Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ВСТУПЛЕНИЕ НА ТРОН ЛЮДОВИКА XVI.

ДОНЕСЕНИЯ РУССКОГО ПОСЛАННИКА ВО ФРАНЦИИ КНЯЗЯ И. С. БАРЯТИНСКОГО

(май-июнь 1774 г.)

ИЗ ФОНДОВ АРХИВА ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

10 мая 1774 г. закончился 59-летний период бесславного правления Людовика XV, во многом подготовивший Францию к революционному взрыву 1789 г., разрушившему Старый порядок. Следствием бездарной внешней политики стала утрата Францией Канады, Вест-Индских островов, владений в Индии; страна оказалась на грани финансовой катастрофы.

Резко обострился конфликт между королем и Парижским парламентом, чему, в частности, способствовала общая социальная напряженность. Королевская власть катастрофически теряла престиж в глазах общества: "Правительство потеряло достоинство, в финансах царил хаос, в политике отсутствовала твердость - так охарактеризовал граф Луи Филипп де Сегюр последние годы правления Людовика XV. -Франция более не доминировала в Европе, тогда как Англия господствовала на морях и без труда захватила Индию... Французская монархия утратила статус первой державы..." 1

Пожалуй, ни один из французских королей не вызывал к себе столько ненависти и презрения, как Людовик XV. Французский историк Ф. Рокэн писал по этому поводу: "Монархия Божьей милостью сделалась более невозможной во Франции. Этот последний четырехлетний период (1770-1774. - П.Ч.), когда народ видел, как наряду с опозоренным развратом королем царствует г-жа Дюбари (последняя фаворитка Людовика XV. - П. Ч.), когда на сцене оставались одни только негодяи и развратники, когда повсюду царили беспорядки, неправосудие и насилия, когда принципы, нравы, обязанности — все было позабыто, этот короткий и постыдный период закончил то, что подготовляло все царствование Людовика XV" 2.

Вступление Людовика XVI на трон было встречено французами с большой, вполне искренней радостью. Они знали, что Людовик XVI разительно отличается от своего распутного деда, что он благочестив, что у него добрый нрав, хотя и слывет человеком заурядным. От него, [64] разумеется, ожидали перемен к лучшему, в том числе реформ, способных вывести страну из долгого кризиса.

Прежде всего желали увольнения ненавистных министров и удаления из Версаля мадам дю Барри, по сути разорившей казну; желали восстановления распущенной Людовиком XV в 1771 г, парижской магистратуры, реформирования расстроенной финансовой системы, снижения налогов, принятия неотложных мер, дабы покончить с голодом, искусственно вызываемым государственной монополией на хлебную торговлю, и других преобразований.

Поначалу казалось, что молодой король оправдывает связанные с ним надежды. С первых же дней Людовик XVI взял курс га экономию! государственных ресурсов, подав личный пример бережливости: он отказался от положенных ему при вступлении на трон 24 млн. ливров (le droit joyeux avenement). Мария Антуанетта Габсбургская последовала примеру супруга и тоже отказалась от полагавшихся ей денег (le droit de ceinture de la Reine). Эти и другие решения королевской четы были восприняты в обществе с энтузиазмом. Вообще в первые годы нового правления и король, и его жена, которой приписывали множество разнообразных достоинств, были любимы их подданными. Известно, чем в скором времени обернется эта симпатия — равнодушно-презрительным отношением к королю и поистине всеобщей ненавистью к Марии Антуанетте. Правда, и в первые месяцы нового правления несколько серьезных наблюдателей достаточно сдержанно оценивали государственные способности Людовика XVI. К их числу принадлежал и русский посланник при версальском дворе князь Иван Сергеевич Барятинский, внимательно наблюдавший за ситуацией в столь ответственный момент, как смена монарха.

Князь И.С. Барятинский не был кадровым дипломатом. Он родился в 1740 г., и в малолетстве, как тогда водилось, его записали солдатом в лейб-гвардии Измайловский полк; в 1758 г. произведен в поручики, участвовал в Семилетней войне (в битве при Цорндорфе попал в плен). По возвращении из плена был зачислен капралом в лейб-кампанский корпус и состоял ординарцем при императрице Елизавете Петровне вплоть до ее кончины.

