НИХОН СЁКИ

АННАЛЫ ЯПОНИИ

Небесный повелитель Опо-сазаки-но сумэра-микото. Государь Нинтоку ¹

[1. Отречение Уди-но ваки-иратуко]

Небесный повелитель Опо-сазаки-но сумэра-микото был четвертым сыном государя Помута-но сумэра-микото. Его мать звалась Нака-ту-пимэ-но микото. Она была внучкой принца Ипоки-ири-бико-но мико. Государь с младенческих лет отличался талантами и мудростью. Наружностью он был прекрасен. Когда он стал взрослым, то был человечен и милостив.

В 41-м году [правления О:дзин], весной, во 2-м месяце государь Помута скончался. Наследный принц Уди-но ваки-иратуко уступил тогда пост Опо-сазаки-но микото, сам же на престол не взошел. Сказал он в то время Опо-сазаки-но микото: «Тот, кто, будучи владыкой Поднебесной, правит десятками тысяч подданных, должен покрывать все собою, подобно Небу, и принимать все в себя, подобно Земле. [Тот, кто] наверху, милосердно использует сто родов. Сто родов радуются, и Поднебесная пребывает в спокойствии. ² Я — младший брат. Мне еще не хватает разума. Даже если я решусь унаследовать пост, смогу ли подняться до Небесных деяний? Ты же великий повелитель ³, прекрасен обликом и манерой. Далеко разошлась слава о твоем милосердии и сыновнем послушании, и долго ты уже жил на свете. Тебе всего хватает, чтобы стать владетелем Поднебесной. Прежний государь провозгласил меня наследным принцем, но разве причиной тому — мои способности? Он это сделал лишь из привязанности ко мне. Ведь распоряжаться храмами страны и рисовыми складами — тяжелая ноша. Я же не красноречив и не справлюсь. Таков вечный закон, от древности — доныне, чтобы старший брат был наверху, а младший — внизу, что мудрый [из нас] — ты, а глупый — [я], твой недостойный слуга. Прошу тебя, не предаваясь [298] сомнениям, вступи на пост. Я же, как твой недостойный слуга, буду лишь твоим помощником».

Ответил ему Опо-сазаки-но микото: «Прежний государь рек: ”Пост государя не должен пустовать ни дня”. Поэтому он заблаговременно выбрал [человека] светлой добродетели и провозгласил принца вторым [после себя]. Он передал тебе наследные деяния, чтобы престол процветал, и вручил тебе народ, чтобы ты его принял. Будем же чтить знаки его милости и оповестим о них страну. Хоть я и лишен мудрости, но как же я пренебрегу указом прежнего государя и бездумно последую желаниям младшего брата?»

Говорил он решительно и не принимал поста, и так они друг другу все пытались пост уступить.

А в это время принц Нуката-но опо-нака-ту-пико-но микото возымел желание стать управителем государевых полей и рисовых амбаров и сказал Оу-но сукунэ ⁴, управителю этих мест, предку Идумо-но оми: «Эти государевы поля с давних времен принадлежали Яма-мори ⁵. Поэтому теперь мне надлежит ими управлять. Тебе ими ведать не должно». Оу-но сукунэ рассказал об этом наследному принцу. Наследный принц на то поведал: «Расскажи об этом Опо-сазаки-но микото».

Тогда Оу-но сукунэ почтительно поведал Опо-сазаки-но микото: «Принц Опо-нака-ту-пико не дает твоему недостойному слуге управлять государевыми полями, кои ему поручены».

Спросил тогда Опо-сазаки-но микото у Маро, предка Ямато-но атапи: «Правду ли говорят, что казенные поля в Ямато изначально были землей Яма-мори?» Ему в ответ: «Твой недостойный слуга этого не знает. Ведомо то лишь Агоко, младшему брату твоего слуги».

А в это время как раз Агоко был послан в страну Кара и еще оттуда не воротился. Говорит тогда Опо-сазаки-но микото Оу-но сукунэ: «Отправляйся-ка ты сам в страну Кара и вызови сюда Агоко. Да поспешай день и ночь». И назначил ему восемьдесят человек [из рода] ама с Апади довезти его на корабле.

Вот, отправился Оу в страну Кара и вернулся оттуда с Агоко. Стал государь расспрашивать того о полях. Тот в ответ: «Слышал я предание, что в век государя, что правил Поднебесной из дворца Тамаки-но мия в Макимуку, ⁶ надзирать за государевыми полями было назначено наследному принцу Опо-тараси-пико-но микото. Указ тот гласил: ”Казенным полям в Ямато — всегда быть полями [правящего в данное время] государя. Поэтому, будь даже государев сын, но если он не правит Поднебесной, [299] то негоже ему надзирать [за этими полями и амбарами]”, — таков был указ государя. Так что это вовсе не земли Яма-мори».

Тогда Опо-сазаки-но микото послал Агоко к принцу Нуката-но опо-нака-ту-пико-но микото, [чтобы осведомить его о том, как обстоят дела]. Опо-нака-ту-пико-но микото и сказать на это было нечего. И хоть государю стало известно о проступке [принца], он его простил и ни в чем не винил.

И после этого у принца Опо-яма-мори, который терзался завистью, что прежний властитель не жаловал его и не возвел в ранг наследного принца, появился еще один повод для зависти. И тогда, измыслив хитроумный план, он сказал так: «Убью наследного принца и сам займу государев пост».

А Опо-сазаки-но микото прознал об этом, рассказал наследному принцу и велел ему для защиты войско собрать.

Собрал наследный принц войско и стал ждать. А Опо-яма-мори но микото, не зная о том, что армия уже в готовности, созвал несколько сотен воинов и посреди ночи выступил с ними. На рассвете они дошли до Уди и как раз собирались переходить реку. Тут наследный принц облачился в одежду из конопли, взял весло, незаметно пробрался к перевозчикам и стал среди них. Затем он посадил Опо-яма-мори на ладью и стал перевозить на другой берег. Когда они достигли середины реки, он приказал перевозчикам ступить так, чтобы ладья накренилась. И принц Опо-яма-мори упал в реку. И вот, влекомый течением, он спел:

Был бы человек, что

Смог бы проворно управиться с веслом

На переправе реки Уди,

Где неистовы [боги], —

Вот бы пришел он на помощь! ⁷

Но тут многочисленные воины [наследного принца], до того лежавшие ничком, разом вскочили и не дали ему выйти на берег. И он в конце концов утонул, и таким образом умер. Когда стали искать его тело, оказалось, что оно всплыло около переправы Кавара. И наследный принц, увидев его тело, спел так:

На переправе Уди,

Где стремительны [боги],

На месте переправы

Стоит дерево-дуб маюми,

Что годится на луки адуса. [300]

Срубить его

Задумал я!

Срубить его

Задумал я!

Но ствол —

Властителя напомнил.

Но ветвь —

Сестру напомнила.

От того —

Боль я почуял.

От этого —

Печаль я почуял.

Приду, не срубив

Дерево-дуб маюми,

Что годится на луки адуса ⁸.

И его похоронили на горе Нара-но яма ⁹.

После этого в Уди был построен дворец-обитель, и [наследный принц] там поселился. И, поскольку он все передавал пост Опо-сазаки-но микото, то не вступал на престол, а время шло. И престол оказался пуст, и так прошло три года.

А был в то время один [человек из рода] ама, который занимался ловлей свежей рыбы плетеной корзинкой, и вот, принес он ее во дворец Уди-но мия.

Рек ему наследный принц: «Я — не государь», — и послал того отнести рыбу в Нанипа. Опо-сазаки-но микото тоже вернул рыбу, отослав рыбака обратно в Уди. Пока рыбак ходил туда-обратно, рыба в корзине протухла. Вот, вернулся он домой, наловил новой рыбы и снова отправился поднести ее [в Уди]. На то было ему речено то же, что и накануне. И снова рыба испортилась. Замучился рыбак ходить туда и обратно, бросил свою рыбу и заплакал. Потому и говорится в пословице: «Будь ты и ама, а из-за собственного имущества плакать приходится», отсюда она произошла.

Рек наследный принц: «Понял я, что мой старший брат-властитель не отступится от своего решения. Так неужто стану я долго жить и тем причинять бедствия Поднебесной?» — так рек и принял смерть по собственной воле.

