смерть для них явилась избавлением. Теперь мы вернемся к объяснению положения наибов в Чечне и Салатавии (Аварское название «Нах-Бак»), расположенной вблизи Буртуная. /72а/

В начале своего прибытия в Чечню Шамиль назначил наибом известного во всей Чечне благородного храбреца Шуайба. Он был самым близким помощником имама во всех военных делах. Ради имама он не пожалел ни своего состояния, ни своей жизни. Подтверждением служит следующий случай: Однажды Шамилю и его войскам пришлось переночевать в лесу, ночь была довольно темной. Расположились друг от друга на дистанциях. Поблизости к имаму были только его приближенные. Недалеко расположился наиб Шамиля, известный своей неотесанностью, безжалостностью к своим людям, особенно по делам веры /72б/ Муса из Балахуни. Он, оказывается, сидел со своими товарищами у костров, и совершенно неожиданно из лесной темноты к ним приблизился один юноша-чеченец и у костра захотел погреться. Муса велел ему удалиться вон; юноша протянул свою руку к пистолету за поясом, как бы хотел выстрелить. Муса опередил его и, выхватив свой пистолет, выстрелил в грудь, он упал и, растянувшись, закатил глаза. Когда Шамиль услышал выстрел, поднялся с постели и поспешил к месту происшествия с оружием в руках, увидел /73а/ умирающего юношу. Он спросил Мусу о нем: кто он? Он ответил, что тот пришел за тем-то, хотел то то. «Я убил его, зная, что мне его смерть лучше, чем моя». Шамиль засмеялся и вернулся в свое пристанище. [74]

Утром узнали, что убитый &mdash; (племянник) сын сестры наиба Шуайба. Шамиль выразил ему соболезнование и сожаление свое за горячность наиба Мусы. Шуайб даже не изменился в лице, только сказал имаму: «Если бы я вас не любил и не уважал от чистого сердца, искренне не служил бы Аллаху и его посланнику в вере, я бы отомстил Мусе за /73б/ убийство племянника. Сейчас же я готов пожертвовать собой, своим имуществом, жизнью своих детей за божье дело».

Наиб Сухайб, павший за веру в боях с войсками князя Воронцова, был также (близким) помощником имама.

В Салаватии наибом был Айдемир, сын уважаемого в селении Чиркей шейха Джамала из Чиркея.

В районе Аух наибом был Хату. Это был авторитетный человек; управлял он справедливо. После его смерти на его место вступил его брат Хати, храбрый, распорядительный и умелый.

Затем на его место был назначен друг имама с давних времен мухаджир Микльик Муртазали из Чиркея. Это был высокомерный деспот, взяточник. Когда на него слишком много /74а/ поступило жалоб, его сняли с наибства и конфисковали имущество, незаконно присвоенное, и передали в байтулмала для нужд войска.

На его место вступил алим мухаджир Идрис (эфенди) из Эндирея. Он был красноречив, но несмел, неповоротлив, нераспорядителен в делах. Но поскольку он был учен, имам не захотел умолять его авторитета.

В конце, когда имам воочию убедился в его неспособности в управлении, он почувствовал необходимость заменить его более зорким, храбрым, дальновидным, неутомимым в бою, особенно в то опасное время, /74б/ когда со всех сторон русские войска начали теснить нас. Идрис был снят, и на его место назначили мухаджира Раджаба из Цубутля, до этого бывшего старшиной в страже прежнего наиба.

Он управлял народом с полной справедливостью, старался, отдавая все силы, улучшить положение людей. Сердце народа возрадовалось и оживилось, как трава, наполненная водой после ползшего зноя. Они стали оказывать сопротивление русским усерднее, чем раньше.

Над жителями Жалка наибом был Усман из Жалка. Имам его любил за усердие при несении /75а/ военной службы. Когда в Чечне дела были расшатаны (часть чеченцев подчинилась русским, а часть оставалась верной Шамилю), а Шамиль стоял лагерем с войском в Ичкерийском лесу, этот [75] наиб пришел к нему с сотней с лишним оседланных лошадей захваченных при истреблении донских казаков. Шамиль подарил ему свою шашку в знак любви и уважении к нему.

Когда Шамиль покинул Чечню и перешел в Дагестан, Этот наиб со своей семьей отправился с ним, но когда Шамиль поднимался на гору Гуниб, Шамиль вернул его с дороги к себе на родину, стыдясь за его большую семью и /75б/ малых детей.

Жителями Хулхула имели наиба известного смельчака Талхика, отца жены Джамалуддина, сына Шамиля. Он очень старался привлечь свой народ на сторону Шамиля и удержать их от смут и обуздать шпионов и других зловредных людей, которые плели в провинции интриги.

Талхик совершил известные вылазки и смелые походы, о которых нет надобности здесь говорить.

В провинции Кехи был наибом известный смельчак Саадулла. Он не умел обращаться со своим народом и управлять делами так, как этого требовали их нравы. Участились жалобы народа на него. Шамиль все же не хотел снимать его с наибства за его храбрость. /76а/ Когда люди Кехи узнали, что имам не хочет с ним расстаться, то потеряли надежду, что наступят лучшие времена, и большинство населения Кехи перешло на сторону русских. Шамиль остался без войска.

Эти люди передали имаму свой упрек, говоря: «Имам, не прислушался ты к нашим жалобам, и мы вынуждены были перейти на сторону русских». Они говорили: «Теперь пусть Шамиль оставит его наибом над нашими деревьями». Население Кехи считается самым отважным среди чеченцев.

В начале появления имама в землях Чечни над кехинцами был наибом известный в Дагестане /76б/ ратник Ахбердильмухаммад из Хунзаха. Это тот, который взял в плен моздокскую христианку (будущую жену Шамиля) Шуанат с матерью и сестрой. Мать ее и сестра были проданы за большое количество серебра, а Шуанат оставили у себя и подарили имаму, а имам в свою очередь хотел подарить ее Хаджимураду, но она, узнав об этом, стала плакать и умолять мать старших сыновей Шамиля Патимат, чтобы она упросила оставить ее у себя и не отправлять к Хаджимураду. Патимат попросила об этом имама и Шуанат осталась. Когда Патимат умерла, Шамиль женился на ней (после того как она приняла мусульманство). Одновременно он женился на нашей сестре госпоже Захидат.

Население Кехи очень любило наиба Ахбердильмухаммеда да за справедливость и смелость... /77а/ Они так были преданы ему, [76] что когда собирались к бою, все стекались к нему, как пчелы на мед. На кехинской поляне есть дерево, на которое он поднимался, когда вся конница Кехи собиралась, и держал речь перед схваткой с врагом.

Над Шубутом был наибом Батака. Впоследствии он заключил мир с русскими без всякого боя. Когда товарищи Шамиля узнали об этом, начали имама упрекать в назначении Батака наибом и говорили, что если бы был другой наиб, Шубут остался бы в наших руках.

В Киялале был наибом герой, истинный мусульманин Умма из Зунсы. /77б/ Он воевал против русских больше года после покорения Чечни, скрывался в лесах и периодически устраивал вылазки и продолжал борьбу. В конце концов, его окружили в пещере отряды князя Мирского, и когда он узнал, что не избежать плена, то помирился с ними. Его выслали в Смоленскую губернию на 4 года, но потом по просьбе жителей его родного селения досрочно вернули в Дагестан. При возвращении он посетил своего бывшего имама и гостил у него две недели.

Когда имам спросил о причине его сдачи в плен, Умма /78а/ ответил, что его семья испытывала голод и жажду в пещере, где они скрывались и едва не погибли.

В провинции Ичкери первоначально имамом был Киха из Арсени &mdash; Ичкерии. Затем он был смещен, а на его место встал Умалат, ученый из Алмака. Он был красноречив, остроумен, крепкого сложения, жесткий к врагам, справедливый к народу, за что его имам и любил. Потом его отправили наибом в другое место, вместо него в Ичкерии был назначен Идиль, пользовавшийся у своего народа авторитетом, уважением за справедливость, краткость и благонравие.

Наибов, которых здесь перечислил, я видел своими глазами несколько раз и сам знал об их положении, /78б/ за исключением некоторых из них: Ахбердильмухаммеда, Сухаиба и Шуайба. Они жили до меня, но я слышал о них от имама, от моего отца и от других людей, заслуживающих доверия.

Среди этих наибов были такие, которые чистосердечно были преданы имаму и ради дела не жалели ни своего имущества, ни себя соблюдая среди народа, подвластного им, справедливость; но были и такие, которые льстивыми слонами обманывали имама и подло поступали, совершали порочные поступки, как убийства, насильственный захват чужого имущества и т. д.

Самыми справедливыми наибами в Чечне были Шуайб, Сухаиб, Ахбердильмухаммед из Аварии, Талхик, Осман, Умма из Зунсы. [77]

Из дагестанских наибов &mdash; Хаджиясулмухаммад из Аварии, /79а/ Хаджимурад, Инкачил Дибир, Догоноголмухаммед, Микаил из Аквари, Абакардибир из Аргвани, Кади из Ичичали, мухаджир Абакархаджи из Акуши, Хурш (Нурмухаммед) из Согратля, глухой Хаджи (Инковхаджи) из Чоха, Мухаммад из Кудали, павший мучеником в Гунибе, Гаир-бек из Ауха и другие, подобные им. А что касается Курбанилмухаммада из Бацали, мухажира Умара из Салты, Идрис (эфенди) из Эндирея и алимов, то у них, кроме красноречия при беседе с имамом, ничего не было, особенно когда они оставались без имама. В отношении их распорядительности управления и «смелости», взяточничества я ничего не скажу, так как среди нас они прославились подлостью.

О Лабазане из Анди, Мухаммедамине из Харахи, Мусе /79б/ из Балахани можно сказать, что они были «обнаженными саблями» над своими подданными. Их характеры были сходны с повадками хищных зверей. У них не было большего дела, как мстить и обирать людей, подвластных им; поэтому большое количество перебежчиков к русским было именно из-за их (плохого) управления. Они обманывали своего имама (обмениваясь с ним) красивыми словами и (давая ему) ложные сведения, не выполняли на деле его распоряжения.

Вследствие всего этого люди отвернулись от верного дела, они предпочли себе смерть, так как убедились, что она лучше, чем жизнь, униженная их властью.

Боже упаси нас от дьяволов рода человеческого. [78]

Глава V

О МУДИРАХ

/80а/ Мудир 112 &mdash; это арабское слово, обозначающее «управляющий делами подчиненного народа по поручению имама». В России ему как бы соответствует чин начальника дивизии. В распоряжении мудира находятся несколько наибов, которые обращаются к нему по важным вопросам. А тот дает советы, следуя законам и решениям имама.

Даниял-султан 113 из Илису был мудиром; затем его сместили и назначили наибом; впоследствии (он опять) был смещен и на его место был назначен его зять Абдурагим, сын Баширбека Газикумухского 114.

Вторым мудиром был Кебедмухаммед из Телетля, 115 который в последнее время был взят имамом под стражу в Дарго, 116 когда имам убедился, что тот общается с Агаларханом Газикумухским, 117 /80б/ ведет тайно от Шамиля переписку. Некоторые даже советовали Шамилю убить его ради всеобщего блага, но он не принял это, так как этот мудир был искренне набожным (человеком). Шамиль говорил, что если бы он убил Кебедмухаммеда, следуя совету некоторых людей, то люди осудили бы его и сказали, что имам убил единственного (преданного) служителя культа в Дагестане. (Впоследствии) Шамиль (ни разу) не жалел, что оставил его жить.

Третьим мудиром был самый дорогой сын имама Газимухаммед 118. Кроме того, ему была дана присяга на имамство после отца по совету улемов и знатных людей Дагестана. Отсюда &mdash; большинство наибов и жаловавшихся по многим важным вопросам обращались к нему. /81а/ Газимухаммед удовлетворял их или самостоятельно или посоветовавшись с имамом, и (люди) бывали довольны его решением. [79]

Глава VI

О ДАГЕСТАНСКИХ УЧЕНЫХ

Ученые &mdash; наследники пророков и маяки, которые освещают души народа. Они &mdash; основа веры, они разрушают тропинки невежества. Посланник (Аллаха) &mdash; мир ему &mdash; сказал: «Преимущество ученого над (простым) поклоняющимся подобно моему преимуществу над простым (смертным) из вас. Без ученых у народов исчезли бы религии, и люди остались бы растерянными в делах веры.

Я здесь перечислю ученых каждого аула в отдельности, о которых, я знал, известных своими знаниями и усердием в вере, /81а/ уважением к ним (со стороны) имама и народа и не (столь) известных также.

Среди известных (были): мухаджир 119 Мухаммеднаби из Ахты. 120 Он поселился в урочище мухаджиров Чур в земле Курах. Затем имам пригласил его к себе и назначил в селение Дарго преподавателем (мударрис) мутаалимов и помощником сельского кадия Талхата из Буцры. 121 В Анди 122 (жили) глубокий ученый Мусалав из Гоноха и старец Салих из Гагатля 123; /81б/ (а) из малоизвестных &mdash; Али из Кижани, 124 его имам назначил управляющим земель и пахотных участков казны (бейт ал мал); Сурхай из Анди, 125 он был кадием селения Чайку, и другие.

В селениях Гумбета (Гунбит): 126 Уцуми из Мехельты, 127 сначала он был муфтием /82а/ в Мехельте, затем, после перехода Шамиля из Чечни (в Дагестан) был назначен наибом над гумбетовскими селениями вместо известного наиба Мухаммедали из Мехельты. 128 Там же были известные ученые Шамхал 129 из Аргвани, 130 являвшийся некоторое время наибом в Аухе, Мухаммед из Ингушетии и Даудхаджияв из Цилитмы.

Среди не знаменитых (были): Мусалав из Сиуха, наиб Абакардибир из Аргвани, 131 наиб Кади 132 и кади Муртазали &mdash; (оба) из Ичичали, 133 друг имама дервиш 134 Нурмухаммед из Инхо 135 и другие.

Из известных (были) в селении Муни большой учитель сына имама Газимухаммеда Абдуссалам, /82б/ сын упомянутого ученого Большого (Старший) Мухаммеда, 136 также (являвшегося) учителем Газимухаммеда; Маленький (Младший) Мухаммед, прозванный «Исуфиль Мухаммед», (тоже) учитель сына имама.

В селении Ансалта 137 (жил) ученый мухаджир Абакар, сын Раадуали из Газикумуха. 138 В селении Гигатль &mdash; наиб [80] Хаджардибир 139 и его сын Дибирасулав, который среди учащихся моего времени выделялся большими способностями. В селении Акнада, (одном) из селений Цунта &mdash; Абдулваххаб 140 &mdash; переписчик книг имама в Дарго. (Там же жил) известный в Дагестане ученый, пользовавшийся большим уважением, особенно у Шамиля, преемник больших ученых и праведников &mdash; Курбанали, по прозвищу «Загалав» из Хварши, 141 (одного) из селений Цунты. /83а/ Его учеником был известный законовед (факих) ученый наиб Селимдибир Багулалский 142 из Хуштады, 143 павший в боях (мучеником) с русскими; наиб Закарийнал Хаджияв из Хуштады; 144 ученый законовед Алидибир из Хуштады 145, кадий Гоноды; учитель сына имама, павший мучеником наиб Шамхалдибир из Хелетлери 146.

В селении Карата 147 (жили) ученый Даудилав из Караты; покойным Газиявдибир; 148 мухаджир преклонного возраста Таймасхандибир из Чиркея, 149 пользовавшийся авторитетом у Шамиля и его сына: мой ученый гость (кунак), известный в Дагестане законовед, упомянутый выше Мухаммед, сын Саида из Игали; 150 ученый законовед, грамматик Курбанали из Ашильты, 151 сын Абдуллаха: ученый-филолог, знаток морфологии Хаджиали из Унцукуля, 152 учитель сына Шамиля; ученый-законовед ал-Хаджихусейн 153 из Унцукуля, 154 ученый-законовед, мой учитель Алигалбац из Куллы, 155 в мое время он был мутааллимом у вышеупомянутого ученого Газиявдибира из Тлондоды, затем был назначен кадием в селении Гагатль, (одном) из селений (общества) Анди.

Среди известных в Аварии (ученых были): мой учитель законовед Мухаммед из Гортколо, 156 кади хунзахский; ученый-законовед кадий /84а/ ахальчинский 156а, из малоизвестных законоведов &mdash; Кебеддибир из Гортколо, Кебеддибир из Ободы, законовед Амирхамзат из Гацалухи 156б мой кунак, друг имама с начала джихада, наиб Мухаммед из Тануси, 157 старец Нурмухаммед из Сиуха; 158 глубокий ученый-законовед Лачинилав из Хариколо, 159 учитель имама Шамиля. В селении Тукита (жили) учитель старшего сына Шамиля Дибирмухаммед 160 и его брат Нурмухаммед (вар.: учитель своего брата Нурмухаммеда) 161.

В селениях (общества) Гидатль (были) двое совершенных, сведущих во всех науках ученых &mdash; Муртазаали из Урады 162 и муфтий в Гидатле вольноотпущенник Мухаммедамин 163. В ауле Буцра /84б/ (жил) Мудунасулдибир из Буцры 164, [81] законовед в селении Могох &mdash; известный ученый-грамматик Атанас 165 и ученый Алидибир из Могоха, Кади из селения Уркачи.

В Гимры &mdash; Муртузаали, дибир Гимры и его кадий; остро умный ученик Маллахусейн из Гимры, будущий ученый.

В селении Аракани &mdash; законовед Хаджидада, 166 сын известнейшего из дагестанских ученых, наиболее сообразительного и искуснейшего из них во всех науках Саида-эфенди из Аракани и два совершенных законоведа. Мухаммед и Кебеддибир.

В селении Кудутль &mdash; известный законовед Мухаммед из Кудутля 167 и остроумный ученый-логик, друг имама, но (ныне) покойный /85а/ Махахаджияв из Кудутля; из мухаджиров в Гергебильской крепости (был) ученый-суфий наиб Абакархаджи из Акуши. 168

В селении Голотль кадием (был) Шабан, 169 он же являлся управляющим сборами бейтулмала (бейтал-мал).