После воцарения Петра III князь Барятинский стал флигель-адъютантом императора. В одну из частых размолвок с супругой крайне неуравновешенный Петр III публично приказал своему флигель-адъютанту ее арестовать. Барятинский сумел выйти из затруднительного положения: заручившись поддержкой дяди императора - принца Георга Голштинского, он добился отмены приказа Петра III, чем заслужил признательность будущей императрицы. Произошло это незадолго до дворцового переворота 28 июня 1762 г. Взойдя на престол, Екатерина II отблагодарила Барятинского, пожаловав ему чин генерал-майора и назначив состоять при малолетнем великом князе Павле Петровиче, который искренне привязался к баловавшему его наставнику. [65]

В 1773 г. Екатерина II неожиданно назначила И.С. Барятинского полномочным министром (посланником) во Францию, куда он и прибыл в январе 1774 г.

Это был переломный момент в истории русско-французских отношений, характеризовавшихся до этого крайней взаимной сдержанностью и даже враждебностью, объясняемыми, с одной стороны, противоположностью интересов двух стран в Европе, а с другой - устойчивой русофобией Людовика XV 3.

Несмотря на отсутствие дипломатического опыта, князь Барятинский более 10 лет успешно справлялся с обязанностями посланника. Во многом благодаря его усилиям произошел поворот от конфронтации к взаимопониманию и сотрудничеству между Россией и Францией. Разумеется, поворот этот был обусловлен не личными достоинствами посланника, а более глубокими причинами, вытекавшими из новой расстановки сил в Европе после первого раздела Польши в 1772 г. и победы России над Турцией в 1774 г. Одна из основных причин - смена короля на французском престоле, происшедшая в мае 1774 г. Людовик XVI был свободен от неприязни к России, ему хватило здравого смысла оценить ее новую, возросшую роль в Европе и понять всю несостоятельность прежнего курса.

Решив сокращать государственные расходы, Людовик XVI распространил эту практику и на дипломатию, лишив привычных субсидий Швецию и Польшу и отказавшись от безоговорочной поддержки Турции. Уже один только этот шаг обещал улучшение русско-французских отношений, и они постепенно улучшались - начиная с 1775 г., когда в Петербург прибыл новый посланник Людовика XVI маркиз де Жюинье с инструкциями на сближение с Россией. Восшествию на престол Людовика XVI и посвящены публикуемые донесения И.С. Барятинского Екатерине II и канцлеру графу Н.И. Панину, составленные в течение первого месяца правления нового монарха. За это время он отправил девять реляций Екатерине II и шесть донесений Н.И. Панину. Обращает на себя внимание некоторая разница между реляциями императрице и донесениями канцлеру. Если в первых акцент делается на новостях придворной жизни, то во вторых более обстоятельно освещается политическая ситуация во Франции, они подробнее и содержательнее. Этим объясняется подборка документов: предпочтение отдано донесениям, адресованным Н.И. Панину. Высказанные в них прогнозы относительно перспектив внутренней и внешней политики версальского двора в чем-то оправдались, в чем-то нет. В любом случае содержащаяся в донесениях информация представляет интерес Для изучения истории Франции предреволюционного периода.

П. П. Черкасов

См.: Черкасов П.П. Двуглавый орел и Королевские лилии: Становление русско-Французских отношений в XVIII веке, 1700-1775. М., 1995. [66]


1

И.С. Барятинский - Екатерине II

Париж, 12 мая 1774 г.

Всепресветлейшая Державнейшая Императрица и Самодержица Всероссийская!

Государыня всемилостивейшая!

Его Величество король Людовик Пятой надесять преставился во вторник 10-го сего мая по новому ст. по полудни в час с четвертью, лишившись памяти только за час пред смертию и оказав во все течение болезни по самый конец примерное терпение и дух твердости. [67]

По скончании сего Государя находившиеся при нем придворные чины и министры, собравшись, учинили по обряду процесс вербальный, в каком положении все в покоях королевских нашлось. Камер-юнкеры забрали все ключи королевские, против чего обер-камергер дюк де Булион сделал протестацию, изъявляя, что сие право принадлежит его чину. На такие внутренние при сем случае обряды употреблено было два часа; и так не прежде трех часов с четвертью узнали о смерти королевской.

В пять часов с половиной Его Величество король 3, королева 4 и вся высочайшая фамилия изъявили отправиться в Шуази при народном восклицании. Медам де Франс 5, тетки королевские живут в Шуази в малом замке и не прежде короля увидят, как по прошествии девяти дней, которая предосторожность принята потому, что те принцессы во всю болезнь покойного государя неотлучно при нем находились. По той же [68] причине и все статские министры будут к королю допущены также через девять дней, то есть в следующую среду, в который день, как сказывают, Его Величество будет держать Совет. А до того оные министры станут между собой собираться и отправлять самонужнейшие дела.

