Капитан Никифоров Я. В. Ханыкову; 20 сентября 1841 г. Хива.

Арх. упр. Оренб. воен. нач. Миссия кап. Никифорова в Хиву 1841 г. № 95.

Назад тому пять дней хотел я отправить почту в Оренбург, почтенный Яков Владимирович но Хан потребовал присылки к нему всех писем и бумаг. Содержание донесения моего к его Превосходительству, Василий Алексеевичу, я не мог представить к нему и потому, сознав притворный вид гнева, изорвал некоторые письма в присутствии ханских лазутчиков, которые нас беспрестанно окружают, и отдал эти лоскута для просмотра Набибаю, брату Мехтера, прибавя, что за эту подозрительность Хана я больше почтой не посылаю. Нельзя описать страха и боязни этих неуков при виде бумаги и пера в руках европейца. Мы живем довольно стесненно, нас мало кто посещает, а если приходят люди, от которых можно-бы было получить некоторые сведения, то они боятся бывать часто, а мы всегда окружены шпионами. Теперь я решился отправить к Вам почту секретно от всех, в намерении известить его Превосходительство, Василия Алексеевича, о ходе дел миссии.

С первого свидания с Ханом он коснулся разграничения Киргизов, предмета для него весьма важного, требуя уступки ему Эмбы, Иргиза и Тургая. Хотя Хану представлены были всевозможные доводы в неосновательности его притязаний, и в конце каждого свидания Хан всегда казался убежденным, но при следующих переговорах вновь повторялись те-же притязания и тоже несогласие, как по предмету разграничения, так и по предмету пошлинного сбора. В предпоследний раз агенту удалось опровергнуть все доводы его советников, по этим двум предметам, будучи поставлен на очную ставку с ними. Одиннадцатого сентября было последнее свидание и Хану решительно объявлено, что все кочующая племена, принявшие подданство России, признаются подданными Империи, а земли их кочевок - достоянием России, и в подтверждение этого объявления, агент [110] вручил Хану письменную декларацию, присовокупя словесно, что будет-ли Хива состоять в дружественных сношениях с Россией, или нет, но принимаемые в декларации меры всегда будут приводимы в исполнение. Содержание декларации следующее:

1). Всякий хивинский подданный, посланный для сбора податей с Киргизов, кочующих по северную сторону реки Сыра, будет предан смерти, как нарушитель мира.

2). Всякий хивинский подданный, посланный для сбора податей с Киргизов, кочующих в песках Барсуках, на рек Эмбе и на берегах моря в урочищ Куй Кунакты, по берегам залива Кара-Су и на северной части Чинка, будет предан смерти, как нарушитель мира.

3). Всякий хивинский подданный, являющийся в аулы Киргизов, принадлежащих Российской Империи, с намерением нарушить спокойствие оных, будет схвачен и предан смерти.

Потом агент вручил Хану проект акта, объявляя, что в оном заключаются решительные и последния условия, на которые может согласиться Российская Держава. Акт был прочтен и изяснен. Содержание его в Оренбурге известно, кром 4-х пунктов, которые здесь прибавлены, а именно:

3-й пункт. Всякое ограбленное имущество караванов и частных лиц, когда грабеж случится в пределах Хивинских владений и будет произведен племенами, подвластными Хиве, возвращать в целости Российскому пограничному начальству, а виновных подвергать справедливому наказанию.

7-ой. Все кочующие племена, издревле присягнувшие на подданство России, признавать подданными России, а земли коренных их кочевок - достоянием Российской Империи, как равно и все восточное прибрежье Каспийского моря до устья реки Гургена.

10. С товаров, принадлежащих российским купцам и отправляемых в Бухару чрез реку Сыр, или привозимых обратно из Бухары в Россию, ни каких пошлин не брать.

В надписи агента прибавлен следующий пункт:

5) Передает (Российская Держава) в управление все земли степных народов, лежащие на Юг от реки Сыра и по Усть-Урту от Калынугура, что на Западном берегу Аральского моря, на Запад в прямом направлении до урочища Маната.

В заключение подробного изложения всех пунктов акта Хану, агент требовал отправления своего в Россию, если не будет угодно принять предлагаемые ему условия. [111]

Сделанные Хану представления, казалось, склонили его к согласию и он, смягчив тон голоса, настоятельно просил агента остаться в Хиве еще 25 дней, до наступления уразы, и объявил, что это время намерен пробыть в Хазар-Азбе, для совершения тризны брату своему и приглашал с собою агента, который, по причине тяжкой болезни, отказался от приглашения.

Относительно оставления в Хиве российского чиновника, а именно: Мухамед-Шарифа Аитова, Хан не противоречит, но и не дал положительного согласия, как и на все предметы, о которых ему было представлено.

К переговорам о пленных Персиянах, отмене сбора с бухарских караванов на рек Сыре и срытия хивинских укреплений на той реке агент не приступал по следующим причинам:

1) До сего времени нет ничего положительного относительно отношений к Хиве.

2) Почему казалось неудобно вмешиваться в пользу чужих наций, не приобретя полного доверия Хана к России.

3) Обозрев лично одно из хивинских укреплений на реке Сыре, агент удостоверил, что это не укрепление, но жилище, построенное из глины, для людей и скота, обнесенное глинянною-же стеною, по примеру каждого отдельного дома в Хивинском ханстве. Следовательно, их должно признавать собственно за дома, а не за крепости. При том, когда уступаются Хивинцам земли на Юг от Сыра, для России нет вреда в существовании этих домов.

Первая почта с топографом Челпановым, чрез Ново-Александровское укрепление, была отправлена с согласия хана, которому читали все бумаги.

Киргиз с которым отправляется это письмо, Ишамбай, есть один из сообщников Исетая; он берется доставить это письмо, верно, желая загладить тем свой проступок. Не откажите ему в вашем ходатайстве у Высокой Особы, к которой привычно прибегают все несчастные.

Англичан нет в Хиве; последний до нашего приезда ухал в Кокан, чрез Кизил-Кум. Из Бухары нет никаких вестей, хотя я и один раз отправил почту.

Мое здоровье очень плохо; около 3-х месяцев я страдаю аневризмом в груди, о существовании которого узнал не более двух недель, и я так ослабел что малейшее напряжение мысли мне крайне вредно, я уже не говорю о движении.

Прошу Вас, Яков Владимирович, доведите все, что нужно, до сведения его Пр-ства, Василия Алексеевича, которому прошу засвидетельствовать от меня глубочайшую [112] благодарность за все его ко мне благодеяния. Мои чувства искренны как человека, дни которого уже сочтены.

Скажите мое глубочайшее уважение и его Пр-ству, Платону Ивановичу и Григорию Федоровичу.

Помните и любите преданного Вам.

Подпись: Прокофия Никифорова.

Приписка. Когда приедет в Хиву Султан Каиб-Галлий, (который ищет случая оказать услугу мисии), то отправлю чрез него донесение.