В селениях [общества] Карах &mdash; суфий Мухаммедтахир из Цулды, 170 самый безупречный из наших ученых [по части] знаний и деяний, самый набожный, самый богобоязненный, самый далекий от взяток, самый справедливый в решениях, за что его очень любил Шамиль. Раньше он учительствовал у Даниял-султана из Илису. Исключительная его набожность [проявлялась] в том, что он не принимал даже того, что выделил ему имам из казны (бейтулмала).

/85б/ Почтенными законоведами из земли (Караха) [были]: Омарилмухаммед, 171 Дибирхаджияв 172 и его сын Хаджияв из Гоноха, ученый, благочестивый Хаджиабдурахман из Тляроша; ученый набожный мудир Кебедмухаммед из Телетля, о котором говорилось выше; ученый Мухаммедамин 173 по прозвищу Асиялав из Гонода, который возглавил движение Шамиля в Абадзехе и Шапсуге.

Вот коротко его история. От населения Абадзеха к Шамилю начали поступать тайные письма, где просили прислать к ним надежного человека, который возглавил бы их, к кому можно было бы обращаться со своими делами. Шамиль на своем совете обсудил вопрос, кою послать /86а/ и кто достоин такого важного назначения. Каждый из присутствовавших называл полюбившегося ему человека из своих друзей, зная, что это в его интересах. Мухаммедамин в это время писал письма для имама (вар.: секретарствовал), и Шамиль хотел послать его, считая, что он достоин управлять. Тогда секретарь Шамиля Амирхан [82] из Чиркея выступил: «Что же получит население Абадзеха от Асиялава. Он ученый человек и искренний мюрид, но не воин». Тогда мой отец сказал: целесообразно (как раз) его послать, так как он истинно набожный человек, он не посрамит его, [Всевышнего Аллаха] никогда, напротив сделает его человеком совершенным во (всех) делах. /86б/

Мнение Шамиля и моего отца совпали, и Шамиль послал его. Мухаммедамин, как известно, достиг больших успехов в подчинении себе непослушных из черкесов, но через великие трудности.

Однажды Мухаммедамин отправил имаму письмо вместе с подарками 174 ему от имени (турецкого) султана Абдулмаджида, (состоявшими) из двух орденов, усыпанных бриллиантами, знамени и коврика для намаза (от имени) матери султана. Коврик был из чистой белой шерсти, на нем были вытканы кувшин для воды, тазик и фонтан бьющейся воды золотой струей.

Шамиль подарил этот коврик своей жене Захидат, нашей родной сестре, /87а/ однако ни разу этот коврик не был использован для молитвы, так как в нашей вере нежелательны для намаза коврики с рисунками. Я даже не понимаю, как мать султана совершала намаз на таком коврике, зная все это. Правда, это разрешается женщинам, так как большинство нарядных одежд допустимо для них в нашей вере, а для мужчин &mdash; нет. В письме Асиялава после долгих слов говорилось, что в его распоряжении двести тысяч бойцов.

В селении Ругуджа из ученых был мой верный кунак Ахмеддибир.

В селении Бацала &mdash; известный законовед наиб Курбанилмухаммед и Газимухаммед из Бацады; последний был учителем Даниял-султана из Илису. /87б/

В селении Чох &mdash; авторитетный законовед Ахмеддибир из Чоха, мюрид Накшбандийского тариката.

В селении Согратль из известных ученых и набожных людей были: Хаджи Абдурахман, 175 поклоняющийся, благочестивый, чистый; его сын Хаджимухаммед; 176 наш верный кунак добросовестный кадий Ахмед 177 ученый старец Ибрахимдибир; 178 ученый Оцомар, 179 что по-аварски означает Омар-бык, ему дали такое прозвище за чрезмерную волосатость; ученый Хаджияссул Омар, 180 &mdash; да будет доволен им Аллах; ученый законовед кадий Мухаммед, прозванный на их языке Кантаравдибиром, а значение (кантарав) &mdash; могучий, у него был грубый голос /88а/ потому и получил такое прозвище. Помимо этих ученых были и менее значительные [83] ученые, мы воздерживаемся от их (перечисления) из-за их многочисленности.

Селение Согратль &mdash; родник ученых, благочестивых, поклоняющихся, смельчаков, ювелиров, потомственных кузнецов. В Дагестане во всех этих делах нет селения, равного ему.

В селении Шанги, из (общества) Мукор жил популярный законовед Шамилав, а в селении Бухта &mdash; Мухаммедамин.

Вышеназванных крупных ученых я лично знал и неоднократно видел; я знал их положение, их характер, они жили в мое время.

Одни из них были известны своей ученостью, деятельностью и происхождением; другие /88б/ &mdash; без последнего (качества, но все) они были столпами веры, как горы являются опорой земли. Для народа они подобно зрячему, (являвшемуся поводырем) слепого; они были предводителями, как пастух в стаде, они были (божьей) милостью для народа, словно дождь для растений; они были их предводителями и светом, их верой, их святыми.

Имам любил их и уважал, &mdash; большего и желать нельзя, &mdash; так как Всевышний Аллах и его посланник предпочли многим из творений и дали им знания. Если бы не они, не было бы дагестанских имамов, ни сабли, ни защитников веры, (именно) благодаря им положение мусульман улучшалось или же ухудшалось; они стали и недугом и, лекарством. Ученых в Чечне мало, они редки, так как мало /89а/ кто занимается наукой. Из их ученых я знаю только следующих известных людей: Атабая, 181 высланного ныне в Россию; Абдулкадира; 182 кадия Мустафу, 183 [он же] муфтий области (вилайат) Ичкери; Омара из Цамтари; 184 старшину (раис) из Ведено; кадия Алимирзу из Сунжи и других.

Что касается ведущих (Букв.: рууса &mdash; главы) дагестанских ученых и правоведов, тексты и сочинения которых я видел или читал (отдельные) выражения, (то это): популярный, превосходный ученый Мухаммад сын Мусы из Кудутля, его ученик Мухаммед из Убра 185 Казикумухского округа, хаджи Абубакар из Аймаки, 186 известный, сведущий [ученый]; его внук /89б/ Саид-эфенди из Аракани; 187 Дамадан из Мегеба; 188 Курбанали из Ахальчи; 189 Нурмухаммед &mdash; кадий Аварский (из Хунзаха), 190 убитый вместе с аварскими эмирами (нуцалами) воинами Гамзатбека; Шабан из Ободы; 191 Таталав из Караты; 192 Мусалав из Хуштады; 193 Али из Анди; 194 Бугалдибир из Хиндаха, 195 Хаджиали из Аргвани; 196 Салман из Тлоха, 197 Махдимухаммед из Согратля; 198 Махдимухаммед [84] из Караха 199 великий Хасан Старший из Кудали; 200 Юсуф из Салты 201 Гитинасулав из Кудали, 202 слепой Омар из Кудали 203; Абдулатиф из Чоха 204; хаджи Ибрахим из Урады 205, Хадис из Мачады 206; хаджи Абубакар из Шугини; Харда из Арчиба; /90а/. Мухаммед из Ходота; Джафар из Харады; Тахир из Гитляба; Мусатил Мухаммед и Кебед из Аракани; Дарха из Урады. 207

После смерти этих ученых последующие, которых я видел, явились их наследниками. Аллах устанавливает преемственность от всего ушедшего к настоящему и будущему до конца миров. [85]

Глава VII

О НАУКАХ, КОТОРЫЕ БЫЛИ РАСПРОСТРАНЕНЫ В ДАГЕСТАНЕ

Их двенадцать: морфология, синтаксис, метрика, логика, теория диспута, законоведение, толкование Корана, жизнеописание (пророка), суфизм, риторика (В тексте: «маан, байан, бади (риторика, стилистика, поэтика) &mdash; все эти три (отрасли) считаются за одну науку») или ал-мухадара и хуласа. /90б/ Больше всего у нас изучаются морфология и синтаксис, так как для учащихся необходимо избегать ошибок (в языке); законоведение для разбора людских дел, связанных с жизнью и верой; затем наука о толковании Корана для объяснения значения сур священного Корана; жизнеописание и история, чтобы знать о жизни нашего пророка Мухаммеда &mdash; мир ему; метрика для сочинения стихов на арабском языке; теория диспута, чтобы соблюсти правила ведения дискуссии среди мутааллимов. 208

Что касается остальных наук, то ими занимаются у нас редко, особенно илм ал-хуласа, при помощи которой исчисляются многие единицы (цифры). [86]

Глава VIII

/91а/ О МУФТИЯХ

Ал-муфти (муфтий) 209 &mdash; арабское слово, означающее ученого человека (алим), который выносит решения (вар.: консультирует людей) по шариатским вопросам и выносит решение между тяжущимися, исходя из предписаний ислама.

В распоряжении муфтия находится несколько кадиев, которые обращаются к нему по трудным вопросам, а тот отведет в силу своих знаний и умений. В каждом наибстве обычно только один муфтий; его местонахождение &mdash; в том же селении, где находится наиб. А кадий живут в каждом отдельном селении, к ним обращаются при разборе различных тяжб. Жители селения имеют право непосредственно обращаться к муфтию, если /91б/ не согласны с решением кадия 210. Кадий и муфтий должны разрешать дела тяжущихся только справедливо и верно.

Если муфтий узнает, что (кадий) вынес неправильное решение, он должен освободить его от должности. А по вопросам, не понятным для него, кадий должен обратиться к муфтию. Если же муфтий вынесет неверное решение или поддержит незаконно одного из тяжущихся за взятку, то наиб должен предупредить его: не поступай впредь подобным образом. Если ты повторишь свои поступки &mdash; я уволю тебя.

Иначе же, без сомнения, среди людей распространится порок.

Отличительный знак муфтия, кадия и других ученых &mdash; чалма зеленого цвета. Остальные же несведущие люди (не имели права) носить ее. Если же обнаружится, (что кто-либо незаконно носит зеленую чалму), /92а/ то правителю (вали) надлежит запретить им носить ее, чтобы они не воспринимали зря знания ученых.

На самом деле [носить зеленую чалму] &mdash; это знак саййидов из потомства пророка, и никто иной не имеет права, ученый он или неученый, носить ее. Мне неизвестна причина, почему эта форма (букв.: этот знак) стала принадлежностью наших ученых.

Теперь я перечислю муфтиев, которые были в мое время и укажу их время и место рождения и местожительство.

В нашем селении Дарго кадием был ученый-законовед (факих), родственник имама, Хаджиявдибир из Гарани. 211 Имам не назначил там муфтия, как в других округах (вилайат), так как Дарго был самостоятельным селением и нужды /92б/ в муфти не было, [оно] обходилось без муфтия. [87]

Когда [этот кадий] умер, ученый Амирхан из Чиркея (ал &mdash; Чиркави), 212 ученик Хаджиявдибира, вступил в должность кадия. Затем имам взял его к себе секретарем (катиб), а на его место назначил Далгата ал-Буцри (из Буцры), 213 о котором упомянули мы выше в связи с Джамалуддином, сыном Шамиля.

В округе (вилайат) Анди (муфтием) был сначала Мусалавдибир ал-Гунухи (из Гунхи). 214 После его смерти был назначен Исуфилмухаммед из Муни, учитель сына Шамиля. Затем на его место назначили ученого Мухаммеда из Гортколо 215 &mdash; хунзахца (ал-Авари). Когда он переселился к себе, вместо него стал муфтием Хаджиали из Унцукуля. 216

В Гумбетовском округе (вилайат Гунбит) муфтием был факих Уцуми из Мехельты. 217 Впоследствии он стал наибом, а на его место был назначен другой (муфтий).

В Харахи (муфтием был) /93а/ Дибирдада из Харахи (ал &mdash; Хараки, 218 сын Хаджиали, павший «мучеником вместе с имамом Газимухаммедом в борьбе с войсками сардара барона Розена»).

Для селений Багулал (муфтием) сперва был Селимдибир из Хуштады; 219 а когда его назначили наибом, на его место определили Газиявдибира из Тлондоды. 220 В селении Карата, в резиденции Газимухаммеда, сына Шамиля, муфтием был мухаджир Таймасхан из Чиркея. 221 В Тинди &mdash; Загадав из Хварши. В Аварии муфтием был Мухаммад из Гортколо. 222 В селениях Гидатля (Кидал) [муфтием являлся] Мухаммедамин из Гидатля. 223 В Карахе &mdash; Омарилмухаммед из Гоноха ал-Карахи. 224 В Корода &mdash; Хаджимухаммед из Согратля (ас-Сугури). 225 В Гоцатле (Хуцал), на родине имама Гамзатбека, муфтием являлся Атанас из Могоха (ал-Мухухи). 226 В Унцукуле /93б/ &mdash; Хаджиали из Унцукуля, находившийся в Анди. 227 В Чохе &mdash; Ахмеддибир из Чоха. 228 В Myкоре [муфтием] был Камиляв из Шангода (аш-Шанги). 229 В Согратле сначала был [муфтием] Курбанилмухаммед из Бацады. 230 Когда его назначили наибом [там же] его заменил Хаджимухаммед, сын известного служителя (абид) ал-Хаджи Абдурахмана из Согратля. В вилайате Чарбили &mdash; учитель имама Лачинилав из Хариколо. 231

Вышеперечисленных ученых я лично много раз видел, встречался с ними, был хорошо знаком с ними, с их положением. Что касается тех, кто был раньше них и после них &mdash; то я не знаю о них. [88]

Глава IX

О МУХТАСИБАХ

Мухтасиб 232 &mdash; арабское слово, означающее того, кто тайно узнает положение дел мусульман, инспектирует /94а/ их дурные поступки и сообщает о них имаму или наибу, чтобы направить их по пути благодеяний согласно истинному шариату. Это соответствует (должности) жандарма в России; (разница лишь в том, что) жандарм служит ради повышения в чине или ради существования, а мухтасиб &mdash; ради достижения милости всевышнего Аллаха и только! Не ради того, чтобы угодить имаму, или надежды на повышение в должности.

И на этой основе следует, чтобы в распоряжении каждого наиба имелся свои специальный мухтасиб, чтобы не было скрыто от наиба (какое-либо) действие, противоречащее положениям шариата в его вилайате. Я (лично) знал /94б/ из мухтасибов: дервиша, преданного Аллаху, Нурмухаммеда из Инху: 233 хаджи Абдурахмана из Согратля; 234 хаджи Абдурахмана нз Караха; 235 Кебедмухаммеда из Телетля 236 и других.

Мухтасиб носил белую чалму, но другим тоже не было запрещено носить ее. [89]

Глава X

О КАДИЯХ, МОИХ СОВРЕМЕННИКАХ, ОБ ИХ МИРСКИХ И РЕЛИГИОЗНЫХ ДЕЛАХ

Кадий (кади) &mdash; арабское слово, означающее лицо, разрешающее спорные вопросы между тяжущимися согласно предписаниям мусульманских законов, справедливо, неподкупно. Без разрешения имама или его наиба никто не имеет права принимать на себя должность кадия. Если нет кадия для решения дел /95а/ мусульман и некому назначить его на это место, то надлежит справедливому ученому занять пост кадия без всякого разрешения с чьей-либо стороны, если он надеется улучшить дела народа, так как каждый взрослый мусульманин обязан соблюдать интересы ислама, когда нет специального блюстителя и есть спасение остаться без него.

А если нет указанных обстоятельств и условий, то кадий должен быть назначен верховным правителем, его заместителем (наибом) или по согласному решению (иных) лиц, обладающих полнотой власти (ахл-ал-халл ва-л-акд)

Оплата кадия &mdash; из [средств] бейтулмала или из доли закята.

Кадий не имеет права принимать закят, если у него не хватает средств (существования на одни) год. /95б/ В этом случае он Исправляет свою службу, довольствуясь своим положением (т. е. бесплатно).

Как назначали кадиев. Когда наиб или муфтий хочет назначить кого-нибудь кадием, он обращается сначала к жителям селения, в которое он собирается назначить кадий: «Такого-то ученого мы назначаем к вам кадием согласно предписаниям шариата. Вам надлежит подчиняться ему, слушаться и уважать его, пока он будет соблюдать истину и справедливость. Кто ему оказывает Послушание, тот и нам подчиняется, а кто подчиняется нам, тот послушен и Всевышнему Аллаху и его посланнику. Кто не повинуется ему, (т. е. кадию), тот не повинуется всем. Если же (кадий) действует вопреки шариату, то вы не обязаны повиноваться ему или принимать его». Когда кадий отправлялся /96а/ в назначенное место, правитель в первую очередь рекомендовал ему при всех обстоятельствах бояться Всевышнего Аллаха, (соблюдать) справедливость, беспристрастие в (своих) решениях в делах, воздерживаться от всего, что противоречит чистому шариату, (сторониться) дающих и берущих взятки. [90]

Прибыв в назначенное селение, кадий первоначально прибывает в мечеть, совершает там особый (букв.: «приветственный») намаз, затем он просматривает дела арестованных, если они есть, и справедливо разбирает их дела; отпускает из-под ареста, если несправедливо задержан, а виноватого держит до истечения срока (наказания).

После этого он знакомится с вакуфными, благотворительными делами, завещаниями, /96б/ обетами, вникает в каждое дело, намечает конкретные пути по разрешению (этих дел), как это положено по справедливости и по правде. Потом он знакомится с действиями знатных люден селения (а'йан), распорядком мечети, (правилами поведения) мутааллимов; исправляет то, что найдет неверным, как это положено; начинает заниматься книгами и обучением мутааллимов.

Если в селении кто-нибудь умирает, кадий должен быть у покойника или поручить муэдзину или мутааллиму обмыть его, завернуть в саван, чтение Корана над ним у него дома или на могиле. Когда (умершего) несут на кладбище, кадий тоже идет туда, садится на край могилы и читает что нужно из Корана до той поры, пока не засыпят могилу /97а/ землей. Как только похоронят умершего, (кадий) садится у изголовья могилы, обратившись к лицу покойного, спиной к югу, так как у нас хоронят лицом к кибле, и дает покойнику обычные наставления (талкин).