Из оных министров остались после кончины королевской в Версале только дюки д'Эгильон 6 и де Ла Врильер 7. Прочие все уехали в Париж.

Во время продолжения болезни покойного короля изъявил ныне владеющий государь всю свою к нему горячность, а особливо накануне смерти его оказал истинную свою к ему любовь новым знаком, а именно написав своеручно к генерал-контролеру письмо следующего содержания: "Monsieur le Controleur general, je vous pris de faire distribuer 200 000 livres aux pauvres des paroisses de Paris pour prier pour le Roy, et si les besoins de l'Etat ne vous permettent pas de les donner, vous les prendriez sur ma Pension et sur celle de Madame la Dauphine. Signe - Louis Auguste" 8.

О сем поступке все вообще с особливой чувствительной радостью уведомились. Так же принят с отменным уважением ответ Его Христианнейшего Величества, который он сделать изволил вдовствующей принцессе Конти. Она просила Его Величество, чтоб сыну ее, принцу Конти, позволено было ездить ко двору. Король изволил ей сказать, что все повеления покойного государя короля не может он так скоро еще переменить из почтения к памяти Его Величества.

Его Христианнейшее Величество оказать изволил отличный знак своего благоволения бывшим при нем Мененам в том, что хотя должность их со вступлением его на престол и кончилась, однако ж дозволил им пользоваться всеми теми преимуществами, кои они всегда при нем имели.

Фамильные послы, гишпанский и неапольский 9, были к покойному королю всегда беспрепятственно допущены, равно как бы национальные. Тело его перевезено было минувшей ночью в Сен-Дени без всякой церемонии, потому то для обыкновенных при таких случаях приуготовлений потребно было много времени, а тело находилось по роду болезни в таком состоянии, что нельзя было оного продержать долго в палатах.

Всякие публичные денежные бумаги поднялись уже со вчерашнего дня.

В прочем со всеглубочайшим респектом пребываю

Вашего Императорского Величества всепреданнейший раб

Князь Иван Барятинский

АВПРИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 9316. Д. 287. Л. 37-39 об.; подлинник, рус., фр. яз. [69]

2

И.С. Барятинский - Канцлеру графу Н.И. Панину

Шифром

Париж, 12 мая 1774 г.

Сиятельнейший граф, Милостивый государь!

О смерти короля вообще ни знатные, ни народ не сожалеют, за исключением самого слабого числа из давно к нему привязанных. Всегда примечаемая к нему холодность еще более умножилась в прошедшую пятницу обнародованными тремя указами: о сборе шести гривен с бочки вина, двадцати копеек с воза дров и одной копейки с фунта сала. Сии доходы собираемы были на гошпиталь тому уже более пятнадцати лет и возобновляются всякие три года. Ныне истекал оным срок, и думали, что оные будут только подтверждены, но так как последовала прибавка, то народ весьма этим огорчился и по случаю опасного состояния его (короля. - П.Ч.) жизни повторяют известный французский стих: "C'est ainsi qu'en partant il nous... ses adieux" 10.

Притом примечено, что во все время его болезни отпеты были только две обедни в церкви святой Женевьевы и во всех церквах при сорокачасных молитвах было почти пусто, а когда Его Величество (прежде) болен был, в Меце отпето четыре тысячи обеден и не только все церкви были полны, но и из окрестных мест в великом множестве стекался народ для того, чтобы узнать о его состоянии.

Покойный король изъявлял в болезни своей особливую горячность к Мадам Аделаиде 11. При кончине, сверивая ключ от своего кабинета, сказал, что в оном найдут последнюю его волю.

Из принцев крови все, кроме Конти, были при нем неотступно. Сказывают, что король отдал дюку Орлеанскому некоторую бумагу. Думают, что оная касалась графини дю Барри. Слышно еще, будто бы король препоручил ее дюку Цвибрикскому. Хотя герцогство Деекин для нее и сторговано было, но не успели еще за оное денег заплатить, и потому сей торг и расстроится. В остальном все об ней чинимые разговоры и рассуждения таковы, что, по оным, будущая ее жизнь должна быть самая неприятная.

Дюк д'Эгильон был при короле до последнего его издыхания и всегда оказывал дух твердости, так что поведение и самими его неприятелями похвалено. Будучи накануне кончины королевской в Версале, приметил я, что он еще и в тот день имел долгие конференции с венским и сардинским послами. [70]

О перемене министров слухи носятся прежние, с тем прибавлением что кардинала Аббе Ренса де Шателе к иностранным делам определяют Однако больше всех желают дюка де Ниверне, а в возвращении Шуазеля 12 начинают сомневаться.