Узнав о том, что наследный принц скончался, Опо-сазаки-но микото поспешил из Нанипа во дворец Уди-но мия. К тому времени прошло [301] уже три дня после кончины наследного принца. Стал Опо-сазаки-но микото бить себя в грудь и причитать, не помня себя. Распустил он волосы, сел верхом на тело наследного принца и трижды позвал его, рекши: «Принц, младший брат мой!» ¹⁰

И тот внезапно ожил.

И сам поднялся.

Рек тогда Опо-сазаки-но микото наследному принцу: «О, какая печаль, какая жалость! Зачем же ты сам решил уйти? Если покойные способны знать разные вещи, то что скажет обо мне прежний государь?»

Ответил наследный принц принцу-старшему брату: «Таков мой Небесный удел. Кто способен ему не последовать? Если я попаду в обитель, где изволит пребывать государь, я поведаю ему о том, как мудрый принц-старший брат мне неоднократно хотел престол уступить. И, узнав о том, что я скончался, поспешил в дорогу дальнюю. Ужели не оценю я все это по заслугам?» — так он сказал, позвал принцессу Ята-но пимэ, свою младшую сестру от той же матери, и отдал ее [брату], сказав: «Хоть и недостойна она [твоих] свадебных даров, все же пусть войдет она в число [обитательниц] твоего внутреннего дворца».

И он снова ничком лег в гроб и скончался.

Тогда Опо-сазаки-но микото надел белые одежды из конопли и долго горевал и причитал. И вот, похоронил [брата] на верху горы Уди-но яма ¹¹.

[2. Вступление на престол государя Нинтоку]

Весной 1-го года правления, в день Цутиното-но у начального месяца, когда новолуние пришлось на день Хиното-но уси, Опо-сазаки-но микото вступил на престол. Государыню-супругу почтили, провозгласив великой государыней-супругой.

Столица была устроена в Нанипа. Ее [обитель государя] именуют Такату-но мия ¹². Изгородь дворца и помещения не были покрыты белым лаком. Опоры, стропила и балки не были украшены узором, а когда настилали крышу тростником, то не подровняли концы. Получилось так потому, что государь не хотел, чтобы из-за его собственной надобности нарушались сроки пахоты.

В день, когда государь должен был появиться на свет, в помещение родильницы влетел филин ¹³.

На следующий день государь Помута призвал великого министра Такэути-но сукунэ и рек ему: «Что это было за диво?» Великий министр ответил: «Это благовещий знак. Вчера жене твоего [302] недостойного слуги тоже приключилось родить, и в помещение родильницы влетел перепел. Это тоже диковинно».

Тогда государь сказал: «Значит, мое дитя и твое дитя родились в один и тот же день. И в обоих случаях произошло этакое диво. Это — Небесный знак. Думаю я, что надобно взять имена этих птиц, поменять их между детьми и назвать детей по этим птицам, чтоб дать тем самым знак будущим поколениям».

И вот, взяли имя «перепел» [яп. сазаки] и назвали по нему принца, стали его именовать Опо-сазаки-но микото. Взяли имя «филин» [яп. туку] и назвали по нему сына великого министра, стали именовать его Туку-но сукунэ.

Он — первопредок Пэгури-но оми. Тогда шел год Мидзу-но тори Великого цикла.

Весной 2-го года, в день новолуния Цутиноэ-но тора месяца Яёи Ипа-но пимэ-но микото провозгласили супругой государя. Она родила Небесного повелителя Опоэ-но изапо-вакэ-но сумэра-микото ¹⁴, Суминоэ-но нака-ту-мико, Мидупа-вакэ-но сумэра-микото ¹⁵ и Небесного повелителя Во-аса-дума-вакуго-но сумэра-микото ¹⁶. Еще одна жена, Пимука-но ками-нага-пимэ, родила Опо-кусака-но мико и Патаби-но пимэ-мико.

[3. Дымки очагов]

Весной 4-го года, в день Киноэ-нэ 2-го месяца Кисараги, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но хицудзи, государь отдал повеление министрам: «Я поднялся на высокую площадку и посмотрел вдаль, но над землей нигде не поднимаются дымки. И я подумал — верно, крестьяне совсем обеднели и никто не разводит огня в доме. Слышал я, что во времена мудрого правителя люди славили его добродетель, и в каждом доме слышались спокойные песни. Я же смотрю на миллионы-десятки миллионов [подданных] вот уже три года. Дымки очагов видны все реже. Понятно, что пять злаков не вызревают и сто родов нуждаются. ¹⁷ Даже в окрестностях столицы есть еще непокорившиеся [учрежденной власти]. Что же, спрашивается, происходит за пределами столичного округа?»

В день Цутиното-но тори месяца Яёи, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но уси, государь отдал повеление: «Отныне и до истечения трех лет все поборы прекратить и дать ста родам передышку в их тяжелом труде».

С того дня государю не делалось новое платье и обувь, пока старые не износятся. Не подавалось новой еды и питья, пока прежние не [303] скиснут. Сердце свое он унял, волю сжал, не совершал никаких деяний, [если дело касалось его собственных нужд]. ¹⁸

Потому, хотя изгородь сломалась — ее не строили, настланный [на крыше] тростник обветшал — его не перестилали. В щели врывался ветер с дождем, одежда на государе промокала. Через проломы [в крыше] проникало мерцание звезд, светивших на пол и ложе государя.

И после этого дождь и ветер стали соответствовать [ходу] времени, а пять злаков — давать богатые урожаи.

Через три года сто родов [крестьян] стали зажиточными. Повсеместно уже пелись песни во славу государевой добродетели, повсюду тянулись дымки очагов.

Летом 7-го года, в день новолуния Каното-но хицудзи месяца Удуки, государь соизволил подняться на возвышение и оглядеться далеко вокруг, — во множестве виднелись дымки очагов.

В тот день он соизволил сказать государыне-супруге: «Вот я уже богат. Теперь печалиться нет причины».

Государыня в ответ рекла: «Что ты называешь быть богатым?»

Государь ответил: «По всей стране от очагов поднимаются струйки дыма. А могут ли сто родов стать богатыми сами по себе?»

На это государыня сказала: «Изгородь дворца развалилась, и никак ее не починить. Крыша обветшала, и платье промокло от росы. Почему же ты говоришь о богатстве?»

Государь рек: «Небесного властителя ставят [на пост] ради блага ста родов. И властитель при том сто родов полагает за основу. Поэтому мудрые правители прошлого, даже если всего один [подданный] голодал и мерз, старались сократить свои потребности. Когда сто родов бедны — и я беден. Богатеют сто родов — богатею и я. Не было еще такого — чтобы сто родов были богаты, а правитель беден» ¹⁹.

Осенью, в день Хиното-но уси 8-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но ми, для принца Опо-э-но изапо-вакэ-но мико ²⁰ был учрежден род-корпорация Мибу-бэ. Для государыни-супруги же был учрежден род-корпорация Кадураки-бэ.

В 9-м месяце от всех провинций были внесены такие запросы: «С тех пор, как были отменены все подати и повинности, прошло уже три года. За это время дворец обветшал и развалился, государев склад пуст. Теперь ”черные головы” богаты, упавшее не подбирают. В деревнях нет вдовцов и вдов, в домах есть излишки. Если в такую пору не исполнять повинности и не вносить налоги и не поправить [304] дворец, то уж, верно, не простит Небо такой вины». Однако государь еще решил терпеть и не согласился.

Весной 10-го года, в 10-м месяце впервые была собрана дань и перестроен дворец. Не приходилось подгонять [людей] ста родов — и старики [прибрели], опираясь [на других], и дети за руку [со взрослыми], бревна перетаскивали, корзины на спине носили. Дня и ночи не различая, сил не жалея, наперегонки работали. Потому, и времени не прошло, а уж дворец был готов.

Вот почему до сих пор [этого государя] именуют правителем-мудрецом.

[4. Пруды и плотины]

Летом 11-го года, в день Киноэ-но ума 4-го месяца Удуки государь дал повеление министрам: «Вот, смотрю я теперь на страну — пустыри и болота обширны и простираются далеко, а поля — узки и бедны. Речные воды текут вширь, не сходясь в устье. Случись длительный дождь, и морской прилив поднимется, в деревнях и селах можно будет плавать на лодках, а дороги окажутся в грязи. Вы, министры, посмотрите вместе, определите места, где реки расходятся, заставьте их течь в море, чтобы не произошло обратного подъема воды и чтобы сохранить поля и дома».

Зимой 10-го месяца к северу от дворца был выкопан ров [яп. пори], и воды реки, протекавшей к югу, отвели в западное море ²¹. Потому и назвали эти воды Пориэ. А чтобы воды северной реки не засорялись мусором, стали строить плотину Мамута.