По завершении этого талкина кадий встает, обходит могилу у изголовья, став лицом к кибле, как и покойник, берет полный кувшин воды, поливает (всю) могилу, начиная с изголовья. Когда вода кончается, он ставит кувшин на могилу и, воздев обе руки и то, что при нем (Смысл не совсем ясен) вверх, призывает Аллаха к милости и прощению покойному. По завершении молитвы /97б/ (все присутствующие) встают вокруг могилы и произносят стократное: «Нет божества, кроме Аллаха!» Затем благословляют пророка и читают молитву, (прося) Аллаха (отпустить грехи покойного и успокоить его душу).

Потом люди расходятся (по домам); кадий же остается (на кладбище) три дня и ночи или больше в (специальной) палатке, поставленной у могилы, читая Коран за упокой души. За это родственники покойного платят ему, исходя из состояния умершего (букв.: из богатства или бедности). Они приглашают собравшихся на похороны с мутааллимами на поминки три дня подряд.

При рытье могилы для покойного они (мутааллимы?) [91] садятся по ее краям, имея в руке у каждого по джузу Корана, и читают их, а родственники умершего раздают им куски дорогостоящей шелковой материи /98а/ или же дают деньги, если покойный был богатым. Одежда покойника (отдается тому, кто обмывал его).

Кадию надлежит распределить наследство покойного (между наследниками исходя из принципа): «мужскому полу столько же, сколько приходится на долю женщин». Кадий должен совершить пять намазов (в сутки) в качестве имама для общины в мечети или же поручить другому быть им (имамом) в случае, если у него есть неотложное дело.

Если кадий отправляется куда-либо в другое место, то его место занимает другой из жителей этого селения, чтобы (они) могли обращаться к нему (со своими) тяжбами и притязаниями.

Заместителем (халифа) кадия назначается (один из) его старших мутааллимов.

(Обычно) место жительства кадия в селении &mdash; это мечеть, пока он не перейдет по своему желанию в другой дом или не уволится. Для него при мечети (букв.: в его завии) /бывает/ отдельная келья (худжра) для разбора дел, служащая также для жилья (букв.: для сна). /98б/ Питается он с мутааллимами, иногда в своей же келье.

Однажды, когда я был мутааллимом в селении Могох, 237 кадием там был тогда способный ученый мухаджир Исуфдибир из Салты. 238 Иногда вместе с этим кадием мы поднимались на крышу мечети погреться на солнце в зимнее время и беседовали о виденном и слышанном. Этот кадий считался скупым и жадным. По соседству с мечетью находился дом моего кунака Маллы из Могоха, 239 агента (амил) имама /по сбору урожая/ в бантулмал 240 в управлении наиба Абакархаджи из Акуши. Иногда старуха, мать Маллы, расстилала на крыше своего дома циновки, на которых сушила грецкие орехи /99а/ байтулмала на солнце.

Мы, мутааллимы, просили ее, чтобы она немного орехов перебросила (к нам) па крышу мечети, и она иногда бросала полную горсть. Мы все бросались собирать их, и вместе с нами участвовал и Исуфдибир, одетый в шубу. Мутааллимы толкали его то справа, то слева, невзирая на то, что он кадий, и его шуба часто бывала под их ногами, а он сам в это время смеялся. В этом состязании мутааллимы не оставляли (на долю) бедняги хотя бы орешек. А когда (таким образом) соберут орехи, то мутааллимы отдавали каждый кадию по две или три штуки. /99б/ Такая простота характера бывает не у каждого кадия. [92]

Глава XI

О ПОЛОЖЕНИИ МУТААЛЛИМОВ У НАС, ОБ ИХ ОБУЧЕНИИ НАУКАМ

Мутааллим 241 &mdash; арабское слово; оно означает лицо, которое изучает все &mdash; науку ли, или что другое. Как термин, оно употребляется для обозначения «ищущего знаний», и только. Например, если в каком-нибудь селении есть большой ученый или знающий кадий, вокруг них собираются несколько человек учащихся для получения знаний, полезных в вере, земной и загробной жизни.

В наших книгах сказано: «Поиск знаний лучше дополнительной молитвы, даже джихада».

Мутааллимы живут в мечети того селения, куда они пришли /100а/ учиться. Питаются они за счет закята, которым распоряжается кадий. Кадий (имеет право) исключить из мутааллимов кого захочет или оставить (кого по своему усмотрению).

Как мутааллим выходит из (своего) селения в поисках знании? Когда мутааллим выходит (из своего селения), он берет хурджуны с книгами и одеждой, другими необходимыми вещами, несет их вместе с шубой на своем плече и отправляется пешком (мутаалимствовать). Я часто отправлялся пешком в путь, так как мой отец не разрешил мне во время учебы ездить верхом, чтобы урезонить тем самым порыв (моей) души, (считая), что это испытание для получения знаний.

Когда мутааллим приходит в избранное селение, он останавливается в мечети или у своего кунака, /100б/ затем идет к кадию и просит включить его в группу мутааллимов. Если кадий согласен, то определяет его к себе, и он остается здесь, получая знания и питание; если же кадий ему скажет: нет у меня для тебя пропитания (В тексте: нет у меня для тебя кайла (кайл &mdash; мера сыпучих тел)) для зачисления, то мутааллим отправляется к другому ученому, кто примет его и устроит при себе мутааллимом.

Вот так устанавливается (состав) мутааллимов, которые устанавливают между собой общий порядок, (распределяют постоянные) места в мечети для ночлега, отдыха, чтения.

Также они устанавливают обязанности каждого в приготовлении пищи в зависимости от /101а/ степени учености и возраста. Например, вечером или утром они заняты приготовлением пищи следующим образом: одного из мутааллимов [93] посылают в селение попросить дров у жителей, другого &mdash; за огнем и разведением его, на третьем лежит обязанность чистить котел, ложки и другую посуду, доставлять воду из реки или родника, четвертый замешивает тесто, раскатывает хинкалины, готовит хинкал в котле, (затем) приглашает всех мутааллимов к трапезе. Самого старшего по знаниям и возрасту мутааллима освобождали от всех работ; ему оставалось только приходить к столу /101б/ вместе с кадием.

Когда пища была приготовлена, «повар» бил в тарелку или ложкой ударял по деревянной мечетской лестнице, чтобы дать знать тем, кто отсутствовал в мечети во время еды. Когда все были в сборе, посреди ставили большое деревянное блюдо, наполненное хинкалом, и они садились вокруг него, приступали к еде, запивая хинкал бульоном. Затем (после еды) расходились в мечети, садились вокруг светильника, открывали книги и углублялись в глубокое созерцание. Одни переписывали (тексты), одни учились, другие учили. Иногда между ними начинался диспут, разгорались бурные прения. Когда же приходило время сна, то тогда мечеть переполнялась их голосами. /102а/ Каждый брал одеяло, а одеяла распределились между ними, особенно в зимнее время. Каждый готовил себе постель внутри мечети. А для кадия и старшего мутааллима постель стелили самые младшие из уважения к ним, со стороны мутааллимов.

На заре (приходит) в мечеть сельский муэдзин, зажигает светильник, затем совершает омовение в мечети или же до прихода в мечеть у себя дома, затем призывает людей к азану, и собираются в мечети для совершения намаза те, кто быстро расстается с ленью, а кто хочет совершает намаз дома.

Мутааллимы тоже встают, совершают /102б/ омовение и до прибытия жителей для молитвы они успевают расстелить на полу ковры. Когда уже наступает время намаза, муэдзин встает с места, приступает (к молитве). Тогда кадий предстает в михрабе (мечети) имамом перед обществом, (остальные) выстраиваются в ряды. Когда совершают намаз, кадий читает молитвы, последовавшие от пророка Мухаммеда, &mdash; мир над ним. Затем каждый из джамаата взывает к Аллаху о том, чего он желает. Затем становятся в круг для стократного зикра. После этого расходятся, кто куда хочет,

В пятницу мутааллимы не занимаются, отдыхают, а в ночь на пятницу младшие мутааллимы ходят но селению /103а/ с хурджунами, обходят дома сельчан, прося у них то, что они пожелают дать. Каждый дарит то, что у него есть &mdash; хлеб, мясо, сыр, муку. Когда обход заканчивается, (мутааллимы) [94] возвращаются в мечеть, выкладывают содержимое хурджунов и кушают. Эта ночь у них считается праздничной, так как они получают двойную порцию пищи. Мутааллим, испрашивающий, стоя у дверей, говорит по-аварски все, чего он пожелает: «Эта ночь &mdash; великая ночь (предопределения). Дайте то, что есть у вас, и вам вознаграждение за то, что вы даете». [95]

Глава XII

ОБ ИЗВЕСТНЫХ МУТААЛЛИМАХ МОЕГО ВРЕМЕНИ ИЗ МУХАДЖИРОВ В НАШЕМ СЕЛЕНИИ ДАРГО 242

Мухаммед, сын Абдалкадира из Газикумуха, Зульфукар нз Чиркея (ал Чиркави), Слепой Сурхай нз Зубутля (аз-Зубути), Алхилав из Эрпели (ал-Ирфили), Гармуши из Караная (ал-Карнави), мухаджир, Абдураззак, сын Хаджиали из Унцукуля, Абдусалам из Муни (ал-Буни), Дибирасулав из Гигатля (ал-Хихали), Омар «низкорослый» из Игали, Шамхал из Аргвани, Алихаджияв из Аргвани, Газияв из Обода (ал-Убуди), мухаджир Али из Салты, Слепой Закария из Гоцатля (ал-Хуцули), Безрукий Мухаммед из Обоха (ал-Убухи), Рижан Хаджиясул Абдаллах из Согратля (ас-Сугури), Мадиналасул Ахмед и Халид из Согратля, Малла /103б/ Хусейн из Гимры (ал-Гимрави), Мухаммед, сын Доногоно из Гоцо (Дунугуни ал-Хуци), Абдаллах из Шулани, Нурмухаммед из Тукиты, Мирзамухаммед из Телетля (ат-Тилики), и другие, подобные им.

У наших мутааллимов есть такой обычай: когда какой-нибудь наиб, богач, авторитетное лицо прибывает в селение, где они живут, мутааллимы пишут ему послание с надеждой расщедрить его; их просьба иногда удовлетворяется, иногда нет.

Вот таким образом в Дагестане добиваются знаний. (Многие из них) становятся большими учеными. [96]

Глава XIII

О МУХАДЖИРАХ, КОТОРЫЕ ПЕРЕСЕЛИЛИСЬ К НАМ ИЗ РАЗНЫХ МЕСТ,

как например, из вилайата Ахты (Ахтти), Газикумуха, Закатала, Эндирея (Индрай), Аксая (Йахсай), /104б/ Костека (Кустак), Нотия, Кабарды (Габарда), Куры, Шекки, Ширвана, Губдена, Цудахара, Акуша, Дарга, Таргу и других (мест).

Мухаджир &mdash; арабское слово, означающее лицо, переселившееся из области войны (дар ал-харб) 243 в мусульманскую (дар-ислам) 244. Первый, кто переселился из Мекки в Медину, 245 был нашим пророком Мухаммедом, &mdash; мир над ним. После этого такое переселение сделалось обычным делом для его общины (умма) с теми условиями, которые были указаны в мусульманских книгах. Желающие знать эти книги, пусть обращаются к ним.

Большинство мухаджиров (жили) в крепости Ириб 246 у Даниялсултана Илисуйского (ал-Илиссави) и в крепости Улиб, (известной под названием крепость Гергебиля) (Добавлено над строкой), в селениях Согратль, Чох, Цуриб общества Карах, в Бецоре и в других селениях.

/105а/ Что касается специальных селений для них, то это: селение, построенное на поляне Цуриба и в лесу Бецора на участке близ селения Мушули, в Талгоде выше селения Игали 247.

Мухаджиры жили торговлей, грабежом и набегами на жителей пограничных с ними селении, (долей) с закята. Когда они грабили имущество в селениях или караваны, идущие с одного места в другое, то добычу делали на пять частей: (одна) часть &mdash; имаму, остальные для себя. Это делалось в том случае, если ограблены были мусульмане. Если же добыча была из имущества христиан, то одна пятая часть шла имаму, другая пятая из пятой части &mdash; /105б/ потомкам Мухаммеда.

Если мухаджиры при нападении на селение или караван брали в плен мужчину или женщину, то продавали их за серебро. Больше всего мухаджиры нападали на почту, которая перевозила русскую казну. (А это были) мухаджиры Закатала 248 и Ахтов. Главарями у них были Исрафил из Ахтов, Бахарчи из Илису, Мухаррам и Абдулжалил из Ахтов. 249 Они грабили почту несколько раз, возвращаясь с золотом и серебром. Что касается денежных ассигнаций, то они бросали их по [97] дороге и затаптывали, так как у нас они не были в обращении /106а/ вместо серебра (то есть в качестве денег.).

Однажды в казну 250 нашего имама Шамиля попала банкнота в пять тысяч рублей, она лежала в казне порядочное время; затем один чеченский торговец сказал казначею имама Хаджияву из Ороты: 251 «Дай мне свою бумажку за тысячу триста рублей наличными», так как он хотел обменять ее в русской крепости на серебро, (на что казначей) с удовольствием согласился.

/106б/ Мелкие монеты (букв.: медные фельсы) у казначея лежали мешками, он их отдавал ювелирам для плавки се ребра, как это у них делают для отделения чистого серебра от смесей.

В казне Шамиля были круглые ордена из золота и серебра, генеральские и полковничьи эполеты, седло Надир-шаха (Слово Надир &mdash; над строкой), оставшееся в Дагестане со времени его поражения, железный шлем (калансува) с золотыми узорами, а также была одежда, оружие, печати, браслеты, серьги, ножные браслеты, привезенные из различных мест.

Если одна из жен имама попросит у него какие-либо из женских украшений и тот даст ей это, то другая начинает завидовать ей, так что он вынужден бывал скрывать от других то, что отдавал одной, иначе /107а/ жены могли поссориться между собой.

Мухаджиры эти (с одной стороны) были полезны имаму, (с другой же стороны) &mdash; причиняли вред. Полезны в том, что они добывали со всех сторон большую добычу, и он имел тем самым пользу от их богатств, и увеличивался бейтулмал его казны, назначенный для остального войска. Особенно среди них были (хорошие) предводители при отправке их имамом с войском в чужие, неизвестные селения, и если бы не они были предводителями при походах, то войска каши не могли бы выступить куда-либо или проникнуть туда, попав в незнакомое место /107б/ и от этого нам быт бы большой вред.

Например, несколько ахтынских мухаджиров выходили неоднократно, собираясь отнять казенную почту, дорога которой шла в пяти-шести днях езды от нас. В своем походе они днем скрывались в лесах, оврагах или пещерах, а двигались ночью, чтобы никто их не замечал, так как сильная охрана дороги была всюду. Дойдя до цели, они нападали на почту, убивали сопровождающих и забирали золото и серебро. Затем таким же образом возвращались обратно. Тайно [98] днем и двигаясь ночью. Таким способом они разбогатели, и разбогатела (вместе с тем) /108а/ казна Шамиля.

Но (с другой стороны) их вред очевиден, так как у каждой из них были на их родине и родственники, между которыми не прекращалась тайная переписка. В письмах друг другу сообщались иногда дагестанские секреты, и враг принимал (меры предосторожности).

Большинство мухаджиров являлись жителями дагестанских земель, таких как селения Согратль, Чох, Ириб и других. Среди них были лица, которые употребляли спиртные напитки и курили табак тайком от властей.

Если же вдруг их заставали, то винопойцу прокалывали нос в наказание и продевали нитку с нанизанными на нее листьями табака, чернили /108б/ его лицо и сажали задом наперед на осла и водили по улицам селения. (При этом) он взывал: «Это наказание тому, кто курил хашиш явно или тайно». Сельские мальчишки бегали вслед за ним и бросали в него кусками глины или помета. Иногда такого привязывали с черным лицом на целый день к столбу на возвышении, на виду у жителей селения. Все это делалось для того, чтобы позор стал назиданием для пьющего и чтобы вторично он не решился на это.

Если же кто-нибудь украдет вещи другого, точно также водили его по селению, повесив на нос украденную вещь. Однажды /109а/ одна женщина из нашей лавки в Дарго украла несколько свертков ткани. Наш купец (таджир) сообщил об этом сельскому кадию втайне от моего отца. Кадий велел своему исполнителю (амил) посадить на осла эту женщину, вычернив ей лицо и повесив на нос один кусок украденной материи. Один из присутствовавших в канцелярии (маджлис) кадия сообщил об этом моему отцу.

Отец послал к кадию человека с просьбой оставить воровку без какого-либо наказания, так как он прощает ее на этот раз. Кадий не удовлетворил его просьбу, заявив, что если на этот раз воровку оставить без наказания, воровство, несомненно, распространится в селении, это опасно для нас, /109б/ поэтому надо посадить ее на осла. И воровку повели по селению указанным образом.

Вторично подобный случай произошел у нас дома. У нас жил солдат &mdash; перебежчик от русских Егор. Мой отец его любил за чистосердечную службу и давал ему иногда деньги, особенно в праздники. Солдат часто выпивал. Однажды этот бедняга ночью сходил к солдатам имама, выпил у них и вернулся домой пьяным, сломал замок нашей лавки ([99] дуккан) и украл несколько кусков /110а/ материи. Одни из этих кусков выпал у него по дороге. Когда наш приказчик (таджир) обнаружил это, он отправился утром к имаму тайком от своего отца и сообщил, что солдат украл материю из моей лавки и просил разрешения убить его. (Схватив Егора), приказчик с. тремя или четырьмя мюридами отправился с ним за пределы селения. В это время моему отцу сообщили о случившемся с солдатом и приказчиком Али. Узнав об этом, отец поторопился на место, выбранное для убийства, чтобы спасти своего солдата Егора, но бедняга Егор уже до прихода отца был убит из-за сворованных кусков /110б/ материи, и приказчик уже вернулся домой. Отец строго выговорил приказчику и сказал: «Клянусь Аллахом, если бы ты не был мусульманином, я потребовал бы мести солдата, который был убит без согласия на это хозяина». [100]

Глава XIV

О ПОЛОЖЕНИИ В ДАГЕСТАНЕ СОЛДАТ, ПЕРЕБЕЖАВШИХ К НАМ, ИЛИ ЗАКЛЮЧЕННЫХ

У нас было много солдат: разбросанных во всех селениях, из них кое-кто принял ислам, стал хорошим мусульманином и женился на мусульманке. Были и такие, которые, остались в своей вере.