На место генерал-контролера прочат епископа Тулузского Ломени де Бриенна, который у всех в почтении.

По такому же общему гаданию, вверен будет морской департамент генерал-поручику д'Эстену. Министра дюка де Ла Врильера [71] заменяют полицмейстером Сартином, которого все без исключения столько же любят, сколько и почитают.

О настоящем правлении все [пребывают] в неизвестности, а поскольку ожидают перемены к лучшему, то льстятся такой надеждой, полагаясь токмо на добросердие королевы 13 и на особливое примеченное в ней тщание быть народом любимой.

От собственного же характера нового своего государя не знают [72] еще, чего ожидать, в рассуждении его молодых лет и неопытности в делах, к коим он не был никогда допущен, и зная его строгость и вспыльчивость.

Сей час получил я известие, что дюк де Ла Врильер объявил королевский приказ графине дю Барри, чтоб она ехала в монастырь Понт-О-Дам, от Парижа в десяти милях, с указанием никого к себе не пускать и ни с кем не иметь переписки. Сие сделано для статских причин, ибо она многие государственные тайны знает.

В прочем с совершеннейшим почтением и преданностью пребываю, Милостивый государь,

Вашего Сиятельства всепокорнейший и верный слуга

Князь Иван Барятинский

АВПРИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 9316. Д. 291. Л. 108-111; подлинник, рус. яз.

3

И.С. Барятинский - Н.И. Панину

Шифром

Париж, 15 мая 1774 г.

Сиятельнейший граф, Милостивый государь!

Милостивое письмо, которое король изволил писать к графу Морепа 14, приписывают уважению Его Величества к персональным его достоинствам. Причем утверждают, что сия отличность ему оказана более для следующей причины. Покойный дофин - отец нынешнего короля - при кончине своей поручил епископу Верденскому запечатанный маленький ларчик с завещанием никому его не открывать, кроме ныне царствующего короля, однако не раньше восшествия его на престол. Покойный король, сведав о том, требовал у помянутого епископа сего ларчика, однако он в том отказал и никакими угрозами не могли его склонить на то, чтоб нарушил данное ему от дофина завещание. Некоторое время спустя епископ умер. При смерти своей поручил он означенный ларчик брату своему Николаю, который теперь - первый президент Счетной палаты, с подтверждением ему дофинова завещания.

По скончании короля Людовика пятого надесять на другой же день упомянутый Николай поехал в Шуази и вручил сей ларчик новому [73] королю. Уверяют, что в оном найдено своеручное дофиново наставление нынешнему королю о правлении государственных дел и о выборе людей к оным; и в сем наставлении якобы граф Морепа означен первым человеком в государстве, как по его способности к делам, так и по отменной его честности. И в самом деле вся публика без изъятия таким его разумеет.

Дюк Ниверне 15 и Демуи равноверно в том завещании рекомендованы, и оба, как я уже доносил Вашему сиятельству, отлично публикой почитаемы.

Думают, что граф Морепа и Ниверне точно будут присутствовать в [Королевском] Совете, однако не примут на себя особливых департаментов, а Демуи определен будет для правления военного. Посему предполагают, что департамент иностранных дел оставлен будет дюку д'Эгильону, тем паче что граф Морепа приходится дядей ему по жене и дюк всегда был к нему предан так, что во всех важных делах спрашивал у него совета. Из чего все заключают, что политическая система останется на прежнем основании.

О Шуазеле утверждают, что хотя бы и был он возвращен сюда, что еще неверно, однако не может он иметь прежнего места, невзирая на то что королева его протежирует, ибо уверяют, что в том же наставлении королю описан он как человек худого поведения и вредный для государственных дел. Сверх того, дофин, родитель Его Величества, умер с тем мнением, что от отравлен, в чем подозревал он Шуазеля.

Прибавленные подати с сена, дров и сала, о коих я доносил Вашему сиятельству на прошлой почте, в скором времени будут сняты. Сие сделано было умышленно для того только, чтоб новому королю доставить случай подать народу облегчение и чрез то привязать к себе их сердца. В этом намерении присоветовали Его Величеству писать к генерал-контролеру о раздаче известной суммы денег бедным, ибо покойный король был в то время без всякой уже надежды.

В Париже с хлеба сбавил теперь полицмейстер цену, чего не можно было сделать при покойном короле потому, что он в сем торге и сам имел участие.