Вот, в двух местах строительства плотина тут же разрушилась и запруду стало делать трудно.

Привиделось тогда государю во сне, что некий бог дает ему такое наставление: «Если отдать божеству реки двоих людей — Копакуби из Мусаси и Коромо-но ко, [из рода] Мамута-но мурази из Капати, тогда реку удастся перегородить наверняка», — так рек этот бог.

Отыскали тогда этих людей и отдали божеству реки. Вот, Копакуби, зарыдав и загоревав, кинулся в воду и утонул. И эта часть плотины стала держать воду.

А Коромо-но ко, держа в руках две бутыли из тыквы, посмотрел на воду в том месте, где ее никак не удавалось перегородить. Вот, бросил их в воду и взмолился: «Речной бог навел порчу и хочет, чтобы я был ему поднесен. Поэтому я сюда и пришел. Если он и впрямь хочет именно меня, то пусть эти две бутыли погрузятся в воду и не всплывут. [305] Тогда я буду знать, что это и в самом деле бог [повелел], и тогда сам брошусь в реку. Если же бутыли не потонут, то будет это значить, что то божество — ложное. Зачем мне тогда погибать попусту?»

Тут же налетел вихрь, увлек тыквенные бутыли и стал их топить. Бутыли же плясали на волнах, не погружаясь в воду. И быстро, поплескивая водой, уплыли вдаль. ²²

И вот, хотя Коромо-но ко остался жив, плотина стала держать воду. Не погиб он только благодаря своей смекалке. И вот, люди того времени стали называть эти два места «Дыра в плотине Копакуби» и «Дыра в плотине Коромо-но ко».

В тот год люди из Силла принесли ко двору дань. Они были привлечены к этой работе [по строительству плотины].

Осенью 12-го года, в день Мидзуното-но тори 7-го месяца, когда новолуние пришлось на день Каното-но хицудзи, из страны Когурё была принесена дань — стальной щит и стальная мишень.

В день Цутиното-но тори 8-го месяца, когда новолуние пришлось на день Каноэ-нэ, гостям из Когурё был дан пир при дворе. Были созваны вельможи и чиновники ста управ, и было им приказано стрелять из лука по стальному щиту и стальной мишени, которые были привезены из Когурё. Многие стреляли, но пробить мишень не могли. Наконец предок Икупа-но оми, Тата-пито-но сукунэ, пробил стальную мишень навылет. Гости из Когурё преисполнились трепета при виде столь выдающегося [умения], встали и склонились низко [перед государем].

На следующий день государь похвалил Тата-пито-но сукунэ и пожаловал ему имя Икупа-но тода-но сукунэ. В тот же день Сукунэ-но оми, предок Вопатусэ-но миятуко, был пожалован именем Сака-но кори-но оми.

Зимой, в 10-м месяце в угодьях Курукума-но агата ²³ был вырыт большой канал для орошения рисовых полей. Благодаря этому люди ста родов ежегодно получали обильные урожаи.

Осенью 13-го года, в 9-м месяце, впервые были учреждены [государевы] рисовые склады в Мамута. Соответственно, был учрежден род Тукисинэ-бэ ²⁴.

Зимой 11-го года был вырыт пруд Вани-но икэ. ²⁵

В том же месяце была построена плотина в Ёконо ²⁶.

Зимой 14-го года, в 11-м месяце в проливе Викапи был выстроен мост [яп. паси]. Потому это место назвали Вопаси. В том же году через столицу была проложена большая дорога. Она шла прямо от южных ворот и доходила до села Тадипи-но мура ²⁷. [306]

Помимо этого, был вырыт большой канал в Комуку. И вода из реки Исикапа была пушена для орошения через четыре пустоши — Камитусу-зука, Симотусу-зука, Камиту-тоюра, Симоту-тоюра, и за этот счет удалось получить сорок с лишним тысяч сиро пахотных земель ²⁸. Поэтому люди ста родов тех мест жили в достатке, не зная, что такое несчастливый год.

Осенью 16-го года, в день новолуния Цутиноэ-тора, государь представил своим личным служителям придворную даму по имени Купата-но куга-пимэ ²⁹ и рек: «Хотелось бы мне приласкать эту женщину, но из-за ревности государыни-супруги я не мог с ней встречаться, и вот уже много лет миновало. Хорошо ли, что из-за меня пропадают впустую ее цветущие годы?» И, сложив песню, он спросил так:

Кто возьмется пестовать

Дочь Оми,

Что [подобно рыбе] по дну скользит ³⁰?

И тогда некто Пая-мати, предок Парима-но куни-но миятуко, вышел вперед и песней ответствовал:

Я, Пая-мати из Парима,

Где бурны приливы,

Возьмусь ее пестовать,

Хоть и велик мой трепет,

[Словно] камни валятся. ³¹

И в этот день Куга-пимэ была пожалована Пая-мати. Назавтра вечером он почтительно отправился в ее дом. Однако же Куга-пимэ вовсе его не жаловала. Так что он против ее воли приблизился к занавеси ложа.

Говорит тут Куга-пимэ: «Я, недостойная, собираюсь проводить свои годы вдовой. Как же могу я стать твоей женой?»

Решил государь помочь осуществлению воли Пая-мати и послал его в Купата в сопровождении Куга-пимэ. Однако Куга-пимэ в дороге заболела и скончалась. И по сей день существует могила Куга-пимэ.

В 17-м году дань из Силла не поступила.

Осенью 9-го месяца Тода-но сукунэ, предок Икупа-но оми, и Сака-но коро-но оми, предок Вопатусэ-но миятуко, были посланы разобраться, почему дань не принесена. Люди Силла устрашились и принесли дань. Там было 1460 штук тонкого шелка и много разных других вещей, — в целом на восемьдесят кораблей ³².

Весной, в начальном месяце 22-го года государь рек государыне: «Я желаю призвать принцессу Ята-но пимэ и сделать супругой». [307] Государыня разрешения не дала. Тогда государь песней стал просить государыню так:

Обетование, что дает

Человек высокого рождения...

А как бы хорошо — удвоить и держать рядом

Тетиву [про запас],

Чтобы соединить концы, когда порвется! ³³

Государыня, отвечая песней, так рекла:

Это одежду

Хорошо иметь вдвойне!

Но преисполняюсь я трепета,

Когда ты хочешь держать рядом

Еще одно ложе!

Тогда государь еще сказал песней так:

Удвоенное побережье

У мыса Нанипа,

Залитого солнечным светом.

Может, для того и живет то дитя,

Чтобы я мог [ложе] удвоить?! ³⁴

Государыня, отвечая песней, так рекла:

Одежда куколок

Летних червей.

Носить ее в два слоя

И жить скрываясь, —

Ах, как это дурно! ³⁵

Тогда государь еще сказал песней так:

И путнику, что идет тропой,

Почти рыдая,

В Пика, по склону Восака

Горы Асадума, —

И ему пригодился бы спутник. ³⁶

Государыня все же решила ему позволения не давать и молчала, не говоря ни слова в ответ.

Осенью 30-го года, в день Киното-но уси 9-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киното-но у, государыня соизволила отправиться в страну Ки-но куни ³⁷, достигла местности Кумано-но саки ³⁸ и, набрав там тройных листьев дерева касипа ³⁹, вернулась обратно. [308]

Государь же, увидев, что государыни нет, взял в жены Ята-но пимэ и поместил ее во дворце. Достигнув переправы Нанипа, государыня узнала о встрече государя с Ята-но пимэ и чрезвычайно вознегодовала. Швырнула листья касипа в море и не захотела выходить на берег. И вот, оттого, что там были разбросаны эти листья, люди того времени назвали это побережье переправой Касипа.

Государь же не знал, что государыня гневается и не желает высаживаться на берег.

По собственной воле пришел он к Большой бухте и ждал ладьи государыни. И такую песню сложить изволил:

Люди из Нанипа!

Тяните ладью с колокольцами!

Пусть устоять тяжело.

Тяните ту ладью!

Тяните ладью великую! ⁴⁰

Государыня же, не приставая к Большой бухте, повернула назад, поднялась по реке вверх, близ Ямасиро повернула и направилась в сторону Ямато. ⁴¹ На следующий день государь отправил придворного по имени Торияма, чтобы тот вернул государыню. И так спел:

В Ямасиро ⁴²

Догони ее, Торияма,

Догони, догони!

Чтобы с женой моей свидеться —

Догони!