Кто принял ислам, тому для пропитания отпустили ту долю, которая предназначена им Всевышним Аллахом в Коране, не включая его личный заработок. /111а/ Кто остался в своей вере, тот служил у кого-либо из пожелавших этого жителей селения, и жил и одевался он на свои заработок. Из закята ему ничего не выдавалось.

Солдаты служили нашим людям честно, слушались их. Но с ними обращались без милосердия, несмотря на то, что они жили в далекой зарубежной стране, говоря, что для /111б/ неверующего (кафир) нет уважения.

У меня тоже было такое же убеждение, пока я не увидел Россию. Когда я увидел страну и людей, то убедился в неверности своих предположений; тем более, что наш пророк Мухаммед &mdash; мир над ним, &mdash; говорит: «Действительно, за каждое благотворение следует награда (божья)», то есть Всевышний Аллах не теряет вознаграждения для того, кто оказал добро для любого живого существа.

Иногда солдат кормили сытно, но большей частью они жили впроголодь. Они не могли требовать пищу от своего хозяина, когда были голодны, боясь наказания и гнева. Иногда они собирали траву в лесу и готовили себе варево. Их место ночлега было, как собачье ложе &mdash; кроме сушеной травы ничего не было.

Если заболевал кто-нибудь из них, никто не посещал и не заботился о нем. Если не забывали совсем, то бросали ему кусок хлеба и сушеное мясо. И он вынужден был есть, хотел он это или нет. /112а/ Если умирал один из них, его хоронили так, чтобы только запах не распространялся.

Многие солдаты погибли &mdash; одни были убиты, другие исчезли по неизвестным направлениям. Когда они голодали или находились в тяжелых условиях, они убегали от нас. Но когда ими было совершено какое-нибудь преступление перед своими властями и они опасались за свою жизнь, они перебегали на нашу сторону: иногда из любопытства (они перебегали к нам) &mdash; посмотреть на нашу жизнь, а затем вернуться. [101]

Однажды в Дарго появился один русский юноша миловидной внешности. Остановился он у Юнуса из Чиркея, друга имама с давних времен. Юнус как-то спросил его, кто он такой, чей сын, откуда пришел. Юноша ответил, что он &mdash; сын министра русского императора /112б/ убежал из Петербурга, так как его отец не разрешал ему вести тот образ жизни, какой он желал. Он обиделся на отца и убежал. Когда он отправился в путь, с ним было несколько слуг (абид ед. абд) и денег. С окончанием денег в дороге он продал своих слуг, и пустил в ход эти деньги. Затем он продал свою одежду и истратил (и) эти деньги. Когда же он уже достиг пределов Дагестана, то встретил одну женщину, которая несла хлеб. Юноша в это время был очень голоден, но не имел никаких денег, чтобы пустить их по потребности. Тогда он отдал женщине золотое кольцо, что было на его пальце и купил хлеба. Тут они разошлись. Этот бедняга думал, /113а/ что этим рассказом вызовет наше расположение.

Но как только услышали от него этот рассказ, правдивый или неправдивый, заключили его в тюрьму, чтобы впоследствии его обменять на русских (пленных) или же продать его за большие деньги. Они боялись, что он вторично убежит, если его оставить в селении на воле. Когда юноша убедился, что его заключили в тюрьму из-за его истории, он пожалел о сказанном и подумал: «Если бы я не рассказал об этом, я не очутился бы в тюрьме». Он боялся, вместе с тем, что ему долго придется пробыть в ней и знал наверняка, что отец не будет знать о его положении, а если узнает, то не обратит внимания на его положение.

Однажды /113б/ этот бедняга взял лежавший на камнях пистолет, принадлежавший страже тюрьмы и выстрелил в себя, но промахнулся (букв.: пуля пролетела выше головы). Это дошло до маджлиса имама. Имам велел спросить, почему тот хотел покончить с собой. Он ответил, что убежал от отца, недовольный тем, что тот не разрешал ему жить по-своему и думал, что в Дагестане он сможет быть без притеснения и найдет здесь почет ввиду его высокого происхождения. Когда же он узнал, что попал в большую беду, не предполагаемую им, решил, что смерть принесет ему покой /114а/ и выстрелил (в себя). Но получилось неудачно, и он остался жив. Вместе с тем известил имама, что тот примет ислам, если его отпустят из тюрьмы. Его выпустили, он принял ислам, стал хорошим мусульманином, женился на чохской женщине, родственнице жены Мухаммедшафи, сына Шамиля. У них родилась дочь. Юноша стал членом общины (джамаат) Дарго и стал носить имя Абдуллах. [102]

Этот Абдуллах сделался совершеннейшим мусульманином. Он усердно совершал пять намазов с джамаатом и часто посещал моего отца. Отец любил его за его доброту &mdash; сердца ко всем, особенно по отношению к пленным. Это подтверждается тем, что написала француженка, /114б/ гувернантка детей князей Чавчавадзе и Орбелиани в своей книге, написанной в Дарго про моего отца. Кто читал эту книгу, том) все это известно, потому нет надобности здесь это повторять.

Этот самый молодой человек Абдуллах знал и наш язык, люди уважали его всюду.

В 1863 году на улице Петербурга я увидел его издали, но мне не удалось говорить с ним из-за отсутствия времени.

Теперь (продолжим) краткое изложение о положении бежавших или пленных солдат, находящихся в наших селениях. Вернемся к краткому обзору положения солдат /115а/ Шамиля, находившихся в Дарго. Мы говорим: когда Шамиль переселился со своими товарищами мухаджирами в Новый Дарго после разрушения в 1844 г. князем Воронцовым Старого Дарго, у него находилось около трехсот солдат, перебежавших к нам из разных мест, или же пленных.

Среди них были часовщики, кузнецы, плотники, мастеровые. Шамиль велел верному своему мюриду Черному Алимаммаду Грубому, назначенному над солдатами (комендантом), построить для них специальный поселок около Дарго, собрать их там и отпустить провизию и обмундирование из казны через казначея Шамиля и дать им полный отдых. /115б/ Шамиль говорил, что эти солдаты необходимы, в боях они будут при пушках и будут чинить разбитые части пушек.

Алимаммад построил для них поселок и разместил их там как велел Шамиль, и отпустил для них все необходимое. В их распоряжение предоставил землю для посадки капусты, кукурузы, лука и др.

(Солдаты) обосновались там и жили мирно, довольные велением Аллаха и Шамиля. Они обрели покой, жили без притеснения. В комнатах были иконы, которым они поклонялись во время молитв, имели спиртные напитки, изготовленные /116а/ из винограда, и самогон из проса и других злаков.

Они ели, пили, развлекались, особенно по большим праздникам. Из нас никто не препятствовал им в этом, так как Шамиль велел Алимаммаду не давать никому из мюридов обидеть их ни словом, ни действием. Солдаты имели и музыкальные инструменты &mdash; гитары (танбур-лютня?), армейские кларнеты (мазамар, ед. мизмар &mdash; свирель, дудка, кларнет, рожок), привезенные из России. (Были) и пленные [103] и перебежавшие женщины, как например, одна женщина среди многих из них.

Солдаты, видя милосердие Шамиля к ним, служили ему чистосердечно. Они шли с ним в бой вместе с пушками, чинили их, /116б/ если ломались, ухаживали за лошадьми, тянувшими пушки, подковывали их, шорничали, готовили на зиму корм. Когда лошадей случалось больше, чем необходимо для тяги пушки, Шамиль велел Алимаммаду отправить двух или больше солдат в какое-нибудь горное селение (букв: дагестанское селение), где лошади содержались за счет фуража байтулмала этих селений. В каждом селении у имама был назначен смотритель (амил) байтулмала.

Среди солдат были и пушкари. Но большей частью из пушек стрелял сам Алимаммад.

Из этих солдат один принял ислам и звался Хасаном. Когда у русских появилась ракета, Хасан /115б/ тут же изготовил и для Шамиля ее и бросал ее в сторону русских. Но это было потом оставлено.

Если солдат проявлял отвагу, имам награждал его серебряной медалью «За отвагу», как и мусульман, и вешал ее на его плечо. Если бы с нашими пушками не было солдат, несомненно, порядок наших войск не был совершенен, как и наши сражения.

И мюридам была польза от этих солдат. Например, когда нужно было изготовить для удила части или масленку, или построить дома, они обращались к их коменданту просьбой выделить за плату плотников. /117б/ Плата оставалась у солдат.

Дома Шамиля и его детей были построены (солдатами) бесплатно, так как он их господин и кормилец. Если зимой выпадал снег на крыши его домов, то они сгребали снег лопатами и сбрасывали с крыши.

Пищей для них являлась пшеница и кукуруза, привозимые из Чечни за деньги имама. Одежда на год отпускалась им из казны имама казначеем (хазин) Хаджиявом или мануфактурой или деньгами, чтобы они купили чего пожелают. Вот почему солдаты в разговоре называли его (Шамиля) «наш царь Шамиль». Они сильно любили его. Их такое положение /118а/ &mdash; (следствие) совершенного обхождения со стороны Шамиля.

Если б Шамиль притеснял их и заставлял бы их соблюдать мусульманские обычаи, они убежали бы от него. Кроме вреда, ничего не получилось бы. Однажды в городе Калуге в наш дом зашел один старый солдат, поляк, и говорит: «А где наш прежний император [104] Шамиль? Я жажду его видеть. Он защищал нас и делал нам добро в Дарго. Мухаммадшафи спросил его: «Кто ты такой? Я не помню тебя». Солдат засмеялся: «Не помнишь тот день, когда ты верхом проезжал, я охранял капусту в Харачи? Когда ты на коне поскакал /118б/ в поле, то упал патрон и траву и ты сказал мне: «Поищи мой патрон». Я нашел его и отдал тебе».

Мухаммадшафи чуть задумался и сказал: «Ты сказал правду, теперь я вспомнил, ты пакистанец (поляк).» Солдат ответил: «Да».

Мухаммадшафи спросил: «А что ты делаешь в Калуге? Почему не возвращаешься на свою родину? Теперь войны нет, время мирное? Он ответил, что власти не разрешают ему возвращаться, так как пакистанцы (поляки) оказали сопротивление императору и воевали против русских».

После этой беседы Мухаммадшафи пошел к имаму в его комнату и доложил о солдате. /119а/ Имам посмотрел на него в окно и, когда солдат увидел своего бывшего имама, то поклонился ему, приветствуя его. Он рассказал Шамилю о своих делах. Шамиль дал ему десять рублей денег. Солдат ушел от него довольный и полный благодарности за благодеяние. [105]

Глава XV

РАССКАЗ О ДВУХ КАЗАЦКИХ МОНАХАХ

Другой рассказ. Однажды к нам заявились казачьи монахи из России, собирающиеся отправлять свой религиозный культ на чужбине, они были староверами.

Они просили Шамиля разрешить им жить на его земле. Тот разрешил, Они построили себе дома на возвышенности близ Дарго, в лесу, где много зелени и холодная приятная вода. /119б/ Они построили еще одно строение, похожее на часовню. В углах они повесили свои иконы для поклонения. Около домов они посадили немного капусты, лука, кукурузы, и (таким образом) жили спокойно.

Однажды я отправился к ним посмотреть, как они живут. Увидев меня, они оказали мне уважение, подошли ко мне. Они знали моего отца, поэтому разреши и мне войти в свое святилище (букв.: место поклонения), а моим товарищам &mdash; нет. Я вошел вовнутрь и увидел там много икон, светильники со свечами. Даже не знаю, откуда они берут эти свечи в чеченских лесах, где вообще нет светильников. Монахи были одеты в длинные до пят балахоны. /120а/ Все это было для меня любопытно. Затем я вернулся домой.

По прошествии нескольких месяцев после прерывания на указанном участке они переселились в местность близ гоготлинской реки. Эта местность отличается обилием фруктовых деревьев и красивой природой. Нет иного такого места, где имеется все необходимое. Здесь сохранились стены кельи и старой церкви, построенной на белой глине (джисс) и являющейся местом поклонения христиан в былые времена. Я даже не представляю, как они узнали об этом, ведь из своего поселка они никуда не выходили. Наши люди знали эту местность и раньше, хотя подробно не были знакомы. /120б/ Они не интересовались такими вещами.

Когда они (монахи) занимались своим богослужением, никому не принося вреда ни словом, ни делом, ночью на них напали неизвестные разбойники и убили их, захватив все, что у них было.

Когда Шамиль узнал об этом, он очень переживал, так как он разрешал им жить на подвластной ему территории, и если бы знал этих негодяев, без сомнения, он отомстил бы за них.

Если солдат добровольно перебегал к нам, то он не пользовался особым уважением, жил у кого-нибудь, как слуга, так поступали и с захваченными солдатами. Если же он был [106] полезным мастером, /121а/ имам брал его к себе, в состав своих солдат. Если солдат убегал от нас, то при поимке ого убивали, если выяснялось, что он собирался вредить нам.

Причиной большого числа казней преступников, солдат или мусульман, особенно во время правления Шамиля, было следующее: поскольку территория Дагестана мала, и на ней распространены были грабежи, нападении и убийства, особенно до появления трех имамов, и не было другого сдерживания для преступников, как казни, наши считали целесообразным это для общей пользы, для подчинения народа и организации порядка.

/121б/ Если бы в этом не было необходимости, у нас никого не казнили бы, так как каждый человек у нас, как воин во время джихада, равен десяти гулямам &mdash; это при постоянной нехватке людей у нас.

Отсюда &mdash; упрек некоторых людей в наш адрес в казни людей необоснован и несправедлив.

Если б преступник был наказан поркой или отсечением руки у вора, или вырыванием языка у шпиона, или же отсечением носа или уха, выкалыванием глаз за другие преступления и т. д., тогда преступников было бы больше, и они подрывали бы устои нашего дела, убежав от нас или же мстя тому, кто их наказал, /122а/ хотя все это было сделано по воле имама. И это явилось бы большим злом для управления. А когда этих злодеев убивают, остальные, без сомнения, воздержатся от преступления, боясь наказания. Тогда восторжествует спокойствие. [107]

Глава XIII

О ПУШКАХ, БЫВШИХ В МОЕ ВРЕМЯ В ДАГЕСТАНЕ

Когда Шамиль взял на себя трудные тяготы имамства и джихада с русскими, прежде всего он позаботился о подчинении (ташхир-мобилизации) населения Дагестана. После этого он поставил над ним управляющих (раисы). Я (также) вложил вклад в эту наилучшую политику. Затем он обеспечил (свою армию) военным снаряжением: будь это пушки или другие предметы, вплоть до барабанов и кларнетов. Часть их была /122б/ доставлена из русских крепостей, построенных в среднем Дагестане, например, крепостей Цатаних, Зирани, Хунзах (Авар), часть их оставили русские войска в ряде сражений. Пушки были как больших размеров, так и маленьких. Большие были установлены в наших крепостях стационарно. К примеру, большая пушка была в селении Карата у Газимухаммеда, сына Шамиля, в крепости Улиб, на земле Гергебиля, в крепостях Чох и Ириб. Некоторые большие пушки остались от русских в селениях Аргвани и Ахалки. /123а/ Что касается остальных больших пушек, то большая их часть находилась в нашем Дарго и у наиба Талхика ал-Чачани, а также у Османа ал-Чачани и у наиба вилайата Кехи и Мартана Саадуллы, у (хунзахского) наиба Хаджимурада ал-Авари, (еще) и в Карате, в крепости Ириб, Улибе, Чохе.

Что касается военной музыки (букв.: русской), то она была только у Шамиля.

Отдельные маленькие пушки были отлиты по распоряжению Шамиля. Это (произошло так): известный среди нас искусством гидатлинец Муртазаали отлил нам небольшие пушки с печатью Шамиля. Они были хорошего качества, неплохо стреляли в боях. /123б/ Ядра для пушек отливали в Дарго. На каждом из них (т. е. ядер) было отпечатано: «Шамиль, да продлится его могущество». Часть ядер поступала к нам из других дагестанских районов, где побывали русские войска. Особенно много их поступило из Чечни. Артиллерист имама объявлял чеченским и дагестанским юношам, участвовавшим в сражении, что он даст порох тому из них, кто принесет ядро, причем, столько, сколько войдет в ядро. (Эти юноши) приносили к нему много ядер по возвращении с (поля) сражения.

Однажды в доме имама произошел удивительный случай. (Дело в том), что пушечные ядра были положены в [108] горячую золу, /124а/ чтобы легче было намазать их черной смолой. Вокруг были мюриды, смотревшие на солдат, которые возились с ядрами. Тогда комендантом у солдат был Раджабил Мухаммед, «толстяк», чиркеевец. Он стоял в стороне. Вдруг одно ядро взорвалось, &mdash; в нем были остатки пороха. Осколок задел бок Раджабил Мухаммеда. Тот упал на землю навзничь, мгновенно схватился за «место поражения», думая, что у него рана на животе или на боку. От испуга глаза у него закатились, как /124б/ у мертвого. Вокруг него собрались все, кто был в комнате и во дворе. Все думали, что его убило осколками. Когда же люди присмотрелись, то увидели, что кроме синяка па боку него ничего нет. Мюриды подняли его с земли и повели домой. Но все же впоследствии этот бедняга погиб от пушечного ядра.

Краткое изложение этого случая: наши войска находились в чеченском лесу; обе стороны стреляли из пушек. Как только Раджабил Мухаммед отдавал приказ стрелять по русским, те отвечали, как это всегда было у них в боях с нами, десятикратной стрельбой, в ответ на наш один (залп).

/125а/ (А Раджабил Мухаммед), отдав приказ о стрельбе, тут же прятался за большое дерево, опасаясь ядра.

И вот, когда Толстяк старался скрыться за толстяка (Игра слов. В последнем случае имеется в виду «толстое дерево»), шальной осколок попал в него. Его понесли домой. Через неделю он умер от раны.