Ожидают также, что дворцовые расходы гораздо уменьшены будут во всех частях, и в самом деле сделаны уже некоторые убавки. Все сие подает народу великую надежду о хорошем впредь правлении нынешнего короля.

Дюк де Ришелье 16 в великое пришел у всех омерзение через подлые его поступки во время болезни покойного короля.

Вся фамилия графини дю Барри ожидает неприятных для себя следствий. Говорят, что некоторые из них посажены уже в Бастилию, однако сие известие требует еще подтверждения.

Венский посол несколько уже раз ездил в Шуази. Графиня де Грамон сослана была в ссылку за то, что в присутствии покойного короля не хотела сесть подле графини дю Барри за столом.

Здесь пронесся слух, что Гишпания вооружила четыре военные корабля: два фрегата и несколько шебек - и что сему вооружению не [74] знают причины. При изъяснении моем с английским здесь послом лордом Стормонтом объявил он мне, что сии приуготовления сделаны были для привезения в Мадрид великого князя Тосканского и супруги Его Высочества, но как известились, что она беременна и ехать не может, то означенные суда велено разоружить.

В прочем с глубочайшим почтением и искреннейшей преданностью пребываю,

Милостивый государь,

Вашего Сиятельства всепокорнейший

и верный слуга

Князь Иван Барятинский

ABПPИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 9316, Д. 291. Л. 112-115 об.; подлинник, рус. яз.

4

И.С. Барятинский - Н.И. Панину

Шифром

Париж, 26 мая 1774 г.

Сиятельнейший граф, Милостивый государь!

Хотя все вообще всемерно стараются примечать поступки и отзывы Его Величества, однако на сих днях никаких по сему разглашений в публике не было, кроме того, что некоторые говорят, якобы королева по внушению венского посла просила короля о возвращении дюка Шуазеля. К сему прибавляют, будто бы Ее Величество, видя несклонность короля на ее просьбу, отозвалась, что она обязана Шуазелю тем, что имеет счастие быть его (короля) супругой.

После такого изъяснения король изволил написать в то же время письмо к Шуазелю о его возвращении и вручил оное королеве, дав при том ей и записку о неудовольствиях, которые он имеет против него. По прочтении оной письмо к Шуазелю будто бы она изорвала, а записку возвратила королю.

Теперь все почти генерально утверждают, что в возвращении графа Морепа немало соучаствовал дюк д'Эгильон по причине той, что [75] он ему родственник и предан, как я уже доносил о том Вашему Сиятельству, в чем будто бы он преуспел посредством графини Нарбон, которая при Madame Adelaide Dame de Cour 17 и в великой у нее милости, а король во всем особливое оказывает уважение к Madame Adelaide.

Дюшесса дю Бовильи, дам донер 18 Мадам Аделаиды, занемогла оспой и в крайней теперь находится опасности.

В предыдущем моем к Вашему Сиятельству письме доносил я, что английскому доктору Стоуну приказано было выехать отсюда чрез две недели. Причиной сему было то, что французские доктора внушили Его Величеству весьма худое об нем мнение, донося, будто бы он делал непристойные разглашения, и якобы и английский здесь посол отзывался об нем, что он шарлатан.

Король, сведав после того, что все таковые доносы на означенного Стоуна были ложны, дозволил ему по-прежнему здесь остаться, сказав при том, что он уже раз обманут.

О покойном короле говорят много в терминах весьма непристойных и почитают счастием для Франции его кончину. Оглашают о многих убавках в расходе во всех частях, только еще ничто не опубликовано по убавке цены с хлеба.

Народ к новому королю в восхищении, и около замка, где король изволит жить, подлинно собираются в великом множестве.

В прочем с глубочайшим почтением и искреннейшей преданностью пребываю,

Милостивый государь,

Вашего Сиятельства всепокорнейший и верный слуга

Князь Иван Барятинский

АВПРИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 93/6. Д. 291. Л. 124-126 об.; подлинник, рус. яз.

5

И.С. Барятинский - Н.И. Панину

Шифром

Париж, 29 мая 1774 г.

Сиятельнейший граф, Милостивый государь!

Я имел уже честь доносить Вашему Сиятельству, что здесь все наималейшие поступки и отзывы нового короля с крайним рачением примечают, дабы по оным узнать точный образ его мыслей, а также его принципы и виды. Но как он до сего времени ничего еще особливого не сказал, то здешняя публика мнение свое об нем содержит в некоторой нерешимости и о качествах его индифферентна. [76]

Все ожидают многих в злоупотреблениях отмен и облегчения народного, однако никакие еще по сему распоряжения не объявлены.