Государыня же, не соизволив вернуться, двинулась дальше. Дойдя до реки Ямасиро-гапа, ⁴³ она рекла в песне так:

По реке Ямасиро, —

Пик за пиком проходя,

Вверх поплыву,

А как поплыву —

Древо с восемью десятками листьев,

Что до сотни не достает, —

На речном изгибе

Стоит-расцветает!

Может, это ты, господин мой! ⁴⁴

Перешла она гору Нара-но яма, посмотрела в сторону Кадураки и изволила сказать песней так: [309]

По реке Ямасиро,

[Ямасиро], где гора за горой,

Поднимаюсь вверх ко дворцу,

Поднимаюсь я.

Перехожу Нара,

[Где] синюю глину [добывают],

Перехожу Ямато,

[Как] малыми щитами, [горами заслоненное].

Земля, которую увидеть хочу, —

Такамия в Кадураки,

[Родные] места вокруг дома! ⁴⁵

Затем она вернулась в Ямасиро, воздвигла палату дворца на склоне Тутуки-но вока и поселилась там.

Зимой, в день новолуния Киноэ-сару 10-го месяца государь послал за государыней Кутимоти-но оми, предка Икупа-но оми.

В одном [толковании] сказано: это был Кутимоти-но оми, предок Вани-но оми.

Вот, добрался Кутимоти-но оми до Тутуки-но мия, обратился к государыне с речью, но та все молчала и ничего ему не отвечала. Тогда Кутимоти-но оми распростерся ниц перед дворцом государыни, дождь его мочил, но он и днем, и ночью оставался там, не сходя с места.

А младшая сестра Кутимоти-но оми, Куни-ёри-пимэ, состояла на службе у государыни. Как раз в это время она была при государыне. Увидев, как старший брат мокнет под дождем, она опечалилась и, сложив песню, так сказала:

Наворачиваются слезы,

Когда вижу я брата,

[Что пришел] во дворец Тутуки,

В Ямасиро,

Слово молвить.

Спрашивает тогда государыня у Куни-ёри-пимэ: «Отчего ты плачешь?»

Та в ответ: «Тот человек, что ныне распростерся ниц во дворе и речь держит, — старший брат твоей недостойной служанки. Насквозь промочило его дождем, но он все не уходит. Так и лежит, распростершись, прося, чтобы государыня его выслушала. Оттого-то я и плачу, и печалюсь».

Говорит государыня на это: «Скажи своему брату, чтобы он скорее возвращался [к государю]. Я же ни за что не вернусь».

И Кутимоти повернул назад и доложил обо всем государю. [310]

В день Каноэ-сару 11-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киноэ-тора, государь изволил отправиться по реке в Ямасиро. Рядом с ним, влекомая водой, плыла ветвь шелковицы. Глядя на ветвь, государь в песне рек:

О, шелковичное дерево!

Нисколько не желает слушать о тебе

Ипа-но пимэ, Дева-Скала,

[Под] вьющимся плющом.

Не пристать тебе к берегу, —

На изгибах-изгибах реки

Будешь биться, —

О, шелковичное дерево! ⁴⁶

На следующий день государь добрался до дворца Тутуки-но мия и стал звать государыню. Она же на встречу с ним не вышла. Тогда государь в песне рек:

Много шуму

[От листьев] большой редьки,

Что выкапывают

Деревянными заступами

Девы Ямасиро,

[Ямасиро,] где гора за горой.

Много шуму поднялось

Оттого, что пришлось мне прийти сюда

[С большой свитой],

Подобно той пышной ветке шелковицы ⁴⁷.

И еще в песне сказал:

Большая редька,

Что выкапывают

Деревянными заступами

Девы Ямасиро,

[Ямасиро,] где гора за горой! —

Белы твои руки, как те белые редьки.

Если бы не обнимала ты меня

Могла б тогда сказать,

Что меня не знаешь. ⁴⁸

Тогда государыня послала [человека] передать от нее такие слова: «Ты, государь, призвал к себе и взял в жены Ята-но пимэ. [311] Я же не хочу быть государыней-супругой, если при этом та принцесса станет наложницей», — так она велела ему передать и встретиться с ним не пожелала.

Государь прервал свой выезд и вернулся во дворец. Он негодовал, что государыня так рассержена. Однако в душе его таилась любовь к ней.

Весной 31-го года, в день Хиното-но у начального месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуното-но уси, Опоэ-но Изапо-вакэ-но микото ⁴⁹ был провозглашен наследным принцем.

Летом, в 6-м месяце 35-го года государыня-супруга Ипа-но пимэ-но микото скончалась во дворце Тутуки-но мия.

Зимой 37-го года, в день Киното-но тори 11-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киноэ-ину, государыня была погребена на горе Нара-но мия.

[5. Провозглашение Ята-но пимэ государыней-супругой]

Весной 38-го года, в день Цутиноэ-тора начального месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуното-но тори, Ята-но пимэ была провозглашена государыней-супругой.

Осенью, в 7-м месяце государь и государыня поднимались на возвышение, дабы спастись от жары. А в то время каждую ночь со стороны Тогано слышались крик стонущего оленя. Крики эти были протяжны и печальны. Обоих охватила грусть.

К последнему дню месяца крики прекратились. Тогда государь, обратившись к государыне, рек: «Сегодня вечером олени не плачут. Почему бы это?»

На следующий день поступила подать — корзина [с мясом и рыбой] от [человека] из рода-корпорации Сапэки-бэ из угодий Вина-но агата. Государь приказал своему виночерпию спросить: «Что в этой корзине?» «Олень», — был ответ. «Откуда этот олень?» — было спрошено. «Из Тогано».

Подумал тогда государь, что это наверняка тот плакавший олень. И сказал государыне: «Когда я слушал голос оленя, мое скорбящее сердце успокаивалось. Как я догадываюсь, и время, и место в горной чаще — те самые, и это тот самый плакавший олень. Хоть тот человек не знал о любви моего сердца и случайно охотился именно за этой добычей, я сержусь на него и ничего не могу поделать. Я не желаю, чтобы люди рода Сапэки-бэ подходили близко к столице».

И он отдал распоряжение чиновнику, чтобы того человека перевели в Нута, в Аги ⁵⁰. Это — предок нынешних Нута-но сапэки. [312]

Местные люди рассказывают: «Был в древности человек, он отправился в Нута и там остановился на ночлег в лесной чаще. Неподалеку лежали два оленя. Когда приблизилось время пения петухов, олень-самец сказал самке: ”Привиделось мне сегодня во сне, будто выпал обильный белый иней, и покрыл все мое тело. Что бы это могло значить?” Олениха отвечает: ”Когда ты куда-либо пойдешь, тебя непременно человек застрелит, и ты умрешь. И значит это, что все твое тело будет покрыто белой солью, похожей на выпавший белый иней”.

Подивился человек, что ночевал неподалеку. На рассвете явился охотник, выстрелил в оленя и убил. Поэтому у людей того времени была в ходу пословица — ”хоть не стонущий олень, а сон все же сбылся”». ⁵¹

Весной 40-го года, во 2-м месяце, государь возжелал призвать к себе и сделать женой принцессу Мэтори-но пимэ и назначил принца Пая-буса-вакэ сватом-посредником. Пая-буса-вакэ же сам тайно взял ее себе в жены и долгое время никаких вестей государю не подавал. И вот, государь, не зная, что у Мэтори-но пимэ теперь есть муж, самолично пожаловал в ее опочивальню. И тогда ткачихи, что ткали одежду для Мэтори-но пимэ на ткацком станке, спели так:

Золотой станочек

В небесах распростертых!

Золотой станочек,

Где птичка ткет,

На нем [ткутся] праздничные одежды,

Они — для Молодого Ястребка! ⁵²

Так государь узнал, что Пая-буса-вакэ взял ее тайно в жены, и сильно разгневался. Однако же он не желал, чтобы все это дошло до государыни, и почитал принцип отношений между старшим и младшим, потому стерпел и не стал наказывать [Пая-буса-вакэ].

Прошло немного времени, и вот, как-то однажды Пая-буса-вакэ прилег на колени принцессы [Мэтори-пимэ]. И сказал он тогда: «Кто быстрее — перепел сазаки или ястреб пая-буса? ⁵³» «Пая-буса быстрее», — ответила она. Тогда принц говорит: «Значит, я главнее его».