Когда ученый Дибирмухаммед из Кокиты, учитель сына имама Газимухаммеда, услышал о смерти этого бедняка, в шутку сказал: «Поскольку мученик (шахид) Раджабил Мухаммед знал, что пушечное ядро не дает ему покоя даже за (большим) деревом, ему следовало бы /125б/ находиться на равнине, «чтобы избежать смерти».

Что касается пороха, то мы добывали его сначала с большим трудом, хотя селитры и серы у нас было много, но нам неизвестен был способ приготовления его. Все же мы стреляли из пушек, хотя и редко. Когда мы обсуждали такое положение с порохом, к нам явился один человек по имени Джафар, прибывший из Турции. Он сообщил имаму, что знает способ приготовления пороха.

Когда (имам) услышал такое, очень обрадовался и сказал: «Если знаешь &mdash; начинай, а я доставлю все необходимое для (изготовления) пороха». Джафар потребовал /126а/ от имама прежде всего искусных плотников из солдат. Потом он велел им построить деревянные дома со всем необходимым Оборудованием для изготовления пороха &mdash; разные [109] ступки из меди (и другие вещи). После завершения (строительства) домов привезли уголь, селитру, серу и с этого дня начали изготовлять в большом количестве порох. Здесь образовался большой пороховой завод (ма'дан). После этого мы не жалели пороха, стреляли, сколько хотели, (как бы) шутя. Наибам мы посылали порох большими мешками.

Джафар сделался самым авторитетным человеком у имама, любимцем народа за то великое добро, /126б/ которое он сделал для него в те (тяжелые) дни, о которых я говорил. Но незадолго перед завоеванием Чечни войсками графа Евдокимова, завод пороховой сгорел; погибло в нем около пяти человек. Потом этот завод был восстановлен полностью, но вторично сгорел, при этом, опять погибло несколько человек из работавших на заводе. Но уже третий раз он не быт восстановлен, сохранились ныне одни развалины.

Был у нас и железоплавильный завод, но через короткий срок им перестали пользоваться из-за отсутствия (у нас) умения плавить железо. Оно (Отсюда до конца главы в бумагах М. С. Саидова перевод отсутствует) дробилось при ударе молотком. А до этого мы перестали пользоваться серебряными копьями /127а/ за отсутствием необходимых средств, хотя мы и старались их постичь. Свинец же мы доставали тайно из русских крепостей или контрабандно через купцов. Между тем находились юноши, которые собирали после сражения русские ружья (пули?, патроны), стрелявшие в нас, в то время, как мы стояли в укрытии за стеной или (же в) крепости. Мы также изготовляли патроны из меди, и вот таким образом сражались с русскими, несмотря на невероятные трудности. И если бы не наше великое терпение перед тяготами воины, /127б/ с многочисленными русскими войсками, основанное на единении наших людей в преодолении испытаний, больших или малых, то завершился бы джихад среди нас (поражением) много лет назад. Это (и есть) величайшая из причин того, что и отныне продолжается война между нами и русскими.

Комментарии

112. Мудир (от араб. глагола «адара» &mdash; «управлять, руководить»). Как пишет Абдурахман, мудир означает «управляющий делами подчиненного народа и по поручению имама». Институт мудиров возник в 1845 г. и просуществовал около 5 лет.

Идея это связана с попыткой усовершенствовать систему управления наибствами и вместе с тем упрочить контроль над ними. С этой целью наибства били разбиты на несколько групп и в укрупненном составе отданы мудирам (по 4-5 наибств), лицам, пользовавшимся особым доверием имама. Как писал Боденштедт пять наибств, из которых каждое управлялось мудиром, образуют провинцию. Во главе каждой провинции стоит главнокомандующий, объединяющий в себе светскую и духовную власть» (Бушуев С. К &mdash; Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. М.-Л., 1949. С. 112). Среди мудиров наиболее известными были: Даниял-бек &mdash; султан Илисуйский, сын имама Газимухаммед, Аквердил-Мухаммед, Хаджимурад, Кебедмухаммед из Телетля и др.

Абдурахман выделяет лишь несколько мудиров: Даниял-султана из Илису, смещенного потом Абдурахманом, сыном Баширбека Газикумухского, Кебедмухаммеда из Телетля; Газимухаммеда, сына Шамиля. Характерно, что деятельности мудиров Абдурахман посвятил чуть больше одной страницы.

Система мудиров просуществовала недолго, и «они были устранены от управления в связи с ростом трений между подчиненными и из военных соображений, так как эта система не отвечала запросам населения» (Магомедов Р. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. Махачкала, 1939. С. 95.)

Устные сведения о составе территории, подчиненной мудирам, дает Прушановский в «Выписках из путевого журнала генерального штаба капитана Прушановского с 1823 по 1843 годы»: Кехинское, Гершенчикское, Чепарское, Шубузское вместе с Чарбехчи и Ришно обществами подчинялись руководителю «области» (т. е. мудиру) Ахвердил-Мухаммеду, Мичикское, Ауховское, Салаватовское, Гумбеговское, Андийское &mdash; Шуайб-мулле; Хиндалальское, Каратинское, Технуцал, Багулал и Чамалал &mdash; Хаджимураду; Гидатлинское, Андалалское, Карахское, Тлейсерухское &mdash; Кебедмухаммеду (Кавказский сборник. Тифлис, 1902. Т. XXIII. С. 56-57). О деятельности мудиров см. также: Смирнов Н. А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С. 111-113. См. также прим. 97.

113. Даниял-султан из Илису &mdash; см. прим. 100.

114. Абдурахим, сын Баширбека Газикумухского &mdash; наиб, сменил Даниял-султана из Илису (Елису).

115. Кебедмухаммед из Телетля &mdash; см. прим. 105.

116. Дарго &mdash; столица государства Шамиля (с 1839 по 1845 гг.), замененная потом селением Ведено.

117. Агалар-хан Газикумухский &mdash; см. прим. 77.

118. Газимухаммед &mdash; см. прим. 75.

119. О мухаджирах см.: ССКГ, VI. С. 40-43.

120. Мухаммеднаби из Ахты &mdash; наиболее полные сведения мы находим только у Абдурахмана. Сведений о нем мало, но, судя по тому, что он был приглашен на преподавательскую деятельность в столицу Шамиля и был назначен помощником кадия, то можно предположить, что это был авторитетный в своем время ученый и факих. Урочище мухаджиров или место пребывания мухаджиров под названием Цур находилось, очевидно, близ сел Курах. Имя Мухаммеднаби-эфенди встречается еще в письме Даниял-бекан на имя Хаджи Юсуфа (июнь 1852 г.): «Податель сего письма Мухаммаднаби-эфенди доставит тебе список книг... Ты вместе с письмом отправь Хаджи Ибрагим-беку мои деньги, чтобы он приобрел эти книги в Стамбуле и переслал с доверенным лицом к нам». (Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50 гг. XIX века. Сборник документов. Составители В. Г. Гаджиев, ?. X. Рамазанов. Махачкала. 1949. С. 644-645).

121. Талхат из Буцра. Буцра (БуцIра &mdash; буцун &mdash; буцринцы) &mdash; селение Хунзахского района. Абдурахман называет Талхата кадием селения Буцра (л. 81 б). Мухаммедтахир ал-Карахи перечисляет его в числе ученых, попавших в плен после сражения на Ахульго. Впоследствии он был выкуплен (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. Перевод с араб. А. М. Карабанова. М.-Л., 1941. С. 117).

122. Анди &mdash; селение в нынешнем Ботлихском районе. Одни из древних населенных пунктов Дагестана, главный пункт Андийского общества. Абдурахман (гл. VIII) называет также Мусалав-дибира из Гунхи. См. прим... 60.

123. Салим из Гагатля (Гьагьал &mdash; гагатлинцы). Селение в нынешнем Ботлихском районе. Вместе с рядом других селений (Анди, Зило, Риквани, Ашали) входило в состав Андийского наибства. По преданию, это старинное андийское селение, «образованное в далеком прошлом племенами, прибывшими из Междуречья, Тигра и Евфрата» и оказывавшими впоследствии сопротивление Тимуру. О Салихе из Гагатля мы подробными сведениями не располагаем.

124. Али из Кижани. Кижани &mdash; селение в нынешнем Ботлихском районе. Али из Кижани, по Абдурахману (л. 81 б) входит в число «малоизвестных ученых».

125. Сурхай из Анди, «кадий из селения Чинку». По другим источникам сведений о нем обнаружить не удалось.

126. Гумбет (авар.: Бакълъулал, кумык.: Гюнбет) входило в состав Андийского округа. Это наибство Баклинское (Гюнбет) в составе 18 сел.: Чиркита, Надари, Аргвани, Мехельта, Сивух, Килятль, Инхо и др. (Комаров А. Список. С. 136-149). Перечень «аулов Бакьулал» см: «Феодальные отношения в Дагестане. XIX &mdash; начало XX вв.». Составление, предисловие и примечание Х.-М. Хашаева. ?., 1969. С. 155.

127. Уцуми из Мехельты. Мехельта &mdash; селение в составе Гумбета, нынешнего Гумбетовского района. Сначала муфтий в Мехельте, а «затем, после перехода Шамиля из Чечни в Дагестан, был назначен наибом над гумбетовскими селениями» (Абдурахман. Л. 82 а). Сведение о том, что Уцуми был до перехода в Чечню муфтием, нуждается в уточнении. Дело в том, что известно письмо Шамиля на имя наиба Уцуми от 1849 г. с поручением провести ремонтные работы в системе оросительных каналов селения Инхал (Движение... С. 590 со ссылкой. РФ ИИАЭ. Л. 1268. Л. 84). Остальные же письма Шамиля на имя наиба Уцуми (таковых известно три), действительно датированы 1859 г., т.е. временем после прибытия Шамиля из Чечни (см. письма, подготовленные к изданию X. А. Омаровым).

128. Мухаммедали, «наиб над гумбетовскими селениями», из Мехельты (Абдурахман, л. 82 а). Имеется письмо Шамиля на его имя. Был смещен с должности наиба в 1859 г. (между 8 апреля и 4 мая). Время назначения его наибом неизвестно. Письма Шамиля к нему подготовлены к изданию X. А. Омаровым.

129. Шамхал из Аргвани &mdash; известный в аварских районах алим, наиб Ауха с шабана 1275 г. х. / марта 1859 г. (Фасих Бадерхан. Письма имама Шамиля / Наш Дагестан. 1992, № 1. С. 26-27), сменив на этом посту Идриса-эфенди (коллекцию писем, связанных с его именем &mdash; см. Закс А. Б. Северокавказская историко-бытовая экспедиция Государственного исторического музея 1936-1937 гг. / Ученые записки исторического музея. М., 1941. С. 155).

Шамиль принимал действенное участие в жизни Шамхала, когда тот был еще юношей (см. Письмо Шамиля на имя Мухаммеда, сына Ибрахима ал-Уради от 2 шабана 1278 г. х. (май 1852 г.). ходатайствовал перед Муртазаали из Урады о принятии его в качестве мутааллима (см. указанную статью ?. Бадерхана). В октябре 1840 г. он учится у известного ученого Муртазаали из Урады, а через 13 лет, то есть в молодом возрасте, становится наибом.

Женат он был на Хадижат, дочери Абакар-дибира (Абакар-кади) Гумбетовского. В селении Аргвани сохранилась часть рукописей большой в прошлом библиотеки Шамхала. На титульном листе рукописи часть II «Туфат ал-мух-тадж фи Шарх ал Минхадж» имеется родословная Шамхала: «Шамхал, сын Муртазаали, сына Насуха, сын ал-Хадж Ибрагима, сына Насуха, сына Тамирбека ал-Аргвани».

Год его смерти не установлен. По сообщению родственников, Чавчавадзе впоследствии присвоил Шамхалу воинское звание поручика.

130. Аргвани (Аргъваниб; эргвен &mdash; «аргванийцы») селение в нынешнем Гумбетовском районе.

131. Абакар-дибир из Аргвани (Абакар-кади) &mdash; одни из активных сподвижников Шамиля, участник многих его военных акций. В 1841 г. он принимал участие в «Тройственном концентрированном движении в Аварию», возглавляя «северную группу» войск; в ноябре 1841 г. он, спустившись из Чиркаты и перейдя через Андийское Койсу, захватил Унцукуль, затем &mdash; Балахани, прервал, тем самым, прямое сообщение русских с Аварией, а затем и Гимры.

См. о нем: КС. VI. С. 493; Кавказцы или подвиги и жизнь... Вып. 1-12 СПб., 1848 (портрет); КС. IV. С. 49; Движение... С. 314-319, 354, 371, 381-382, 414; КС XIX. С. 246; Хашаев X. М. Общественный строй Дагестана в XIX в. ?., 1961. С. 53.

В 1847 г. Абакар-дибир совершил неудачное нападение на селения близ Тарки. Имя его неоднократно упоминалось в русской официальной документации. Так, например, в «Обзоре бедственного положения дел в Северном Дагестане» от 31 декабря 1841 г. &mdash; о роли «гумбетовского наиба Абакар-кади в планах Шамиля, Хаджимурада и Ахверди Магомеда» в мерах «К развитию мятежа в Аварии и Койсубу» (Движение... С. 314-319). «17 числа Абакар-кади с партией в две тысячи человек занял Унцукуль и Харачи. 18-го вернулся в Балаканское ущелье и овладел Моксохом» (Там же. С. 317). В 1843 г. сообщается, что «все общества, лежащие от Анди до Казикумухского ханства, признающие над собой власть Шамиля, разделены им на шесть наибств... В Анди наибом стал Газиу, а в Гумбете &mdash; Абакар-кадий» (Там же. С. 381). Или же в сообщении прапорщика Орбелиани (1843 г.): «Салатау и Гумбет в ведении гумбетовского наиба Абакар-Дибира» (Там же. С. 414). К 1856 г. относятся два письма Шамиля, но на имя «моллы Абубакара, кадия Аргвани» (см. Шихсаидов А. Р. Неопубликованные письма о Шамиле. Доклад на Шамилевском симпозиуме в Оксфорде. Март 1991 г. Рукопись).

Деятельность Абакар-кади после пленения Шамиля недостаточно изучена. Умер он в 1877 г. в сел. Аргвани (Омаров X. А. Письма. С. 184; КС. VIII. С. 377; ВС. V. С. 386; АКАК. X. С. 39).

132. Кади из Ичичали (Ичичали &mdash; селение нынешнего Гумбетовского района), наиб Унцукуля. Принял активное участие в штурме крепости в Ахты, а затем, в 1267 г. х./1860 г. готовился к нападению на Хайдак и Табасаран. В августе 1859 г. «наиб Кадий ал-Ишичали, по приказу имама, сжег оставшееся на той горе снаряжение и уничтожил пушки» (Движение... С. 211, 226, 245). Сохранилось интересное письмо Шамиля от мая 1859 г. на имя наиба Кади из Ичичали: «То, что отдано нам на сохранение жителями плоскости, ни в коем случае нельзя присвоить» (Там же. С. 672).

133. Муртазаали из Ичичали. У Абдурахмана нет о нем подробных сведений. Мухаммедтахир ал-Карахи не упоминает о нем. Нам не удалось обнаружить сведений о нем.

134. Дарвиш (перс. &mdash; тур. «дервиш» &mdash; «нищий», «бедняк»; араб. синоним &mdash; «факир») &mdash; общий термин для обозначения члена мистического братства (тарика), синоним термина «суфий». Исходное значение термина дарвиш &mdash; «нищий» &mdash; подчеркивает тот особый смысл, который придавался в суфизме учению о добровольной бедности и довольстве» (Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 58. Здесь же &mdash; библиография).

135. Нурмухаммед из Инхо &mdash; дервиш из селения Инхо (Верхнее и Нижнее Инхо ныне расположены в Гумбетовском районе, «инхвал» &mdash; «инховцы»). Впервые упоминается в рамадане 1245 г. х. (24 февраля 1830 г.), когда Шамиль в тяжбе с багуляльцами «спасся благодаря защите дервиша Нурмухаммеда ал-Инхови с товарищами». В 1831 г. он был ранен «у крепости Агач» (Агачкала). Был в числе защитников Ахульго. Впоследствии, в 1840 г., он входит в отряд Джаватхана, посланный Шамилем к Кебедмухаммеду из Телетля для покорения своего края и соседей». Затем «дервиш Нурмухаммед с товарищами отправился в Карах. Он выбрал из жителей Караха юношей в заложники и отослал их в Карату» (см. Движение... С. 43-44, 107. 138-139).

136. Абдуссалам, сын Мухаммеда Старшего из Муни, учитель сына Шамиля Газимухаммеда. Муни &mdash; ныне селение Ботлихского района.

137. Ансалта &mdash; селение, ныне Ботлихского района.

138. Абакар, сын Раадуали из Газикумуха &mdash; ученый, мухаджир из Газикумуха.

139. Хаджар-дибир из Гигатли, наиб Чамалала после смерти Микаила из Гаквари. Погиб в 1847 г. в сражении при Гергебиле: «В этой схватке пали смертью праведников ученый (довольный милостью Аллаха) наш брат Абу Бекр ал-Чиркави, наиб и ученый Хаджар ал-Хихали» (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. Пер. с араб. А. М. Барабанова. М.-Л., 1941. С. 210-211). Гигатли &mdash; селение в Тляратинском районе; Аквада &mdash; селение в Цумадинском районе.

140. Абдулваххаб &mdash; «переписчик книги имама в Дарго», из селения Акнада. В нашем распоряжении нет иных сведений о нем.

141. Курбанали из Хварши. Более известен как Загалав из Хварши, селение нынешнего Цумадинского района. Абдурахман упоминает о нем дважды, сначала, как о муфтии селения Тинди, а затем, как об «известном в Дагестане ученом, пользовавшимся большим уважением, особенно у Шамиля». Принимал активное участие в сражении в Аргвани в 1839 г.; был старше Шамиля («О сын мой, я раньше отговаривал тебя от выселения прочих жителей Хунзаха»), с которым имам нередко советовался по важным вопросам своей внутренней политики (см. Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. С. 96-160. 183).

Назир из Дургели дает лишь краткое описание (С. 91): «Большой ученый Загалав из ал-Хварши ал-Авари. Был с имамом и в его битвах. Имам советовался с ним. Умер когда ему уже было больше ста лет. Был очень маленького роста».