Говорят также, что король ежедневно по нескольку часов упражняется в делах. Насколько же нам известно, то Его Величество большую часть времени употребляет для забав и всякий день ездит верхом со своей семьей.

Учиненной королем реформой в его конюшнях, о чем я доношу в сегодняшней моей всенижайшей реляции 19, все здесь весьма довольны и заключают из сего, что, конечно, воспоследует уменьшение и во всех других излишних расходах.

Не хвалят королевский против графа Ноайля следующий поступок: четвертого дня помянутый граф пришел на поклон к королю и, желая, чтоб Его Величество мог его видеть, стал перед маршалом дюком Бироном и дюком де Ла Врильером; король все сие приметил, подошел к нему, за руку понуждая назад отступить, сказав ему при том: "Вы-де, конечно, не приметили, что двое старше вас позади стоят". Сей Его Величества поступок все почитают противным благопристойности и обидным для помянутого графа Ноайля.

В прочем пребываю с глубочайшим почтением и совершенной преданностью,

Милостивый государь,

Вашего Сиятельства всепреданнейший и верный слуга

Князь Иван Барятинский

АВПРИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 9316. Д. 291. Л. 128-129 об.; подлинник, рус. яз.

6

И.С. Барятинский - Н.И. Панину

Шифром

Париж, 5 июня 1774 г.

Сиятельнейший граф, Милостивый государь!

Отставка от дел дюка д'Эгильона воспоследовала после держанного в Мюэт 20 Совета в тот же самый день, как я имел честь предварительно о сем Вашему Сиятельству доносить 21. Сколько мог я проведать, обстоятельства сего дела были следующие: когда дюк д'Эгильон был от друзей своих уведомлен, что королева успевает в искательстве своем у короля об отрешении его от дел, то он для большего в том удостоверения и дабы предупредить короля в его намерении [77] рассудил с откровенностью изъясниться о сем с Его Величеством в прошедшую среду, то есть 1-го сего июня нового стиля.

Будучи у короля для представления о делах по своему департаменту, изъявил он Его Величеству особливое свое усердие и ревность к его службе, выражая при том тягость возложенного на него бремени и что он ласкается быть для Его Величества более нужным теперь, нежели будет со временем, по новости Его Величества в делах, хотя он и знает его проницание и трудолюбие, но он, приметя, что Его Величество не имеет к нему той доверенности, какой требует его место, и опасаясь, что чрез сие не претерпели государственные дела, просит Его Величество об увольнении его от обоих департаментов 22.

На это король ответствовал, что он весьма доволен представленным им планом об управлении оных департаментов, равно как и политической картиной всей Европы, после чего завел посторонний разговор. Посему дюк д'Эгильон и остался о своей судьбе в неизвестности.

На другой день Его Величество изволил сказать графу Морепа, чтоб он советовал дюку д'Эгильону формально просить увольнения от порученных ему департаментов. Граф Морепа, желая несколько сохранить дюка, спросил короля, разумеет ли Его Величество только сие о военном (департаменте). Король ему ответствовал, что он то разумеет об обоих.

Получа такое повеление, он, граф Морепа, объявил дюку д'Эгильону, что Его Величество, снисходя на его просьбу, увольняет его от всех дел и жалует ему сорок тысяч ливров пансиону. Такая сумма обыкновенно определяется уволенным министрам.

Дюк д'Эгильон, поблагодаря за такую Его Величества милость, отказался принять означенный пансион. Сказывают, что он собирается ехать в свою деревню, называемую Верет, которая в расстоянии трех французских миль от той деревни, где живет дюк Шуазель.

Уверяют, что военный департамент поручен будет графу де Муи, который находится теперь вне Парижа при своей должности, и будто бы уже и курьер к нему послан.

Что касается до Иностранного департамента, то по большей части думают, что оный поручен будет барону Бретейлю 23, однако в публике называют сверх него еще графа Вержена 24, кардинала Берни 25 и маркиза д'Оссюна, который теперь послом в Гишпании. Некоторые говорят и о Шатлете, который был в Англии послом.

Предполагают также, что и дюк де Ла Врильер скоро будет отставлен. Сей министр между другими должностями имеет в своем ведомстве все дела, касающиеся до протестантов. Поскольку при покойном короле терпимы они были в государстве со всяким снисхождением, то спросил он, Ла Врильер, Его Величество, как повелено ему будет впредь с ними поступать, на что Его Величество ответствовал с некоторым жаром: "ПО ЗАКОНАМ" (выделено в оригинале. - П. Ч.).