Государь, услыхав эти слова, рассердился еще пуще прежнего. А приближенные принца Пая-буса-вакэ сказали в песне так:

Ты, ястреб пая-буса,

Полети вверх к небу,

Облети вокруг, [313]

Схвати перепела сазаки,

На священном дереве туки! ⁵⁴

Услыхав эту песню, государь разгневался до чрезвычайности и изволил сказать: «Я победил свою ярость, чтобы не терять родственника, стерпел молча. Почему же теперь это событие, касающееся меня лично, должно стать известно во всей стране?» — так рек и вознамерился убить Пая-буса-вакэ.

Решил тогда принц вместе с Мэтори-но пимэ бежать в храмы богов Исэ. Услышав о побеге принца Пая-буса-вакэ, государь решил послать ему вслед Вопуна из рода Помути-бэ в Киби, и Аганоко, Сапэки-но атапи из Парима, и повелел: «Догнать его, схватить и убить на месте!»

Тут государыня говорит: «Мэтори-но пимэ и в самом деле тяжко провинилась. Однако, когда ее будут убивать, я не хотела бы, чтобы тело принцессы оказалось выставлено напоказ».

Поэтому Вопуна и прочим было приказано: «Не срывать ножные и ручные браслеты, что будут на принцессе».

Отправившись в погоню, Вопуна и его спутники добрались до Уда и настигли [беглецов] у горы Сони-но яма ⁵⁵. Те едва успели спастись, спрятавшись в густой траве. Снова пустившись бежать, они преодолели горный подъем. И принц тогда сказал в песне:

Даже крутая гора,

[Отвесная, словно] лестница,

Мнится покойным сиденьем,

Если переходить ее

С милой вдвоем. ⁵⁶

Тут Вопуна и его спутники, поняв, что тем удалось убежать, поспешили к склону Комосироно ⁵⁷ в Исэ, там их настигли и убили. И стали шарить — искать яшмовые украшения принцессы и нашли их в юбке.

И вот, тела принца и принцессы похоронили у истоков реки Ипоки-гапа ⁵⁸ и доложили [обо всем государю и государыне]. Государыня спросила Вопуна и его спутников: «А видели ли вы яшмовые украшения принцессы?» «Не видели», — отвечали те.

В тот год, в месяце вкушения первого урожая, в день праздничного пира ⁵⁹, было жаловано рисовое вино придворным дамам внешнего и внутреннего круга ⁶⁰. И на руках двух из них, — супруги Вака-мори-яма, владетеля гор в Апуми, и Ипа-сака-пимэ, придворной дамы в должности унэмэ ⁶¹, — оказались прекрасные яшмовые украшения. [314]

Видит государыня — очень эти вещицы похожи на украшения принцессы Мэтори-но пимэ. Чтобы разрешить сомнения, повелела она чиновному лицу разузнать, откуда взялась эта яшма. Ответом было: «Эти украшения принадлежат жене Аганоко, Сапэки-но атапи».

Стали уличать Аганоко в содеянном, и он признался: «В день, когда мы убили принцессу, я обыскал ее и нашел это».

Решено было казнить Аганоко. Но он сказал — взамен моей жизни я отдам государю все мои земли. И земли отошли к государю, а Аганоко была прощена его смертельная вина. Оттого-то и стали называть эти земли Таматэ, Яшмовая Замена.

Весной, в 3-м месяце 41-го года Ки-но туно-но сукунэ был послан в Пэкче, и впервые там были проведены границы между провинциями и селениями, в подробностях было описано — в каком месте что производится.

А родственник вана Пэкче, Сакэ-но кими ⁶², проявил к нему непочтительность. И Ки-но туно-но сукунэ пожаловался на него вану Пэкче. Ван вострепетал, велел связать Сакэ-но кими железной цепью и доставить государю в сопровождении Сотубико.

Добравшись до Японии, Сакэ-но кими сбежал и укрылся в доме Короси, Нисикори-но обито в Исикапа. Там он поведал такую ложь: «Государь уже простил меня, недостойного. И назначил жить у тебя». Прошло время, и государь в конце концов и правда его простил.

[6. Учреждение рода-корпорации по разведению соколов]

В день новолуния Каноэ-нэ, осенью 9-го месяца 43-го года Абико, [служивший при] зернохранилище в Ёсами, поймал диковинную птицу и поднес государю, сказав: «Твой недостойный слуга постоянно ставит силки и ловит птиц, но птицы такого рода прежде еще не попадалось. Сам я изумился и поэтому почтительно тебе подношу».

Государь призвал Сакэ-но кими, показал ему птицу и рек: «Что это за птица?» Сакэ-но кими ответил: «Таких птиц в Пэкче — множество. Приручишь такую птицу, и она слушается человека. Она способна стремительно взлетать и ловить всяческих мелких птиц. Обитатели Пэкче называют эту птицу [словом] кути».

Это — нынешние соколы [яп. така].

Вот, поручил государь Сакэ-но кими ходить за той птицей. Не прошло и много времени, как тому удалось приручить ее. Привязал Сакэ-но кими к лапке птицы ремешок из [мягкой] жеваной кожи, к хвосту прикрепил колокольчик, посадил на руку и поднес государю. В [315] тот день государь соизволил отправиться в горную рощу Мозуно ⁶³ на охоту. Там во множестве взлетали фазаньи курочки. Государь отпускал сокола, чтобы тот их ловил. И сокол быстро поймал несколько десятков.

В том же месяце впервые был учрежден род-корпорация для разведения соколов Така-капи-бэ. А люди того времени назвали то место, где разводили соколов, селеньем Така-капи-но мура ⁶⁴. Весной 50-го года, в день Хиноэ-сару 3-го месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуноэ-тацу, человек из Капути донес: «На плотине Мамута дикий гусь снес яйцо». Послал государь гонца проверить — тот сообщил: «Это и вправду так». Тогда государь в песне вопросил Такэути-но сукунэ так:

Ты, мой ближайший вельможа,

Блистающий, подобно яшме,

Вот ты, человек,

Чья жизнь [самая] длинная,

Вот ты, человек,

Чья жизнь [самая] долгая в стране!

Слыхал ли ты,

Чтобы в стране Ямато,

Где остров Акиду-сима,

Снес яйцо дикий гусь?

Такэути-но сукунэ ответил песней:

О, великий государь,

Что правит [Поднебесной] в спокойствии,

Вот хорошо-то,

Что ты меня спрашиваешь.

Не слыхал я о том,

Чтобы в стране Ямато,

Где остров Акиду-сима,

Снес яйцо дикий гусь. ⁶⁵

[7. Война с Силла и Эмиси]

В 53-м году не поступила дань от Силла.

Летом, в 5-м месяце Така-пасэ, предок Камитукэ-но кими, был послан разузнать о причинах, почему не доставлена дань. По дороге он охотился и поймал белого оленя. И вернулся назад, чтобы поднести оленя государю. И снова отправился в дорогу.

Через некоторое время был туда же послан еще и младший брат Така-пасэ, по имени Тади. И при этом государь повелел: «Если [316] Силла окажет неповиновение, подними войско и напади». И соответственно предоставил ему наилучших воинов.

Силла же, собрав свое войско, оказала сопротивление. И люди Силла вызывали [своих противников] на бой каждый день. Тади засел в укреплении и не выходил оттуда.

А случилось тогда одному из воинов Силла выйти за пределы их лагеря. И был он схвачен. Стали его допрашивать, и он ответил: «Есть [среди нас] силачи. Зовут их Момо-туки, Сто Нападающих. Они легки и стремительны, храбры и могучи. Обычно они стоят на правом фланге. Поэтому если напасть слева, то победа обеспечена».

А Силла как раз открыла левый фланг и укрепила правый. Тади же с самыми отважными всадниками напал слева. Армия Сила обратилась в бегство. Тади пустил своих людей им вослед, и они убили несколько сотен [врагов]. И, захватив в плен жителей четырех деревень, с ними вместе вернулись назад.

В 55-м году взбунтовались эмиси. Тади послали на их усмирение. Тади потерпел поражение и был убит у бухты Иси-но минато ⁶⁶.

Слуги сняли с его рук яшмовые шнуры и доставили жене. Она же удавилась с этими яшмовыми шнурами в руках. Люди того времени, услышав об этом, сильно горевали.

Эмиси и после того бунтовали и нападали на людей [Ямато].

Когда для Тади стали копать могилу, из нее выполз огромный змей с устрашающими глазами и стал жалить [эмиси]. Те, отравленные змеиным ядом, во множестве погибли. Спаслись лишь единицы. Поэтому люди того времени говорили: «Хоть Тади и умер, а все ж отомстил врагу. Зря говорят, что мертвые лишены разума».