142. Селим-дибир Багулалский из Хуштады &mdash; факих, ученый и наиб из Хуштады. «Багвалальцами (багвалал) называли жителей селения Хуштада и соседних населенных пунктов Цумадинского района, расположенных на правом берегу Андийского Койсу» (Мухаммедтахир ал-Карахи. Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах. Махачкала, 1990. С. 127. Прим. 127). На посту наиба Багулала его сменил Газияв-дибир из Тлондода. О Селимдибире мы иными сведениями не располагаем.

143. Хуштада &mdash; селение в Цумадинском районе.

144. Закарийнал Хаджияв из Хуштады &mdash; это Хаджияв Закарья из Хуштады, наиб тиндинцев, потомок известного Мусалава из Хуштады.

145. Али-дибир из Хуштады &mdash; алим-законовед, кадий Гоноды (селение нынешнего Гумбетовского района).

146. Шамхал-дибир из Хелетури (селение нынешнего Ботлихского района) &mdash; учитель сына имама Газимухаммеда, алим. По сообщению Абдурахмана, Шамхал-дибир был наибом Багулала после Баширбека из Газикумуха (Л. 36). Как сообщает Мухаммедтахир ал-Карахи, летом 1274 г. х./1857-1858 гг. «поднялись русские... из крепости Чиркея в Буртанай и заложили там крепость. Пали там смертью праведников некоторые люди, среди них... ученый наиб из Хиликури» (Хроника. С. 342).

147. Карата (КІаратІа) &mdash; центр Каратинского общества, ныне &mdash; Ахвахский район.

148. Газияв-дибир из Тлондоды &mdash; алим, муфтий Багулала, сменивший Селим-дибира из Хуштады. Ср.: Газияв ал-Карати, наиб Караты при имаме Гамзате (Хроника. С. 65).

149. Таймасхан-дибир из Чиркея. Таймасхан упоминается в местных документах в 1834 и 1844 гг. &mdash; письма прапорщика Джемала и Таймасханакадия русским генералам с предложением вывести войска из Дагестана (Хроника. С. 135, 425).

150. Саид из Игали, сподвижник Шамиля, принявший активное участие в назначении Шамиля имамом после смерти Гамзата. Его сын Мухаммед был алимом-законоведом.

151. Курбанали из Ашильты &mdash; «ученый законовед, грамматик», автор исторического сочинения, посвященного движению Шамиля. Сочинение не обнаружено (СМОМПК. Т. 45. С. 53; Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. М.-Л., 1960. Т. VI. С. 608). Сохранилось несколько писем Курбанали к Шамилю.

152. Хаджиали из Унцукуля, муфтий Унцукуля, «ученый филолог, знаток морфологии», учитель сына Шамиля. Имеется письмо Шамиля на имя Хаджиали (Ф. 16. Оп. 1. Д. 88) по поводу имущественного спора, возможно, оно к данному муфтию не относится.

153. Хаджихусейн из Унцукуля, «ученый-законовед».

154. Унцукуль (Онсоколоб; Ансал &mdash; «унцукульцы») &mdash; селение в нынешнем Унцукульском районе.

155. Алигалбац из Куллы, «ученый-законовед», учитель Абдурахмана Газикумухского, ученик Газияв-дибира из Тлондоды, кадий андийского селения Гагатль. Кулла (Кула) &mdash; селение в нынешнем Гунибском районе.

156. Мухаммед из Гортколо, муфтий, кадий Хунзаха. Гортколо &mdash; селение в нынешнем Хунзахском районе.

156а. Кадий ахалчинский &mdash; «ученый-законовед». Ахалчи &mdash; селение в нынешнем Хунзахском районе; Обода (Убада) &mdash; селение нынешнего Хунзахского района.

156б. Амирхамзат из Гацалуха &mdash; один из «малоизвестных алимов». Имя его упоминается в связи с событиями, связанными с подготовкой Ахульго к обороне: Шамиль «и с ним ученый Алибек из Хунзаха, ученый Амир Хамза ал-Хацалухи» вошли в селение Игали, выступавшее против шариата («кадий Ахали и греховодная игалинская знать прочно клевещут на шариат») и заняли его (Хроника. С. 92-93).

157. Мухаммед из Тануси &mdash; наиб, «мой кунак, друг имама с начала джихада» (Абдурахман. Л. 84а). Тануси &mdash; селение в Хунзахском районе.

158. Нурмухаммед из Сиуха, «старец», один из алимов Аварии.

159. Лачинилав из Хариколо &mdash; учитель Шамиля, муфтий, «глубокий ученый-законовед».

160. Дибирмухаммед из Тукиты &mdash; учитель старшего сына Шамиля, Тукита &mdash; селение в Ахвахском районе.

161. Нурмухаммед из Тукиты &mdash; брат известного Дибирмухаммеда из Тукиты, учителя старшего сына Шамиля Джамалуддина.

162. Муртазаали из Урады &mdash; один из двоих «совершенно известных во всех науках ученых» общества Гидатль. Гидатль (гьид &mdash; «гидатлинцы») &mdash; общество, союз сельских общин. Урада &mdash; селение Гидатлинского общества.

Известный дагестанский ученый, законовед, политик, автор многочисленных фетв, знаток арабской грамматики и других «арабских наук», большой знаток тафсира и сиры. В библиографическом справочнике Назира из Дургели дается обстоятельная характеристика его деятельности: «Муртазаали ал-Уради ал-Авари. Известный, истинный, искренний, тонкий, искусный, выдающийся, талантливый ученый в науках, особенно в правоведении, тафсире, жизнеописании пророка (сира) и других науках. Был ученым (эпохи) Шамиля, и когда имам капитулировал перед русскими, он был главным кадием в городе Темир-Хан-Шуре, прежней столице Дагестана. Учились у него видные ученые, такие, как известный факих Али из Салта и другие. Он оставил некоторые научные труды. Ему принадлежит объемистое рисала, собранное им во время Шамиля, по части державшихся веры и вероотступников и другое... Ему принадлежит также субкомментарий на «ат-Тасриф» и на «Шарх-ал-Унзузадж» (Назир ад-Дургели. Нузхат ал-азхан фи тараджим улама Дагестан. РФ ИИАЭ. Коллекция М.-С. Саидова. С. 144).

Упоминаемый здесь «Субкомментарий на ат-Тасриф» &mdash; это супракомментарий на комментарий Са'даддина Масуда ат-Тафтазани (ум. в 1389 г.) на «Тасриф ал-Иззи» Изаддина Абдулваххаба аз-Занджани &mdash; широко известный учебный трактат по морфологии арабского языка (Гаджиева Д. X. К описанию рукописей филологических сочинений, хранящихся в РФ ИИЯЛ. &mdash; Изучение истории и культуры Дагестана: археографический аспект. Махачкала, 1988. С. 71; Тагирова Н. А. Из истории арабоязычной рукописной традиции в Дагестане в XIX г. &mdash; Там же. С. 77-78). Написан он до 1271 г. х.,/1854 г., даты переписки списка, хранящегося в Закатальском краеведческом музее.

Другое же сочинение &mdash; это супракомментарий на «Шарх ал-Унмузадж» (комментарии Мухаммада ал-Ардабили &mdash; ум. в 1481 г. &mdash; на книгу Махмуда аз-Замахшари, сочинение по синтаксису арабского языка (Гаджиева Д. X. Указ. соч. С. 69; Тагирова Н. А. Указ. соч. С. 78). Это сочинение Муртазаали ал-Уради, как и предыдущее, распространено в Дагестане в многочисленных списках и известно под названием «Макис ал-Масаил». Кроме того, в РФ ИИАЭ имеется его «Рисала фи-н-нахв», а также субкомментарий на «Фаваид ад-дийа нййа» Абдаррахмана Джами (ум. в 1492 г.).

Среди дагестанских алимов и знатоков права наибольшей популярностью пользовалось его сочинение «ал-Мургим» («Преодолевающий»), трактат о легитимности имамата Шамиля. Имеется и перевод «Введения» этого трактата (X. А. Омаров. О полемических статьях по мусульманскому праву &mdash; Рукописная и печатная книга в Дагестане. Махачкала. 1991. С. 68-69). В РФ ИИАЭ и Закатальском краеведческом музее есть много материалов, связанных с именем ученого. Был одним из авторитетных советников Шамиля. После его пленения служил в Верховном народном шариатском суде в Темир-Хан-Шуре.

Датой его смерти ученые указывают 1865 г. Биография и творчество Муртазаали ал-Уради плохо изучены. Среди его учителей по арабскому языку назван Хаджидибир из Гоноха.

163. Мухаммедамин из Харахи, наиб Караты, Гидатля, мудир (см. &mdash; прим. 93).

164. Мудунасулдибир из Буцры. Буцра &mdash; селение Хунзахского района.

165. Атанас из Могоха, ученый-грамматик, муфтий Могоха.

166. Хаджидада, сын известного ученого Саида из Аракани, алим. О. Саиде из Аракани см. прим. 23.

167. Мухаммед из Кудутля (1652-1717 гг.) &mdash; крупный дагестанский ученый, автор популярных в Дагестане трудов, комментариев и глосс по грамматике арабского языка, логике, мусульманскому праву, догматике, «основатель всей дагестанской науки» (И. Ю. Крачковский). Образование получил первоначально в Дагестане (у Шабана из Ободы), затем в Египте, Хиджазе, Йемене, где получил основательные знания по вопросам права, грамматике арабского языка, философии, математике. В Дагестане основал медресе, где преподавал различные дисциплины и организовал переписку рукописей. В этом медресе учились будущие ученые Мухаммед из Убры, Дауд из Усиши, а также мутааллимы из Поволжья, с Северного Кавказа.

Скончался в Сирии, в Халебе, где и похоронен.

Основные сочинения: «Хашийа ала-л-Чарпарди» &mdash; толкование на комментарий Ахмада ал-Чарпарди (ум. в 1416 г.) на популярное сочинение по грамматике арабского языка: «И'раб ал-Унмузадж» &mdash; субкомментарий на сочинение Мухаммада ал-Ардабили по грамматике арабского языка; трактат «О прекрасных именах Аллаха»; комментарий на трактат по логике; многочисленные письма &mdash; ответы на вопросы по мусульманскому праву.

Сохранился ряд сочинений, переписанных Мухаммедом из Кудутля лично или же в основанном им медресе (Гамзатов Г. Г., Саидов М.-С., Шихсаидов А. Р. Арабо-мусульманская традиция в Дагестане. &mdash; Гамзатов Г. Г. Дагестан: историко-литературный процесс. Махачкала, 1990. С. 234-239).

168. Абакархаджи из Акуша &mdash; алим, суфий, мухаджир, обосновавшийся в Гергебиле.

169. Шабан, кадий сел. Голотль (Шамильский район), «управляющий сборами бейтулмала».

170. Мухаммедтахир из Цулды ал-Карахи (1809-1880) &mdash; крупный дагестанский ученый, историк, правовед. Родился в селении Цулда (ныне &mdash; Чародинский район). Учился у местных алимов арабскому языку, философии, логике, теории фикха, праву, теории ислама. В 40-х гг. XIX в. кадий сел. Тлярош. В 1850-1858 гг. бил секретарем Шамиля, жил в Ведено, резиденции Шамиля.

После пленения Шамиля (1859 г.) вернулся в Темир-Хан-Шуру, где состоял сначала кадием, а затем &mdash; старшим кадием Дагестанского народного суда. Во многих трудах датой его смерти указан 1882 г., в действительности же он умер в 1880 г., как это указано на могильной плите в сел. Цулда.

Основной исторический труд Мухаммедтахира ал-Карахи &mdash; «Барикат ассуйуф ад-дагистанийа фи ба'д ал-газават аш-Шамилийа» («Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах»), законченный в 1870-1872 гг. Автограф хранится в РФ Института ИАЭ Дагестанского научного центра. Автор сочинений по грамматике арабского языка, теории фикха, назра, стихов, большого числа писем &mdash; ответов на вопросы по мусульманскому праву, догматике и др. В РФ ИИАЭ и в частных коллекциях хранится большое число копий сочинений Мухаммедтахира ал-Карахи и автографов его писем (И. Ю. Крачковский. Новые рукописи истории Шамиля Мухаммедтахира ал-Карахи. &mdash; Избр. соч. М.-Л., 1960. Т. VI; Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля. Пер. с араб. А. М. Барабанова. М.-Л., 1941; Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. Араб. текст. Подг. А. М. Барабанов. М.-Л., 1946; А. И. Михайлова. Каталог арабских рукописей Института народов Азии АН СССР. Вып. 3. История. М., 1965. С. 145-146 и др.).

171. Омарилмухаммед (Мухаммед, сын Омара) из Караха, факих. Мухаммедтахир ал-Карахи рассказывает о его благоразумной миротворческой деятельности при столкновении в 1841 г. отрядов куядинцев и наиба Джаватхана.

172. Дибирхаджияв из Караха, факих. Как пишет Мухаммедтахир ал-Карахи, хаджи Дибир ал-Карахи из Гоноха был его учителем («мой устаз»). В 1845 г. был взят в плен «некоторыми из отступников», но был освобожден по распоряжению Аргутинского.

173. Мухаммедамин (1818-1863) &mdash; «один из руководителей антиколониального движения горцев Западного Кавказа 40-501-х гг. XIX в. С детства под именем Мохаммада Асиялова воспитывался у аварских мулл. В 18 лет стал мюридом, заслужил доверие Шамиля, который присвоил ему имя Амин (араб, «верный»). (Советская историческая энциклопедия. Т. 9. С. 831). Деятельность Мухаммедамина была связана непосредственно с реализацией плана Шамили привлечь на свою сторону население Западного Кавказа и объединить усилия всех народов Северного Кавказа в борьбе против царских колонизаторов. Как известно, Шамиль еще в самом начале 40-х гг. XIX в. предпринимал для этого ряд решительных мер, посылал на Западный Кавказ своих агитаторов. Среди «энергичных эмиссаров Шамиля», в 1842 г. действовавших у шапсугов, нагухайцев, абадзехов, был сподвижник имама Хаджи Мухаммед, погибший в 1844 г. «В начале 1845 г. Шамиль снова снаряжает посольство на Западный Кавказ во главе с Хаджи-Бекиром и Сулейманом (Сельман) Эфендием с поручением сколотить из западных горцев отряды и идти в Чечню на объединение с отрядами Шамиля... В конце 40-х годов Шамиль вновь посылает на Западный Кавказ своего наиба &mdash; Магомедамина. Царские колонизаторы в это время перешли в наступление и начали активно вытеснять из плодородных местностей... В ответ на это горцы подняли восстание. Началась ожесточенная борьба с колонизаторами. В 1849 г. Шамиль поставил во главе черкесов способнейшего Магомедамина. Горцы Западного Кавказа получили правильную военную организацию, сплотились вокруг своего вождя для борьбы с наступающими врагами. Магомедамин навел среди горцев Западного Кавказа такие же порядки и устройство армии, какие имелись у горцев Чечни и Дагестана. Стоя во главе горцев, он одержал ряд побед нал царскими войсками» (Р. Магомедов борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. Махачкала, 1991 г. С. 122-123).

Деятельность Мухаммедамина в самом начале 50-х годов XIX в. также вызывала беспокойство царских властей. Так, например, в одном из «показаний» сообщалось о письме Мухаммедамина к Шамилю. Все племена правого фланга во всем передали себя во власть его, Магомедамина, и что он «просит у Шамиля разрешения начать действия против русских». В другом донесении от 1 октября 1850 г. сообщается, что «в последних числах апреля за Кубанью известный агент Шамиля Магомедамин собрал многочисленное скопище для вторжения в наши пределы». Столкновение на Лабинской линии с отрядом генерал-майора Евдокимова стоило обоим сторонам значительных жертв (Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50 гг. XIX в Сб. документов. Составители В. Г. Гаджиев, ?. X. Рамазанов. Махачкала, 1959. С. 595-596). В годы Восточной воины (1853-1856 гг.) деятельность Мухаммедамина еще более усилилась. Он служил посредником в сношениях Шамиля с представителями турецкого султана, решившего использовать Шамиля в своих интересах (см., например, письмо турецкого султана Абдулмаджида &mdash; Шамилю от 1853 г. и воззвание анатолийского паши Абдулла Керим-эфенди к дагестанцам в 1854 г., письмо Шамиля на имя Хаджи Ибрахим паши от 15 ноября 1854 г., вступление Шамиля весной 1854 г. в Джаро-Белоканский округ в ответ на предложение Турции, поход Газимухаммеда, сына Шамиля, &mdash; в Кахетию (Н. А. Смирнов. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С. 70-71).

В донесении от августа 1853 г. сообщается о том, что в июле 1853 г. Мухаммедамин собрал «более десяти тысяч конницы и наших горцев между реками Малая Лаба и Андрюк и объявил о полученном им от турецкого султана призыве к оружию против русских. В рапорте генерал-майора Кухаренко М. С. Воронцову (28 ноября 1853 г.) сообщается: «После волнений, произведенных Мухаммад-Амином в конце апреля с. г. между абадзехами, шапсугами и натухайцами, неприязненные к нам отношения последних беспрестанно увеличиваются... Мухаммад-Амин, утвердясь окончательно между абадзехами, безусловно властвует над народонаселением, которые, ценя выгоды, приобретенные с введением нового порядка вещей, совершенно покорились его власти». Шапсуги, хотя и признают наиба, но не допускают строить мехкемэ. Натухайцы «обращаются с просьбой к Мухаммад-Амину о защите их от наших нападений» (Шамиль &mdash; ставленник султанской Турции и английских колонизаторов. Сборник документальных материалов. Тбилиси, 1953. С. 363-365).

В своем письме от 15 ноября 1854 г. Шамиль писал Хаджи Ибрахим-паше в Турцию о своем намерении соединиться с турецкими войсками в Грузии и что «потом мы устроим другое дело и послали гонцов к наибу Мухаммад-Амину мы намеревались захватить дорогу в Черкессию» (см.: Шамиль &mdash; ставленник... С. 424). Исследователи отмечают, что в конечном счете мюридизм у адыго-черкесов не получил широкого распространения (Н. А. Смирнов. Указ. соч. С. 90). Существует также мнение с том, что действия Мухаммедамина «не принесли основной массе горского населения положительных результатов и уже скоро среди них вызвали горькое разочарование» (Очерки истории Карачаево-Черкесии. Ставрополь, 1967. С. 294). В 1851 году возникло вооруженное восстание против Мухаммедамина.