Такой Его Величества отзыв приписывают природой его суровости, что подтверждает также и следующий Его Величества поступок: [78] виконт де Лаваль, камер-юнкер графа Прованского 26, придя на поклон к королю, имел у галстука брильянтовую булавку; король, увидя оную, выдернул ее и бросил за окошко, сказав, что в глубокий траур брильянтов здесь не носят 27.

О такой неумеренной Его Величества строгости все здесь отзываются с роптанием и неудовольствием. Дюк де Депон получал от покойного короля под видом субсидии по четыреста тысяч ливров пенсиону, которого определение по прошествии нескольких лет было вновь подтверждено. Теперь как раз пришел срок сего подтверждения, однако король вовсе сие отменил.

В прочем с глубочайшим почтением и искреннейшей преданностью пребываю,

Милостивый государь,

Вашего Сиятельства всепреданнейший и верный слуга

Князь Иван Барятинский

АВПРИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 9316. Д. 291. Л. /32-135 об.; подлинник, рус. яз.

7

И.С. Барятинский - Н.И. Панину

Шифром

Париж, 9 июня 1774 г.

Сиятельнейший граф, Милостивый государь!

Назначение барона Бретейля на место дюка д'Эгильона столь было верно, что дюк Орлеанский 28 и де Шартр 29 сказывали некоторым из своих придворных, что и курьер уже за ним был послан.

Королева также весьма желала, чтоб он заступил сие место. [79]

Однако в последнем Совете, когда представлены были королю все на сей пост кандидаты, граф Морепа изъяснился при сем случае, что он, зная миролюбивые Его Величества намерения и желания единственно иметь попечение об облегчении народном, не может скрыть своего мнения о том, что Вержен более может соответствовать видам Его Величества, нежели барон Бретейль, ибо сей последний держится будто бы системы и правил дюка Шуазеля 30.

Король из уважения к сему его, графа Морепа, представлению назначил в то же время Вержена министром Иностранного департамента, и того же дня отправлен курьер для отзыва его из Стокгольма.

В самом же деле думают, что граф Морепа старался не допустить в сие место барона Бретейля по той только причине, что он имеет здесь многих родственников и всей публикой весьма уважаем, а Вержен, не имея родни и будучи роду незнатного, во всем от него зависеть будет.

Говорят, будто бы король по окончании сего Совета изволил рассуждать о системе дюка Шуазеля и отозвался при том, что Франция много издерживает денег на субсидии и пенсионы понапрасну, ибо что-де мне за нужда, что Россия имеет с турками войну и что в Польше делаются конфедерации, и на что давать Швеции и Дании субсидии? К сему прибавил: "Я-де все сии излишние расходы сокращу".

Многие теперь говорят, что в отрешении от дел дюка д'Эгильона участвовал также и граф Морепа, только неизвестно — по какой причине.

Дюк де Ла Врильер говорит, что он не станет сам просить об увольнении, а будет дожидаться того времени, когда Его Величество заблагорассудит его отрешить.

Канцлер Мопу, по-видимому, в больший против прежнего кредит приходит, ибо возвращение Монтенара приписывают ему, а теперь старается он выхлопотать ему у короля двадцать тысяч ливров пенсиону.

Министр Морского департамента господин Боен будет, как думают, сменен генерал-поручиком д'Эстеном или генерал-поручиком же Рокфелье.

В шкатулках покойного короля нашли четыре миллиона ливров, собственно Его Величеству принадлежащих. Сии деньги состоят в государственных ассигнациях. Алмазные и прочие королевские вещи ценятся в триста тысяч ливров. Все сие разделено будет на шестнадцать частей.

Теперь же продают многие вещи после графини дю Барри, из коих видел я лацкен брильянтовый со швами на боках работы весьма хорошей и выбор камней воды самой первой. Тот лацкен оценивают в семьсот тысяч ливров.

В прочем с глубочайшим почтением и искреннейшей преданностью пребываю,

Милостивый государь,

Вашего Сиятельства всепреданнейший и верный слуга

Князь Иван Барятинский [80]

АВПРИ. Ф. Сношения России с Францией. 1774. On. 9316. Д. 291. Л. 136-139; подлинник, рус. яз.


Комментарии

1. Segur Comte de. Memoires ou Souvenirs et anecdotes. P., 1825. T. 1. P. 21-22.

2. Рокэн Ф. Движение общественной мысли во Франции в XVIII веке, 1715-1789 гг. СПб., 1902. С. 336-337.