Летом 58-го года, в 5-м месяце в Арапака ⁶⁷ вдруг по обеим сторонам южной дороги через сосновый бор выросло по дереву кунуги. Их ветви сплелись и перерезали путь.

Зимой, в 10-м месяце одновременно была доставлена дань от страны Курэ [китайское царство У] и страны Когурё.

Зимой, в 10-м месяце 60-го года государь перевел хранителей Гробницы Белой птицы ⁶⁸ на общественные работы. Однажды он соизволил самолично отправиться посмотреть, как продвигается дело.

И тут Мэки, один из хранителей Гробницы, превратился в белого оленя и убежал. И тогда государь рек повеление: «Эта Гробница с самого начала была пуста. Поэтому я решил отменить стражу у Гробницы и назначил этих людей на работы. Теперь, узрев это удивительное знамение, я преисполнился крайнего трепета. Впредь [317] стражей Гробниц трогать нельзя». И опять поручил [ведать Гробницей] людям из рода Тади-но мурази.

Летом 62-го года, в 5-м месяце управитель провинции Топоту-апуми ⁶⁹ донес: «Большое дерево приплыло по реке Опови-гапа и застряло на излучине. Величина его 10 даки ⁷⁰. У него один ствол с развилкой надвое».

Государь послал туда Агоко из рода Ямато-но атапи, чтобы сделать [из этого дерева] корабль. Дерево спустили от южного моря, довели до Нанипа и построили государев корабль.

Принц отнес этот лед во дворец. Государь изволил радоваться. И с тех пор, всякий раз, когда приближался конец зимы, непременно запасали лед. А с приходом весеннего равноденствия начинали этот лед использовать.

[8. Человек с двумя лицами. Смерть оленя. Водяной змей]

В 65-м году был в провинции Пида ⁷⁴ человек. Звали его Сукуна. У него туловище было одно, но два лица. Лица эти смотрели в противоположные стороны. Макушки у него были вплотную, шеи же не было. У каждой [головы] были руки и ноги. Колени были, но между двумя парами ног с внутренней стороны колен не было просвета, и не было пяток. Был он силен, ловок и быстр. И слева и справа привязывал по мечу и пускал стрелы из лука четырьмя руками сразу. И вот, не подчинялся он государевым приказам. Забавлялся тем, что нападал на людей. И государь послал Нанипа-но нэко-такэ-пуру-кума, предка Вани-но оми, убить его.

Зимой 67-го года, в день Киноэ-сару 10-го месяца, когда новолуние пришлось на день Каноэ-тацу, государь соизволил отправиться в Иситу-но пара, в Капути ⁷⁵, чтобы определить место для гробницы.

В день Хиното-но тори началось возведение гробницы. В тот день на склоне внезапно появился олень, он подбежал к работникам, возводящим гробницу, упал и умер. Все были крайне удивлены этой внезапной смертью, [318] стали смотреть, где он ранен. Тут из уха оленя выпорхнула птица сорокопут [яп. мозу] и улетела. Заглянули в ухо [яп. мими], а из него вся кожа заживо выедена. Потому и назвали то место Мозу-но мими-пара.

В тот году развилки реки Капа-сима-гапа в средней части провинции Киби появился большой водяной змей, которого все страшились. Если путник оказывался рядом с этим местом, то его настигал змеиный яд, и было много погибших. И вот, был такой Агата-мори, предок Каса-но оми, чрезвычайно отважный и сильный. Заглянул он в стремнину, бросил туда три кувшина из тыквы-горлянки и сказал: «Ты изрыгаешь яд и губишь проходящих. Я собираюсь тебя, змея, убить. Если эти тыквы потонут, я отступлю. Если же не потонут, тогда я сумею тебя поразить».

Змей тут превратился в оленя и потащил кувшины вглубь. Они же не потонули. Тогда [Агата-мори] вынул меч, вошел в воду и зарубил змея. Стал он искать его сородичей, а все змеиное племя обитало в пещере на дне стремнины. [Агата-мори] всех их зарубил. И река превратилась в поток крови. Потому и назвали это место на реке Стремниной Агата-мори.

В то время приключилось много разных бедствий, несколько раз бывали случаи сопротивления [двору]. И государь вставал спозаранок, а спать ложился поздно, облегчил подати и повинности, как мог щадил народ страны, был добродетелен и милостив, желая помочь народу в его трудностях и горестях. Он соболезновал, когда люди умирали, справлялся о больных, поддерживал сирот и вдов. Благодаря этому государственные дела шли успешно, и Поднебесная пребывала в великом спокойствии. 20 с лишним лет прошли благополучно.

Весной 87-го года, в день Мидзуното-но у начального месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиноэ-нэ, государь скончался.

Зимой, в день Цутиното-но у 10-го месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуното-но хицудзи, он был похоронен в гробнице на склоне Мозуно ⁷⁶.

КОНЕЦ ОДИННАДЦАТОГО СВИТКА

Комментарии

1. Предание о происхождении японского имени этого правителя излагается ниже в этом же свитке, непосредственное его значение — Великий Господин Сазаки. Сазаки — старое название птицы, соврем, яп. мисосадзай — японский крапивник, англ. wren, орнит. Troglodytes troglodytes fumigatus Temminck (будем надеяться, что эта латынь когда-нибудь кому-нибудь пригодится). Отметим еще, что этот крапивник — по-видимому, самая маленькая японская птичка (5 см).

В К94—Т. 2, свиток третий, слово сазаки, то есть название этой птицы в имени правителя Опо-сазаки условно переведено А. Н. Мещеряковым как «трясогузка». Здесь переводим это слово как «перепел» по двум соображениям: первое (не самое существенное) — крапивник внешне больше похож на перепела (коричневый, рябенький, хвостиком, как трясогузка, не трясет); второе, куда более важное, — сазаки — птица с другим обликом и функцией в НС. Трясогузки (яп. нипакунабури) как таковые уже заняты в переводе — они встречаются в первом свитке Эпохи богов, где Изанаки и Изанами, не зная Пути супружеского соединения, все же впервые соединяются, подражая паре трясогузок. Кроме того, в конце первого свитка рассказывается, как приплывает в скорлупке плода крошечный бог Сукуна-бикона, а за спиной у него — крылья птички сазаки, кроме того, в похоронах Амэ-вакапико тоже участвует птица сазаки, таким образом необходимость разделить этих двух птиц в переводе очевидна.

Китайское посмертное имя Нинтоку состоит из двух иероглифов — «человечность» и «добродетель» (в конфуцианском понимании этих категорий).

2. Парафраз из «Ханьшу».

3. Оборот «великий повелитель» применительно к правителю, заимствован из китайских источников, вероятнее всего, из «Хоу ханьшу», здесь встречается впервые; далее он часто употребляется.

4. Этот персонаж встречается только в К и НС.

5. См. в свитке десятом, раздел [6]: «В этот день Опо-яма-мори-но микото был назначен ведать горами, реками, рощами и полянами, а Опо-сазаки-но микото было поручено стать помощником наследного принца по государственным делам».

6. Речь идет о правителе Суйнин (см. свиток шестой), однако там этих данных нет.

7. Уди ныне находится в окрестностях г. Удзи округа Киото. «Где неистовы [боги]» — речь идет о постоянном эпитете макура-котоба к словосочетанию «переправа Уди». Это макура-котоба обычно имеет вид типаябуру, в таком виде оно встречается и в варианте этой песни в К. Здесь же оно дано в разновидности типаябито. Цутихаси Ютака этимологизирует его как ти («дух», «душа») + пая («быстрый», «стремительный») + буру («трясти», «размахивать»).

8. «Дерево-дуб маюми, что годится на луки адуса» — определяемое («дерево») и постоянный эпитет макура-котоба. Дуб маюми — низкорослое дерево с крепкой древесиной.

Кого именно напоминает принцу дуб — точно неизвестно, есть предположения, что под властителем имеется в виду прежний император О:дзин, под сестрой — то ли младшая сестра, то ли жена утонувшего принца.

9. При огромном количестве могильных курганов в этих местах достоверная локализация этого захоронения не достигнута.

10. Здесь описан обряд призывания души умершего, принятый и в Китае, и во многих странах Индо-Китайского п-ва. В Японии, как явствует из текстов и этнографических данных, имя умершего выкликалось в колодец, перед морем, в горах, при этом обычно поднимались на конек крыши или другое высокое место. Разумеется, часто призывание души путем выкрикивания имени производилось у изголовья покойного.