Мухаммедамин был женат на дочери темиргоевского князя Болотко и хотел использовать этот факт для сближения с местной феодальной знатью. В конечном счете, попытки его сплотить горцев в борьбе с царизмом не увенчались успехом. После пленения Шамиля он капитулировал перед царскими властями (ноябрь 1859), получил ежегодную пенсию в 3 тыс. руб. и вскоре выехал в Турцию, где и скончался в 1863 г. (СИЭ. Т. 9. С. 832).

Подробные биографические данные-сведения о деятельности Мухаммедамина в качестве наиба &mdash; см.: Н. Карлгоф. Магомет Амин / Кавказский календарь на 1861 г. Тифлис, 1860.

174. В рапорте генерал-майора Кухаренко М. С. Воронцову от 28 ноября 1853 г. имеется сообщение о том, что в августе этого года к Мухаммедамину прибыл из Константинополя «хан Кумук», который «привез, по показанию лазутчиков, диплом Мухаммад-Амину на почетное звание и богатую одежду с двумя орденами, усыпанными бриллиантами» (см.: Шамиль &mdash; ставленник... С. 364). Очевидно, речь идет об этих наградах.

175. Хаджи Абдурахман из Согратля (1792 &mdash; 24 февраля 1882). Известный дагестанский ученый, поэт, суфий, сподвижник Шамиля. Шарафаддин Эрел в своей книге «Дагестан и дагестанцы» (Стамбул. 1961.) кратко сообщил: (ученый, суфий, борец /за веру/). Родился в 1207/1792-1793 гг. в семье состоятельного торговца Ахмада (Даран Ахмад), который посетил многие культурные центры Востока и приложил много усилий и средств для обучения своих детей (Хаджи-Мухаммад ас-Согратли и его арабская касыда. &mdash; Советский Дагестан, 1990. № 6).

В 1843 г. был в плену при нападении на Газикумух вместе с другими учеными &mdash; Хаджиявом Чиркеевским, сыном Шахмардана и Чухалавом из Нагара (ныне в Чародинском районе). «Они были взяты в плен, отосланы в Тифлис, где и находились в заключении некоторое время». Впоследствии Шамиль обменял их на двух пленных русских «начальников» (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. С. 143, 192-194; Мухаммедтахир ал-Карахи. Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах Комментир. пер. Т. М. Айтберова. Махачкала, 1990. Ч. 1. С. 106).

Абдурахману, «ученому, познавшему [тарикат], хаджи, знающему наизусть (Коран)», принадлежит:

а) касыда, посвященная победе войск Шамиля над отрядами Воронцова в Дарго (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. С. 192-191);

б) суфийский трактат «ал-Машраб ан-Накшбандийа», изданный в Темир-Хан-Шуре в 1906 г. (Мухаммадсайид Саидов. Тарих... С. 7);

в) «Хашийа ас-Сугури» или «Хашийа Адаб ал-бахс», комментарий на «Адаб ал-бахс». В рукописном фонде хранятся копии, переписанные в 1287/1870-1871 г., т.е. еще при жизни автора, и в 1304/1885-1886 г.;

г) «Ал-Адвав-ш-Шамсийа фи-л-авда ал-бахийа»;

д) стихи на арабском языке &mdash; см.: газета «Хъакъикъат» от 14 мая 1992 г. (на авар. яз.).

На полях одной арабской рукописи нами обнаружена следующая запись: «Переселился из этого мира в вечный мир шейх, бдительный (сахир) ал-Хаджж Абдурахман ас-Сугури в четверг пятого числа месяца раби аль-ахир, ранним утром и в конце зари в 1299 г.). Таким образом, дата смерти Абдурахмана &mdash; 24 февраля 1882 г.

176. Хаджимухаммед, сын Абдурахмана ас-Сугури (ум. в 1870 г.). Хаджимухаммед, сын известного ученого Абдурахмана из Согратля, первоначальное образование получил у отца, продолжал учебу у дагестанских алимов &mdash; у Махмимухаммеда из Согратля, усовершенствовал свои знания в Египте, в ал-Азхаре. Затем вернулся в Дагестан. Короткое время был наибом и муфтием имама, но по ложному доносу был смещен. После пленения Шамиля (1859 г.) нашел свое убежище у Тарковского Абумуслим-шамхала, после смерти которого (1860 г.) переселился в Турцию. Автор знаменитой касыды в честь трех имамов (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. С. 260-272; Хаджи-Мухаммад ас-Согратли. С. 22-26).

Как сообщает Л. И. Лавров, «Хаджи Мухаммад был сыном аварского алима и поэта Хаджжи Абдар-Рахмана и братом известного поэта Мухаммеда Согратлинского (см.: Эпиграфические памятники Дагестана. Т. III. С. 116 со ссылкой: М. Абдуллаев. Мыслители народов Дагестана XIX и начала XX вв. Махачкала, 1963. С. 63-76). Тут же отмечается, что во время восстания 1877 г. Хаджи Мухаммед был объявлен четвертым по счету имамом Дагестана и что после подавления восстания он был повешен по приговору царских властей.

177. Ахмед из Согратля, алим, кадий, современник Абдурахмана («наш верный кунак»).

178. Ибрахимдибир из Согратля, алим, один из «известных алимов и набожных людей».

179. Оцомар («Омар-бык») из Согратля, один из «известных алимов и набожных людей».

180. Хаджиясул Омар из Согратля, один из «известных алимов и набожных людей».

181. Атабай, алим из Чечни, современник Абдурахмана Газикумухского.

182. Абдулкадир, алим из Чечни, современник Абдурахмана Газикумухского.

183. Мустафа, кадий из Чечни, муфтий Ичкери, современник Абдурахмана Газикумухского.

184. Омар из Цамтари, алим из Чечни, современник Абдурахмана.

185. Мухаммед из Убры (ум. в 1733 г.) &mdash; известный дагестанский алим, деятель просвещения, поэт. Родился в лакском селении Убра (год рождения &mdash; приблизительно 1682). Ученик Салиха Йеменского (ум. в 1697 г.) и Мухаммеда из Кудутля (ум. в 1717 г.), совершенствовал свое образование в Йемене, Египте, Хиджазе, Саудовской Аравии. Газикумухский хан Сурхай (умер в 1746 г.) приблизил его к себе, а утвердившись в Ширване (1727 г.), пригласил в Шемаху, где тот стал советником хана и преподавателем Шемахинского медресе, наряду с Дамаданом из Мегеба и Рахманкули из с. Ахты. В 1733 г. совершил хадж и по возвращении в селение Убра скончался 23 сентября 1733 г.

Мухаммеду из Убры приписывают авторство ряда сочинений, в том числе по логике и риторике (Эпиграфические памятники Северного Кавказа. ?. 1988. Т. III. С. 127), но обнаружить их пока не удалось. Известны два его стихотворения («Убринец» на лакском языке и стихотворение без названия, также на лакском языке). Мухаммед из Убры был обладателем крупного рукописного собрания, из которого лишь часть попала в фонд восточных рукописей Института ИАЭ. Сохранилось также несколько его личных писем и переписанных им рукописей. (Г. К. Гусейнов, Магомед-Убри. Махачкала 1992: ?. А. Абдуллаев. Из истории философской и общественно-политической мысли народов &mdash; Дагестана в XIX в. М., 1968; «Дусшиву». 1976. № 7. С. 81-93).

186. Абубакр из Аймаки, сын Муавия, сына Муавии, сына Абдулдибира Буцринского., Мекканского, Курейшитского (М. Гайдарбеков). Родился около 1770 г., умер в 1791 г. Учился в Аймаки, затем в Аракани у известного мударриса того времени Дибира Старшего из Караты (М. Гайдарбеков).

Один из известных дагестанских правоведов, пропагандистов арабо-мусульманской культуры в Дагестане, поэт, основатель и преподаватель медрессе. Автор «Васаил ал-лабиб» («Биография Мухаммада»), «И'лам ат-тилмиз би-ахкам ан-набиз» (Трактат по фикху, написан в 1191/1777 или в 1194/1780 гг.). «аз &mdash; Заджир мувалад ал-кафир».

В книге «Знаменитые мужи» («ар-Риджал ал-машхурун») имеются интересные биографические сведения об Абубакре из Аймаки, в частности, сообщается о времени его смерти &mdash; 8 шавваля 1205/10 июня 1791 г.

187. Саид из Аракани (1764-1834), внук Абубакра из Аймаки, знаменитый ученый. Отец, Мухаммед, скончался в 1177/1764 г., и Саид воспитывался у своего деда &mdash; Абубакра из Аймаки (Аймаки &mdash; селение нынешнего Гергебильского района).

Сначала Саид учился в медресе у Абубакра (грамматике, фикху, хадисам), а завершил свое образование у Хасана Старшего из Кудали (риторике). Был кадием в Могохе, Кудутле, Аракани, Зирихгеране, ученым широкой эрудиции, знал арабский, турецкий и персидский языки.

Научное исследование Саида из Аракани огромно:

1) «Танбих ат-талиб...» (об обязательности артикуляции в арабском языке);

2) «Ан-Наджат...» (об артикуляции);

3) «ал-Джавахир ар-рафи'а...» (жизнеописание пророка Мухаммада, направлено против шиизма);

4) «ад-Дуррат аз-закиййа фи шарх ал-васиййа ас-Сарсарийа» (комментарий к касыде «ас-Сарсарийа»), написан в 1196/1781 г., в возрасте 19 лет;

5) комментарий на касыду Абубакра из Аймаки на аварском языке;

6) грамматический анализ суры «ал-Фатиха» и др.

Им лично написано более 200 рукописей. Книжная коллекция Саида из Аракани содержала более 900 единиц.

Он вел оживленную переписку (сохранилось несколько сотен единиц его писем). Число его учеников огромно: Газимухаммед, Гамзат, Шамиль, Мухаммед ал-Яраги, Саид из Игали, Мухаммедтахир ал-Карахи, Дайтбек из Голотля, Загалав из Хварши, Ташев Хаджи из Эндирея, Идрис из Эндирея, Hypмухаммед-кади из Хунзаха, Юсуф из Аксая, Миразаали из Ахты, Абдурахман из Казанища. Саид из Аракани преподавал им арабский язык, логику, философию, фикх.

В народно-освободительном движении 20-50-х годов он стоял на стороне царских частей. Объявленный в фетве имама ренегатом, Саид бежал в Дженгутай, под покровительство Ахмед-хана Мехтулинского. Умер он в 1250/1834 г. в сел. Аракани, где и похоронен. (Основные сведения о Саиде из Аракани взяты нами из работы ?. Гайдарбекова «Антология дагестанской поэзии на арабском языке». &mdash; РФ ИИАЭ. ? 3. Оп. 1. Д. 162).

Как писал А. Омаров, «Саид Араканский, явный враг шариатистов и противник бывшего своего ученика Кази-Магомы (Кази-Муллы), который вызвался восстановить в народе шариат и уничтожить адаты» (Абдулла Омаров. Махачкала, 1990. С. 170).

188. Дамадан из Мегеба &mdash; известный дагестанский ученый-энциклопедист (ум. в 1137/1721 г. в г. Гандже). Краткую и емкую характеристику его деятельности дал Назир из Дургели: «Дамадан ал-Мухи. Мухи &mdash; это одно из андалальских селений между Чохом и Газикумухом. Он был одним из талантливых людей Дагестана, выдающимся алимом, искусным, знающим, известным в науке зиджа и определения времени (зидж ва микат). Был современником ал-Кудуки, его учеником. У него &mdash; научные труды, свидетельствующие о его таланте и широте его способностей в науках. Он из тех, у кого богатое наследие (букв, «обильный почерк» &mdash; хатт вафир) в науке о буквах и времени, зиджу (астрономические таблицы), таквиму (календари) и т. д. Он перевел с арабского языка «Зидж» Улугбека ас-Самарканди на персидский язык, имеющий распространение в Дагестане среди ученых. Ему принадлежит «Мухтасар ал-Фараид» («Краткое изложение или конспект по наследственному праву»). Рассказывают, он обладал способностью к чудодействию (карамат аджиба); что он знал (тайное) имя Всевышнего Аллаха, который, когда тот звал его, отвечал, и что этому он научился у некоторых дагестанских алимов. Скончался он в 1131/1718-1719 гг. (Назир ад-Дургели, Нузхат ал-азхан фи-та-раджим улама Дагестан. РФ. ИИАЭ. Ф. 2. Д. 108).

Дамадану принадлежит также перевод с арабского на лакский язык медицинского трактата «Тухфат ал-муминин», получившего у лакцев название «Ханнал мурад» или «Дамадаи» (см.: Исаев А. А. Источники по истории развития медицинских знаний в Дагестане VII &mdash; начала XX вв. &mdash; Источниковедение средневекового Дагестана. Махачкала, 1986. С. 68-100).

Дамадан из Мегеба сыграл значительную роль в распространении естественнонаучных знаний, в преподавании таких дисциплин, как математика, астрономия, медицина. Упомянутый выше «Зидж» &mdash; это комментарии к «Мукаддиме» ал-Бурджанди (ум. в 1523 г.), переведенные Дамаданом с арабского на персидский язык. Имеются сведения о математических трудах ученого о том, что он был знаком с достижениями народов Ближнего Востока в области медицины, в частности, с сочинениями Ибн Сины, аз-Захрави, Ибн ал-Байтара, о составлении им краткого справочника названий лекарств, способов их изготовления, переведенного на ряд дагестанских языков (М. А. Абдуллаев. Из истории научной и педагогической мысли досоветского Дагестана. Махачкала, 1968; См. же. Философ и ученый энциклопедист &mdash; «Дагестанская правда» от 24 октября 1991 г.).

Сочинения Дамадана не изучены, рукописное наследие не собрано, не систематизировано, сосредоточено во многих частных коллекциях. В фонде восточных рукописей Института ИАЭ &mdash; несколько рукописей: таблица распределения имущества по условиям наследственного права; руководств по составлению талисманов: фотокопии «Тухфат ал-муминин» в переводе на лакский язык, выполненном Дамаданом ал-Мухи; большое число выдержек из сочинений Дамадана, использованных дагестанскими авторами. В последнее время в местной периодической печати появилось несколько статей о Дамадане, далеких от научной интерпретации вклада ученого.

Абдулла Омаров писал, что Дамадан «занимался магией и алхимией и мог будто бы делать все, что угодно посредством содействия святых сил» (Абдулла Омаров Махачкала, 1990 С. 169).

189. Ахалчи &mdash; селение Хунзахского района.

190. Нурмухаммед-кади Аварский &mdash; известный алим, кади Хунзаха; учитель будущего второго имама Гамзата, выполнял дипломатическую миссию Баху-бике, жены Султанахмада, фактической правительницы Аварии (с 1802 г.), в переговорах со вторым имамом Гамзатом. Убит в 1834 г. в столкновении со сторонниками Гамзата при защите Хунзаха. Могила его обнаружена в 1997 г. в Хунзахе.

191. Шабан, сын Измаила из Ободы &mdash; известный дагестанский ученый, родился в сел. Обода в 1017/1608-1609 г. (ныне селение в Хунзахском районе), умер в 1078/1667 г. Автор известного в кругу дагестанских ученых четырехтомного сочинения «Танабих фи шарх ал-Масабих» &mdash; обширного комментария на «Масабих ад-дуджа» (или «Масабих ас-сунна»), популярного на Ближнем Востоке собрания хадисов шафиитского имама ал-Багави (ум. в 1117 или в 1122 г.). Его перу принадлежат и другие сочинения &mdash; толкование на «Минхадж ал-абидин» ал-Газали (ум в 1111 г.), комментарии на ряд касыд. Сочинения Шабана из Ободы разбросаны по многим государственным и частным рукописным коллекциям, полностью не выявлены.

С именем Шабана связано также создание медресе (после завершения учебы в Ширване), где получили основательные знания известные впоследствии ученые Мухаммед из Кудутля, Хасан Старший из Кудали, Салман из Тлоха и др. В медресе и лично самим Шабаном переписано много рукописей. Шабан из Ободы был обладателем большой книжной коллекции, которая, по имеющими сведениям, сохранилась частично и хранится у его потомков (Г. Г. Гамзатов, М. С. Саидов, ?. ?. ??хсаидов. Арабо-мусульманская литературная традиция в Дагестане &mdash; Г. Г. Гамзатов Дагестан: историко-литературный процесс. Махачкала, 1990. С. 232-233).

В фонде восточных рукописей Института ИАЭ хранится ряд писем, документов, записей, связанных с именем Шабана из Ободы. Много ценных сведений об ученом содержится в сочинении Назира из Дургели «Нузхат ал-азхан фи тараджим улуман Дагестан» (С. 14-15). Умер Шабан из Ободы в 1078/1667 г. и похоронен в сел. Обода.

192. Карата &mdash; ныне районный центр Ахвахского района.

193. Хаджиали из Аргвани, алим, факих. Учился у Хаджи Ибрахима из района. Из его же рода происходил и Закария Хаджияв, наиб Шамиля; современник Хаджи Ибрахима из Урады.

194. Али из Анди, один из «малоизвестных ученых» из селения Анди, был управляющим земель и пахотных участков бейт ал-мала.

195. Бугалдибир из Хиндаха. Хиндах &mdash; селение Хунзахского района.

196. Хаджиали из Аргвани, алим, факих. Учился у Хаджжи Ибрахима из Урады. Автор комментариев по основам веры (фуру').

197. Салман из Тлоха (ум. в 1147/1734-1735 гг.). алим, факих, автор разъяснений по мусульманскому праву, комментария на сочинение по грамматике арабского языка, ученик Шабана из Ободы.