3. Людовик XVI.

4. Мария Антуанетта.

5. Сестра короля.

6. Герцог д'Эгильон - министр иностранных дел и военный министр Франции.

7. Герцог да Ла Врильер — министр по делам Королевского дома.

8. "Господин Генеральный контролер! Прошу Вас выделить и распределить 200 000 ливров среди бедняков парижских приходов, чтобы они молились за короля. Если Вы не найдете этих средств в казне, то можете их взять из моей и дофины пенсии. Подписано - Луи-Огюст" (пер. с фр.).

9. "Фамильными" послы Испании и Неаполя названы в реляции И.С. Барятинского в связи с существованием так называемого Фамильного пакта, заключенного в 1761 г. между французскими, испанскими и неаполитанскими Бурбонами.

10. "Таким вот образом, покидая нас, он попрощался" (фр.).

11. Старшая дочь Людовика XV.

12. Герцог де Шуазель - опальный министр иностранных дел Франции в 60-е годы.

13. Речь идет о Марии Антуанетте.

14. Граф де Морепа - министр Людовика XV, впавший в опалу из-за нерасположения мадам Помпадур. Вскоре после восхождения на престол Людовика XVI был вновь призван на министерский пост, на котором приобрел большое влияние.

15. Герцог де Ниверне - французский литератор и дипломат, занимавший посольские должности в Риме, Берлине и Лондоне. В 1769 г. добровольно оставил политику, куда вернется только в 1787 г. по призыву Людовика XVI и Неккера.

16. Герцог де Ришелье - внучатый племянник знаменитого кардинала, первого министра Людовика XIII, маршал Франции, играл видную роль в период Регентства и в эпоху Людовика XV.

17. Фрейлина Мадам Аделаиды (фр.).

18. Фрейлина (фр.).

19. Реляция И. С. Барятинского Екатерине II от 29 мая 1774 г.

20. Речь идет о королевском замке Мюэт, расположенном на опушке Булонского леса.

21. Впервые о возможной отставке герцога д'Эгильона с постов министра иностранных дел и военного министра И.С. Барятинский сообщил Н.И. Панину в депеше от 12 мая 1774 г. Однако в последующих донесениях он неоднократно говорил об упрочившемся положении д'Эгильона.

22. Военного и иностранных дел.

23. Барон де Бретейль - дипломат, был посланником в России и Швеции.

24. Граф де Вержен - дипломат, был посланником в Турции, где активно способствовал разжиганию русско-турецкой войны в 1768 г., а затем посланником в Швеции, где помог Густаву III в 1772 г. организовать и успешно осуществить государственный переворот, призванный усилить королевскую власть, что вызвало недовольство Екатерины II. В июле 1774 г. был назначен министром иностранных дел и занимал этот пост до самой своей смерти 13 февраля 1787 г.

25 Кардинал де Берни - член Французской академии, министр иностранных дел в 1757-1758 гг.

26. Граф Прованский - младший брат Людовика XVI, будущий король Людовик XVIII.

27. Траур во Франции был объявлен по случаю кончины Людовика XV.

28. Луи Филипп герцог Орлеанский (1725-1785) - внук регента Франции в малолетство Людовика XV.

29. Луи Филипп Жозеф герцог Шартрский (1747-1793) - сын предыдущего. В 1785 г.,I после смерти отца, унаследовал титул герцога Орлеанского. В годы революции был известен под именем Филипп Эгалите. Погиб на гильотине в 1793 г.

30. Система Шуазеля представляла собой реформированную старую дипломатию кардинала Ришелье, направленную, как известно, на поддержку стран так называемого Восточного барьера - Швеции, Польши и Турции - против австрийских и испанских Габсбургов путем регулярного предоставления первым значительных субсидий. После "исторического примирения" Бурбонов и Габсбургов в 1756 г. и окончания Семилетней войны в 1763 г. внешняя политика Франции окончательно утратила антигабсбургский характер, а с приходом к руководству дипломатией Шуазеля эта политика в 60-е годы приобрела откровенно антирусскую направленность, которая не изменилась и после опалы Шуазеля в декабре 1770 г. барон де Брейтель был убежденным сторонником системы Шуазеля.

Текст воспроизведен по изданию: Вступление на трон Людовика XVI. Донесения русского посланника во Франции князя И. С. Барятинского (май-июнь 1774 г.) // Россия и Франция XVIII-XX века. Вып. 2. М. Наука. 1998

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.