11. Об этом захоронении есть запись в «Энгисики»; в «Манъё:сю:» песня № 1795 представляет собой плач по Ваки-иратуко.

12. Этот дворец, видимо, располагался где-то на территории современного г. Осака, то ли около нынешнего Осакского замка, то ли в восточной части Осака, где во дворе средней школы Такацу обнаружены руины большой постройки.

13. «Филин» стоит здесь за неимением лучшего, птица эта — убутуку (соврем. мимидзуку) — японская ошейниковая совка, англ. hom owl, орнит. Otus Baccamoena Semitorques Temm. et Schl.

14. Правитель Ритю: (свиток двенадцатый).

15. Правитель Хандзэй (свиток двенадцатый).

16. Правитель Ингё: (свиток тринадцатый).

17. Речь Нинтоку выдержана в китайском духе и утверждает конфуцианские добродетели правителя, оправдывая данное ему посмертное китайское имя. Как предполагал еще Цуда Сокити, здесь рисуется в высшей степени положительный образ монарха с тем, чтобы оттенить контраст с резко отрицательным Бурэцу (см. свиток шестнадцатый). В антологии «Синкокинсю» приводится танка, приписываемая Нинтоку:

Эта же песня имеется в японо-китайской антологии стихов «Ро:эйсю», в «Мидзу кагами» и других литературных памятниках, однако, как считают многие японские филологи, текст этот не имеет отношения к императору Нинтоку, а представляет собой переработку танка Фудзивара Токихира, сложенную им на праздничном пиру, посвященном НС, в 6-м г. Энги (907 г.):

18. Этот абзац текста, по мнению комментаторов НС—И, представляет собой видоизмененные цитаты из древнекитайского военного кодекса «Лю тао».

19. По-видимому, парафраз из исторического трактата «Сюнь-цзы», написанного учеником Конфуция в период Воюющих Династий и других китайских памятников

20. Будущий правитель Ритю: (свиток двенадцатый).

21. Имеется в виду нынешний Осакский залив.

22. Гадание на плывущих бутылях встречается и ниже — см. раздел [7], запись от 67-го года.

23. Сейчас это место соответствует Оокубо в г. Удзи, округ Киото.

24. То есть род людей, толкущих (туку) рис (синэ) в ступе.

25. Такая же запись относительно пруда Вани-но икэ есть и в свитке двадцать втором (правление императрицы Суйко).

26. Селение Ёконо упоминается и в других памятниках, в частности, в «Манъё:сю:».

27. Вопаси соответствует нынешнему району Икаино в квартале Цурухаси г. Осака, правый берег реки Хирано. Тадипи-но мура — современный г. Хабикино в Осакском округе, практически часть большого Осака.

28. «Сорок с лишним тысяч сиро» — по-видимому, около 793 кв. км, но цифра представляется слишком большой — то ли прежде понятие сиро было другим, то ли составители НС преувеличили достижения Нинтоку.

29. По-видимому, она была из местности Купата (Кувата) в провинции Тамба. Это место примерно соответствует нынешнему местоположению храма Кувата-дзиндзя в г. Камэока.

30. «Что [подобно рыбе] по дну скользит» — постоянный эпитет макура-котоба к слову оми («министр»). Во фрагментах «Харима-фудоки» говорится, что когда императрица Дзингу: переплывала море, чтобы покорить Силла, то ни рыбы, скользящие по дну, ни высоко парящие птицы не появлялись и не мешали, поэтому-то [Силла] была завоевана (см. ДФ69. С. 110). Одно из объяснений этого не очень понятного тропа сводится к тому, что министр, надзирая за страной, передвигается по ней в самых разных направлениях, подобно рыбе, свободно скользящей в воде.

31. «Где бурны приливы» — похоже по форме на макура-котоба, определение к топониму Парима, вроде «Исэ, где дует ветер богов», однако относительно смысла этого словосочетания существует по крайней мере шесть разных точек зрения, основанных на текстах того же периода, логических рассуждениях и интуиции комментаторов. Перевод здесь условен и обобщает несколько толкований.

32. По-видимому, речь идет о первопрецеденте — когда императрица Дзингу: завоевала Силла, то первые дары были нагружены, согласно НС, на восемьдесят кораблей. Как говорится дальше, «отсюда и происходит обыкновение — ван Силла всегда поставляет в Японию дань на восьмидесяти кораблях» (см. свиток девятый).

33. В песне содержится иносказание — вот хорошо бы, в случае, если государыня не сможет прийти во дворец, была бы про запас еще и младшая жена.

34. «Залитое солнечным светом» (оситэру) — постоянный эпитет макура-котоба к топониму Нанипа (Нанива, Намба). «Удвоенное побережье» (нарабипама) — не очень понятное место. Цутихаси Ютака не исключает возможности, что это топоним, обыгрывающийся в этом песенном диалоге.

35. Цутихаси Ютака считает, что речь идет о том, что личинки шелковичного червя дважды за лето становятся куколками, отсюда и намек на двух женщин. Однако в песне не говорится о двух куколках, а о двух слоях «одежд» одной куколки. Общий смысл песни ясен, однако составляющие ее слова по отдельности вызывают разноречивые толкования.

36. Названные в этой песне топонимы указывают на родину императрицы — селение Кадураки (Кацураги) в нынешней преф. Нара. Цутихаси Ютака считает, что в тексте содержится намек — как бы не пришлось императрице отправиться восвояси, в родительский дом. Однако это было бы нарушением положительного образа Нинтоку, усиленно создаваемого в этом свитке. Может быть, все же речь идет о том, что одинокой Ята-пимэ спутник послужил бы утешением.

Вышеприведенные песни — классический пример песен-перекличек, берущих истоки в обрядовых игрищах утагаки и в большом числе зафиксированных в «Манъё:сю:».

37. Ки-но куни — нынешняя преф. Вакаяма и часть преф. Миэ.

38. Соответствует расположению нынешнего г. Сингу в преф. Вакаяма (п-ов Кии) в Восточной Японии.

39. Вечнозеленое дерево, листья которого состоят из трех частей. Эти листья использовались как блюда, на которые укладывались подношения богам в виде еды, в эти листья наливали сакэ и пр. От названия этого дерева (касипа) происходит и должность касипадэ — что-то вроде распорядителя угощения, совмещавшего обязанности повара и подавальщика.

40. Ладья эта названа в тексте великой (или священной — опо-ми-пунэ), отсюда комментаторы предполагают, что речь идет о корабле императора и, стало быть, эта песня существовала и прежде, как гимн императорской ладье. Следовательно, нарратив вокруг нее был выстроен позже.

41. По-видимому, императрица вошла в устье реки Ёдогава, потом перешла в ее приток Кидзугава, по этому притоку повернула на юг примерно к нынешнему г. Кидзу, уже вблизи границы с преф. Нара (в описываемую эпоху — провинция Ямато).

42. Старое название реки Кидзугава.

43. Нинтоку, как видно, понял, что жена собирается вернуться в родительский дом и приказывает перехватить ее раньше, чем она туда доберется.

44. «Что до сотни не достает» (момо таразу) — постоянный эпитет макура-котоба к понятию «восемьдесят». Этот оборот был использован в свитке втором, раздел [9], когда бог Опо-ана-мути, уступая свою страну потомку Неба, сказал: «Я же сокроюсь за восемью десятками поворотов дорог, что до сотни не достает». Часто употребление этого макура-котоба и в «Манъё:сю:». Трудно судить достоверно о происхождении этого оборота; комментаторы НС—И упоминают в связи с этим, что корейское число восемь образуется из двух — 10 и 2, айнское семь — 3 и 10 и т. п.

«Пик за пиком проходя» (тугинэпу) — постоянный эпитет макура-котоба к топониму Ямасиро. Перевод здесь условен, этот оборот не раз встречается в песнях К и НС, но в «Манъё:сю:» он уже редок, по-видимому, смысл его стерся уже тогда.

Метафора «знатный вельможа» — «дерево» характерна для этого периода словесности, простой же народ в НС именуется «травой» (см., в частности, свиток первый, раздел <5.2>, а также коммент. 88 к первому свитку).

45. Эта песня по жанру напоминает и «песни восхваления страны», и песни, исполняемые в представлениях традиционного театра. Но во время путешествия героя (митиюки), когда посредством называния топонимов в песне воспроизводится маршрут героя и преодолеваемое им пространство.