198. Махдимухаммед из Согратля (умер в Согратле в 1255/1840 г.), известный алим, отличавшийся обширными знаниями в области науки, преподавал широкий круг предметов, считался пропагандистом греческой философии в Дагестане. Автор ряда сочинений, в том числе: «Расаил фи-л-фалсафа ал-илла-хийа» (сохранился в фонде коллекции М.-С. Саидова) и сочинения по грамматике арабского языка «Куррат ал-айи шарх исм ал-лайн» (В РФ ИИАЭ) (М. Гайдарбеков. Антология. С. 72; Алия Каяев. Биография дагестанских ученых. С. 6).

199. Махдимухаммед из Караха, алим, факих, автор «Рисала» по вопросам права.

200. Хасан Старший из Кудали, сын Хаджимухаммеда, известный ученый, мударрис, знаток грамматики арабского языка, мусульманского права, риторики. Его основная работа &mdash; «Хашийа ала шарх Талхис ал-мифтах» &mdash; комментарий хранится в Рукописном фонде ИИАЭ). Автор ряда других сочинений: комментариев по вопросам мусульманского права, в том числе на сочинение Джалалддина ас-Суюти («Шарх ат-тасбит»); субкомментария из «Шарх ал-Мухтасар» по риторике («Хашийа ала Дибадж ал-маани»); исторического сочинения «Манхул ал-магази» и др. Сохранилось несколько рукописей, переписанных им. Ученик Шабана из Ободы, учитель Саида из Аракани. Сохранились его стихи на аварском языке. Даты жизни не указаны. Был современником Юсуфа из Салты. Назир из Дургели (стр. 47) указывает, что он жил в XII/XVIII вв.

201. Юсуф из Салты, современник Хасана Старшего ал-Кудали (XVIII в.), алим, автор «Ислах ал-лайл ва-н-нахар».

202. Гитинасулав из Кудали, алим и факих.

203. Омар из Кудали, известный алим, знаток права и литератор, некоторое время был кадием в селении Тарки. Автор «Фатх-ал ал-галиб ала-л-мубтада-т-талиб); автор «Тахмиса» на касыду имама аш-Шафни (Назир из Дургели. С. 37-44). Умер в 1216/1801-1802 г. в Тарки, где и похоронен.

204. Абдулатиф из Чоха. Чох &mdash; одно из древних дагестанских селений, в обществе Андалал.

205. Хаджи Ибрахим, сын алима Хаджи Мухаммеда из Урады. Урада &mdash; одно из селений в обществе Гидатль, ныне &mdash; в Шамильском районе. Получил хорошее образование у местных алимов, как знаток мусульманского права был широко популярен в Дагестане. Был в странах Ближнего Востока, совершил хаджж и умру, встречался со многими учеными Мекки, Дамаска, Басры, участвовал в диспутах по вопросам науки. Дается несколько дат его смерти: 1174/1761-1762 и 1215/1810-1811, а также 1274/1857-1858 гг. Дата 1225/ 1810-1811 г. кажется нам наиболее вероятной. В Буйнакской мечети имеется рукопись, переписанная в 1211/1796 г. в Батлухе «во время учебы у благородного ученого Ибрахима из Урады &mdash; кади селения Батлух». Сохранилось большое число высказываний (рисала, ответы на письма) по вопросам мусульманского права.

206. Хадис, сын Мухаммеда из Мачады. известный ученый-факих, автор большого числа заметок и статей по вопросам мусульманского права. Ему приписывается превосходное знание юридического трактата Ибн Хаджара ал-Хайсами. Умер в 1184/1770-1771 г. По рассказам современников, он имел дар чудодействия (Назир из Дургели. С. 30).

207. Хаджи Абубакр из Шугини, Харда из Арчиба, Мухаммед из Хотода, Джафар из Харады, Тахир из Ритляба, Муматил Мухаммед из Аракани, Дарха из Урады &mdash; местные алимы, в основном, факихи. Сведения о них скудны.

208. Подробно о науках, распространенных в Дагестане: Крачковский И. Ю. Арабская литература на Северном Кавказе &mdash; Избранные сочинения. М.-Л., 1970. Т. VI; Генке А. Н. Арабский язык и кавказоведение &mdash; Труды II сессии Ассоциации арабистов. М.-Л., 1941; Каталог арабских рукописей Института истории, языка и литературы Дагестанского филиала АН СССР. М., 1970; Гамзатов Г. Г., Саидов М.-С., Шихсаидов А. Р. Указ. соч.

209. Муфти (араб, «дающий фатву») «знаток шариата, дающий разъяснение его основным положениям и принимающий решение по спорным вопросам в форме особого заключения (фатвы), основываясь на принципах шариата и прецедентах» (Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 177).

В руках муфтиев, как и кадиев, была сосредоточена духовная, в том числе и судебная власть. Правом назначать и смешать муфтиев пользовались наибы. Каждый наиб имел одного муфтия, у которого справлялся по вопросам выше своей компетенции. «Если муфтий выносил неправильное решение или брал взятку, то наиб предостерегал его... Отличительной чертой муфтиев, кадиев и других алимов была зеленая залма» (Бушуев С. К. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. М.-Л., 1939. 114).

210. Кадий (кади, кази, араб, «назначающий», «приговаривающий») &mdash; «общепринятое название мусульманского судьи-чиновника, назначаемого правителем и отправляющего правосудие на основе шариата». В ведении кади находились дела, относящиеся к ритуальному, семейному, частному и, отчасти, уголовному праву (Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 125). В Дагестане кадий назначался в каждое самостоятельное селение. Смещение кадия за неправильные решения или действия происходило по решению муфтия, который «ведал несколькими кадиями». Кадий назначался обычно с ведома наиба или имама, о чем сообщалось джамаату. При вступлении в должность кадий обстоятельно знакомился с делами сельских властей, мечети, учебой мутааллимов, должен был заниматься преподавательской деятельностью, выполнять различные обряды (например, при похоронах), решать вопросы наследственного права, разбирать различные тяжбы и рассматривать жалобы (Бушуев С. К. Указ. соч. С. 114). Обычно должность кадия занимали факихи.

211. Хаджиявдибир из Гарани, кади Дарго. После его смерти кадием селения стал Амирхан из Чиркея, его ученик.

212. Амирхан из Чиркея (ал-Чиркави), сначала кади Дарго (после смерти Хаджиявдибира), затем секретарь (катиб) Шамиля, выполнявший нередко дипломатические поручения имама. Ученик Шамиля «по делам тариката», участвовал в ряде военных акций (взятие Шубута (Шатоя) в 1839 г., поход на Эрцели и Каранай в 1260/1844 г.), возглавлял посольство Шамиля к турецкому султану Абдулмаджиду в 1843 г.

Как сообщает Мухаммедтахир ал-Карахи, в 1859 г. при подъеме Шамиля на Гуниб «Акнр-хан отстал, намереваясь отделиться от имама» (Хроника Мухаммедтахира ал-Карахи. С. 125, 129, 147-150, 154-156, 171, 258-259). Как сообщает Гаджиали, «Мирза Шамиля Эмир-хан Чиркеевский, услышав о щедрости главнокомандующего, с печатью имама явился к нему, но, кажется, ничего не получил» (Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле. Махачкала, 1990. С. 61).

В качестве секретаря Шамиля он составлял официальные письма-распоряжения, частично сохранившиеся.

Похоронен в сел. Чиркей. После затопления селения в связи со строительством Чиркейской ГЭС останки Амирхана вместе с надмогильным камнем перенесены на новое место, в селение Новый Чиркей.

213. Далгат из Буцры (Буцра &mdash; селение в Хунзахском районе), сподвижник Шамиля, в 1839 г. попал под Ахульго в плен, впоследствии выкуплен (Мухаммедтахир ал Карахи. Хроника. С. 117).

214. Мусалавдибир из Гоноха (Гонох &mdash; селение Хунзахского района), муфти Анди.

215. Мухаммед из Гортколо &mdash; см. прим. 156.

216. Хаджиали из Унцукуля &mdash; см. прим. 152.

217. Уцуми из Мехельты &mdash; см. прим. 127.

218. Дибирдада из Харахи, сын Хаджиали, павшего вместе с имамом Газимухаммедом, муфтий Харахи.

219. Селимдибир из Хуштады &mdash; см. прим. 142.

220. Газиявдибир из Тлоидода &mdash; см. прим. 148.

221. Таймасхан из Чиркея &mdash; см. прим. 149.

222. Мухаммед из Гортколо &mdash; см. прим. 156.

223. Мухаммедамин &mdash; см. прим. 93.

224. Омарилмухаммед из Гоноха ал-Карахи (Гонох &mdash; селение Хунзахского района), наиб Караты. Сохранилось несколько писем Шамиля на имя наиба Омарилмухаммеда.

225. Хаджимухаммед из Согратля &mdash; см. прим. 175.

226. Атанас из Могоха &mdash; см. прим. 165.

227. Хаджиали из Унцукуля &mdash; см. прим. 152

228. Ахмеддибир из Моха, муфтий Чоха, факих, мюрид накшбандийского тариката.

229. Камиляв из Шангода, муфтии в Мукоре.

230. Курбанилмухаммед из Бацады, сначала муфтий Согратля, а после назначения наибом заменен Хаджимухаммедом. По сообщению Мухаммедтахира ал-Карахи. Курбанилмухаммед ал-Бацади, наиб Каралала, вместе с товарищами, которые разграбили казну имама, намеревался в 1859 г. уйти в Ириб к Даниял-султану (Хроника. С. 245).

231. Лачинилав из Хариколо &mdash; см. прим. 159.

232. Мухтасиб. «Шамиль не довольствовался одной охранной стражей; наряду с ней он ввел «мухтасибов» осведомителей, которые обязаны были разведывать действия наибов... По общему правилу на каждого наиба должно было быть по одному мухтасибу. Выдающиеся мухтасибы носили особый знак отличия &mdash; белую чалму» (С. К. Бушуев. Указ. соч. С. 118).

В статье «Начало деятельности Шамиля» И. Дроздов дает следующую обстоятельную характеристику административных мероприятий Шамиля: «К переменам во внутреннем управлении подвластных обществ Шамиль приступил в 1835 г. при содействии мулл Абдуллы ашильтинского, Кура-Магомета чиркатского, Сагида игалинского, Худанитил-Магомы гоцатлинского, Гази Каратинского, мюридов Кибит-Магомы тилитлинского в Дагестане и Ташав-Хаджи в Чечне и Ичкерии. Сущность их состояла в следующем. Весь Дагестан и Чечня разделялись на округи или наибства, под управлением наибов, назначаемых имамом. Наибам предоставлялась власть исполнительная, административная, военная и судебная. Дала тяжебные, гражданские должны разбираться по смыслу Корана муллами, кадиями и муфтиями. В селениях для этой цели предназначалось несколько мулл и один кадий, а в наибстве один муфтий. Помощниками наибов, кроме мюридов, назначались из жителей пятисотенные, сотенные и десятские. Вне резиденции наиба имам назначал дебиров (нечто вроде исправников), но с ограниченными правами, как власть исполнительную. В распоряжении дебиров, кроме пятисотенных, сотенных и десятских, находились табели, на обязанности которых лежало наблюдение за точным исполнением жителями правил религии. Наиб, как представитель военной власти, наблюдал за отбыванием воинской повинности, исправностью вооружения и караулов и, в случае необходимости, мог посылать мелкие партии для набегов в наши пределы. Жалобы на незаконные действия наибов приносились имаму и рассматривались в верховном совете, под личным председательством Шамиля, равно как и дела уголовные по преступлениям, за которые виновные подлежали смертной казни. Для удобства сношений наибств с имамом несколько таковых соединены были под управлением мудиров. Для наблюдения за правильностью служебных действий наибов и других должностных лиц назначались особые агенты, мухтасибы, имена которых были неизвестны. О всяком злоупотреблении мухтасибы должны были немедленно доложить имаму. В эти должности назначались люди безукоризненной честности, по избранию самого Шамиля. Всеми делами по управлению краев заведывает верховный совет под председательством имама. Занятия совета происходили ежедневно, за исключением пятницы, дня посвящения молитве» (КС. Т. XX. С. 262-263).

233. Нурмухаммед из Инхо &mdash; см. прим. 135.

234. Хаджи Абдурахман из Согратля &mdash; см. прим. 175.

235. Хаджи Абдурахман из Караха &mdash; см. прим. 286.

236. Кебедмухаммед из Телетля &mdash; см. прим. 105.

237. Могох &mdash; селение Гергебильского района.

238. Исуфдибир из Салты. Салта &mdash; селение Гунибского района.

239. Малла из Могоха, агент (амил) Шамиля по сбору урожая в бейтулмал.

240. Бейтулмал (бейт ал-мал) &mdash; государственная казна в имамате Шамиля. Она составляла финансово-экономическую базу имамата. В бейтулмал поступали сборы от населения, в том числе и с обрабатываемой земли, доходы с земель, принадлежавших мечетям, к ней отходило движимое и недвижимое имущество выморочного характера. Источником доходов была также военная добыча. Одна пятая часть (хумс) этой добычи шла на содержание особых групп населения («сеиды», дервиши, «ученые тариката»). Четыре пятых этой добычи получали воины, участвовавшие в ее захвате (Смирнов Н. А. Мюридизм на Кавказе. С. 107). В число доходов бейтулмала входили также штрафы за нарушение шариата. Как сообщал Боденштедт, наибства Гумбет и Анди ежегодно уплачивают серебряный рубль поголовной подати с каждой семьи. Все население сдает десятую часть урожая. Все крупные взносы и подарки, поступавшие в мечети и места поклонения на пользу мулл и дервишей, теперь поступают в общую военную кассу (Цит. по: Бушуев С. К. Борьба. С. 130-131). О доходах бейтулмала см. также: &mdash; Хаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле / ССКГ. Вып. VII. С. 74-75. Все денежные взносы находились в ведении казначея, назначаемого Шамилем. Организация государственной казны являлась существенным шагом в деле создания нового централизованного государства (Бушуев С. К. Указ. соч. С. 132).

241. О мутааллимах &mdash; см.: Абдула Омаров. Махачкала, 1990.

242. Здесь дается подробный перечень имен «мутааллимов моего времени из мухаджиров аула Дарго». Последние слова («мухаджиры аула Дарго») следует понимать в том смысле, что речь идет не о жителях Дарго, а о сторонниках Шамиля, обосновавшихся в свое время в столице Шамиля. Список этот нуждается в обстоятельном комментировании, однако пока в распоряжении исследователей мало данных.

243. Дар ал-харб («территория войны») &mdash; немусульманские страны за пределами дар ас-сулх, которые рассматривались мусульманскими правоведами как находящиеся в состоянии войны с мусульманами, а отсутствие военных действий считалось перемирием (Ислам. Энциклопедический словарь. ?., 1991. С 56).

244. Дар ал-ислам («территория ислама») &mdash; собирательное обозначение всей совокупности мусульманских стран, находящихся под властью мусульманских правителей, жизнь в которых полностью регулируется шариатом в противоположность дар ал-харб (Ислам. Энциклопедический словарь. С. 56).

245. Хиджра («выселение», «эмиграция») &mdash; переселение пророка Мухаммеда из Мекки в Медину (Йасриб), которое имело место 24 сентября 622 г. Первый день месяца мухаррам года переселения был принят за отправную точку нового летосчисления (16 июля 622 г.)

246. Ириб &mdash; селение Чародинского района; Гергебиль (Хьаргаби) &mdash; Гергебильский район; Согратль (Сугъралъ, сугъур, сугъул &mdash; «согратлинцы»); Чох (ЧІохъ; чIахъал &mdash; «чохцы») &mdash; Гунибский район, в письменных источниках упоминается в 1626 г. Чох и Согратль &mdash; крупные андалалские селения; Цуриб &mdash; селение общества Карах (Къараху, къаралал &mdash; «карахцы»), ныне селение Чародинского района. Одно из ранних описаний Чоха и Согратля см: А. Три года на Кавказе 1837-1839. &mdash; Кавказский сборник. Тифлис. 1894. № 8. С. 252-254; В. Солтан. Очерк военных действий в Дагестане в 1854 г. &mdash; КС. Т. X. 1886. С. 526.

247. Игали (ИгIали; игъемл &mdash; «игалинцы») &mdash; ныне селение Гумбетовского района.

248. Закаталы &mdash; город в Северо-Западном Азербайджане.

249. Ахты &mdash; одно из древнейших селений Дагестана, в XIV-XIX вв. &mdash; центр союза сельских общин.

250. Подробно о казне Шамиля &mdash; см.: Бушуев С. К. Борьба. С. 130-131; Хащаев X. О. Общественный строй. С. 56; Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле. Махачкала, 1990. С. 78-79; Мухаммедтахир ал-Карахи. Хроника С. 245-247; Шамиль &mdash; ставленник. С. 218-219.

251. Хаджияв из Орота &mdash; наиб, а затем казначей Шамиля. Неоднократно упоминается у Мухаммедтахира ал-Карахи (ос. 211, 245, 247). Когда Шамиль в августе 1859 г. поднялся на Гуниб, то некоторые его сподвижники «оставались внизу»; также «осталась в той местности вся казна имама, его казначей Хаджияв ал-Урути и большинство его солдат». При попытке перебраться в селение Ириб к Даниял-султану на Хаджиява было совершено покушение со стороны «трех равнинных карахских селений»... «Они разграбили многочисленную наличность казны и драгоценное имущество». С остатками казны казначей достиг селения Цуриб. Выше Абдурахман более подробно писал о казначее Шамиля (см. примечание). Недавно в аварской газете «ХІэкъикъат» (№ № 51-52 от 1 апреля 1992 г.) опубликована обстоятельная статья о Хаджияве под названием «Шамилал Хазиначи Гъазиясул ХІажияв». См. также: Дагестанский сборник. Темир-Хан-Шура, 1909. Вып. II. С. 216; Н. В. Волконский. Описание покорения Восточного Кавказа. &mdash; Кавказский сборник Т. IV. С. 176-177; А. Руновский. Записки о Шамиле. Махачкала, 1989. С. 31-33, 49, 124 (это о Хаджияве из Караты).

 

Текст воспроизведен по изданию: Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний саййида Абдурахмана, сына устада шейха тариката Джамалуддина ал-Хусайни о делах жителей Дагестана и Чечни. Махачкала. Дагестанское книжное издательство. 1997

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.