«Где гора за горой» (тугинэпу) — как говорилось выше, постоянный эпитет макура-котоба к топониму Ямасиро (нынешнее Киото, расположенное в лощине между горами). «Нара, [где] синюю глину [добывают]» (аво-ни ёси) — определение к Нара. (В переводах «Манъё:сю:» А. Е. Глускиной этот оборот переведен как «гора, пышная в зелени листвы», однако в настоящее время комментаторы склоняются к тому, чтобы согласиться с Мотоори Норинага, связывавшим это определение с залежами синей глины — аво означает и «зеленый» и «синий»). «Малые щиты» — определение к топониму Ямато.

Эти песни, с рядом изменений, помещены и в К.

46. «Шелковичное дерево» — в тексте сказано ура-гупа, то есть «изнанка», «задняя часть» шелковицы. Что это может значить, теперь уже неведомо, и толкования по этому поводу многообразны и противоречивы. Общий смысл песни в том, что император сравнивает себя с этой веткой, бьющейся в излучинах реки и неспособной пристать к берегу, подобно тому, как он сам оказался между двумя женщинами и не может теперь видеться ни с одной из них.

«Вьющийся плющ» — постоянный эпитет макура-котоба к слову «скала» (ипа). Ипа-но пимэ — Дева-Скала — имя императрицы.

47. Эта песня тоже не вполне однозначна. Из разных вариантов толкований разных ее частей складывается представление об ее общем пафосе — если бы ты, императрица, была более сдержанной и терпимой, не было бы такой огласки и шума, и мне не пришлось бы являться сюда со свитой. Предполагается, что шелест листьев выкапываемой редьки, передаваемый в песне как сава-сава-ни, омонимичен слову «шум», «шуметь» (савагу), последнее слово, впрочем, в тексте отсутствует, но таким образом император намекает на него. «Ветка шелковицы» — возможно, та самая, которая обыграна в предыдущем стихотворении.

48. В песне выражается упрек — зачем императрица обращается с ним, как с чужим, хотя еще недавно обнимала его руками, белыми, как корень редьки. Дальневосточная редька — ярко-белая, удлиненной конусообразной формы.

49. Будущий правитель Ритю:. Наследным принцем, по датировкам НС, он стал в 15 лет.

50. Не исключено, полагают комментаторы НС—И, что теперь это окрестности г. Такэхара в преф. Хиросима.

51. Это же предание записано в «Сяку нихонги» как фрагмент «Сэтцу фудоки». Цуда Сокити предполагает, что оно было использовано в НС, чтобы объяснить происхождение обычая, согласно которому род Сапэки-бэ (Саэки-бэ) поставлял оленину к столу правителя, а также изначальную связь этого рода с местностью Нута в Аги.

52. В этой песне обыгрываются «птичьи» имена, в изобилии присутствующие в данном свитке. Имя принцессы Мэтори-но пимэ, дочери правителя О:дзин, означает Принцесса-Птица (женского пола), Пая-буса-вакэ — Юноша-Ястреб.

«В небесах распростертых» (писаката-но) — постоянный эпитет макура-котоба к слову «небеса», перевод его здесь в высшей степени условен, так как значение этого оборота, можно сказать, полностью утрачено. «Станочек в небесах», или «станочек небес» — по-видимому, означает «драгоценный станок», «священный станок» и т. п.

На этом станке ткется не обычная одежда, а накидка особого покроя, надеваемая через голову, которой пользовались мужчины, приходя по ночам к жене согласно обычаю цумадои, «навещанию жены», при котором супруги жили раздельно, и встречи происходили только по ночам, в доме женщины. Именно по этой готовящейся одежде Нинтоку сразу понял, что брак уже свершен.

В варианте этого сюжета в К на станке ткет сама Мэтори-но пимэ, но с мифологической точки зрения функционально это не меняет дела.

53. Здесь снова иносказательно употребляются не имена, а названия птиц — перепел сазаки (Опо-сазаки, правитель Нинтоку) и ястреб пая-буса (Пая-буса-вакэ-но мико, принц, брат правителя).

54. Придворные принца этой песней подстрекают его, Ястреба, напасть на Перепела (Нинтоку). Туки — так называемая дзельква японская, древесина которой, как свидетельствуют словари, именуется «железным деревом». «Священное дерево туки», по-видимому, метафора священного поста правителя.

55. По К, они были убиты на этой горе у селения Сони, уезда Уда провинции Ямато, к востоку от нынешних Хаибара и Муро преф. Нара.

56. В К виновные бегут спасаться не в храмы Исэ, а на гору Курапаси-яма (соврем. Курахаси, находится к юго-западу от современного г. Сакураи). В аналогичном сюжете К обыгрывается название горы, включающей слово паси —— «лестница». «Отвесная, словно лестница» (паситатэ-но) — макура-котоба к топониму Курапаси.

57. Этому топониму не приискано современных соответствий.

58. Нынешняя река Иэки-гава, один из истоков реки Идзумо-гава. Берет начало в преф. Миэ. Мотоори Норинага в своем труде, посвященном К («Кодзикидэн») сообщает, что в тех местах имеется пещера, которая называется Пещерой Супругов, и что в ней похоронены два тела.

59. В более позднее время, согласно «Рё:-но гигэ», «Толкованию кодекса Тайхо:рё:», этот обряд совершался в день Зайца 11-го месяца; на рассвете следующего дня, в день Дракона, происходил ритуальный пир.

60. Согласно тому же «Рё:-но гигэ», придворные дамы делились на эти два класса, то есть составители НС использовали современную им терминологию, не существовавшую в описываемые времена.

61. Унэмэ — знатные семьи провинций должны были присылать своих дочерей прислуживать в Заднем дворце, то есть в покоях супруги правителя.

62. Об этом персонаже ничего не известно, однако в «Синсэн сё:дзироку» упоминается принц из Пэкче Сакэ-но мико.

63. Местность в прежней провинции Идзуми, уезд Оотори. Сейчас — часть г. Сакаи в Осакском округе.

64. Сейчас — район Хигаси-сумиёси-ку г. Осака.

65. В этих двух песнях употребляется макура-котоба «блистающий, подобно яшме» (тамапикару) — см. коммент. 51 к свитку девятому.

Еще одно такое же словосочетание, Акиду-сима — определение к Ямато. Акиду-сима — Стрекозиный остров — поэтическое название Японии (см. также свиток первый, раздел [4] и коммент. 29 к первому свитку, свиток третий, раздел [8], а также свиток четырнадцатый, раздел [4], коммент. 23). Такой топоним встречается не как остров, а как название пустоши, луга на склоне горы, затем села в уезде Минами-Кацураги преф. Нара. О рождении острова Тоё-акиду-сима говорится в сюжете о творении Изанаки-Изанами Японских островов (см. свиток первый, раздел [4] и коммент. 29 к первому свитку).

Следующий оборот макура-котоба — «что правит Поднебесной в спокойствии» (ясумисиси), определение к слову «государь». Комментаторы предполагают, что слово ясумисиси означает одновременно «спокойно», «в мире» и, как подсказывает фонетический облик слова, напоминающий наречный оборот суми-дзуми-то, — «до самых дальних концов», «повсеместно».

66. Комментаторы указывают разные возможности локализации этой бухты — в нынешней преф. Тиба и других местах, однако без достаточной уверенности.

67. Арапака тоже однозначно не толкуется.

68. «Гробницы Белой птицы» — см. свиток седьмой, раздел [8], где рассказывается о трех гробницах Ямато-такэру, который, оборотившись белой птицей, продолжал странствовать с места на место.

69. Ныне — западная часть преф. Сидзуока. Современное название реки Опови — Оои-гава.

70. 1 даки — примерно 90 см.

71. Теперь это село Цукэ в уезде Яманобэ преф. Нара.

72. О должности инаки см. коммент. 94 к свитку первому.

73. 1 тувэ (цуэ) — 3 с небольшим метра.

74. Часть нынешней преф. Гифу.

75. Сейчас находится невдалеке от г. Сакаи Осакского округа.

76. В указанной в НС местности имеется курган в форме замочной скважины, его квадратная передняя часть шириной в 302 м, высота над уровнем моря — 34 м, круглая часть — 36 м шириной, общая площадь — 464000 кв. м. Это гигантское сооружение ныне именуется среди местных жителей Дайсанрё: — Большая Горная Гробница.

(пер. Л. М. Ермаковой, А. Н. Мещерякова)
Текст воспроизведен по изданию: Нихон сёки - анналы Японии. Т. 1. М. Гиперион. 1997